«Доброму дяде полицейскому».
Часть 1
20 марта 2018 г. в 10:28
Этот день у Джеймса Уильямса начался не самым лучшим образом. Его вызвали на работу еще с ночи, невзирая на все маты парня и пререкания по поводу этих «дерьмовых подъемов»; такси ехало слишком долго, времени забежать за кофе не было, и в часть Джеймс прибыл взмыленный, невыспавшийся и в самом фиговом расположении духа, на которое только был способен. От работы это, однако, не освобождало, а потому заниматься срочным расследованием все же пришлось, что особой радости не добавляло.
Голодного и раздраженного Джеймса отпустили восвояси только к полудню. Здраво рассудив, что дома в холодильнике мышь повесилась, Уильямс принял единственно верное решение — сверкая своей красной новенькой полицейской формой, он направился в ближайший парк, где к этому часу как раз уже были открыты все точки с вредной, но вкусной едой.
Хот дог и молочный коктейль жизнь определенно скрашивали, пусть и не так сильно, как того хотелось бы самому Джеймсу, но в достаточной степени, чтобы не убивать больше взглядами всех этих жизнерадостных и беззаботных прохожих, ради спокойствия которых Уильямс херил свою молодость, сон и личное время. Прохожие об этом явно не знали, а потому на угрюмого типа в форме поглядывали вместо восхищения и обожания с некоторым страхом. Джеймсу было до фени ровно до того момента, пока в него не вцепился совсем детский взгляд, скрытый за стеклами очков.
Уильямс поначалу, настойчиво старался игнорировать этот самый взгляд. У него были дела поважнее: коктейль нещадно стремился растаять, и выпить его нужно было до этого неприятного момента. Но вскоре такой проблемы не осталось одновременно с опустевшим стаканчиком, а потому избегать чужого внимания стало попросту невозможно, и Джеймс ради приличия и сам вцепился в наблюдателя взглядом.
Им оказалась маленькая девочка в голубеньком платьице, с аккуратно расчесанными волосами, длинные передние пряди которых были убраны назад в тоненьком колоске. Девочке было от силы лет пять, руками она крепко прижимала к себе небольшой зонтик, хотя на небе с самого утра не было ни облачка, а сама стояла рядом со скамейкой и продолжала сверлить Джеймса взглядом, поджав губы в тонкую полоску. Уильямс ради интереса осмотрел себя, но, не обнаружив ничего интересного для внимания ребенка, хмыкнул и принялся за хот дог, одновременно залипая в экран мобильного во избежание всех отвлекающих факторов извне.
На пятнадцатой минуте односторонней игры в гляделки, Уильямсу все же надоело. Он уже собирался уйти прочь, гордо вздернув голову, как и подобало невыспавшемуся полицейскому после рабочего дня, но то ли совесть у Джеймса решила проснуться невовремя, то ли интерес все же переборол гордость и здравый смысл, который просто вопил не ввязываться ни во что и поспешить домой отсыпаться, но Уильямс все же сменил направление своего чеканящего шага и остановился рядом со своим несостоявшимся фанатом.
— Ну? — грубо спросил он, поправляя темные очки на переносице, что делали вид еще более угрожающим и неприглядным.
Девочка поджала губы еще сильнее, но подошла ближе и самым наглым образом схватилась за руку Джеймса. Уильямс даже опешил от такого нахальства, но пальцы не выдернул, отметив про себя явно испуганный взгляд девчонки.
— И что это значит? — он присел рядом на корточки, не из уважения к юной леди, конечно, а потому как говорить, смотря почти себе под ноги, было неудобно.
— Вы полицейский, — угрюмо сказала девочка, снова оглядела Джеймса с ног до головы, особенно задержавшись на погонах, и крепче сжала ладонь, точно это все объясняло.
— Ну, типа того, — согласился Уильямс, когда продолжения не последовало. — И че? — лаконично и емко поинтересовался он, едва ли не добавив словца покрепче, но вовремя влепил себе мысленный подзатыльник — ругаться рядом с девушками, даже самыми надоедливыми и съедающими законное время отдыха, было неприлично.
— Папа говорил, если потеряюсь, то ни за что не подходить к незнакомцам, но найти дядю полицейского и держаться его, — быстро, но четко отчеканила она. — Вы отведете меня домой, — последние слова отнюдь не были вопросом, и Джеймс в очередной раз поразился, как же все любят ставить его перед фактами. На работу приедь, расследование сваргань, домой отведи. Хотелось стукнуть хотя бы этого нерадивого папашу, раз уж на начальстве отрываться не получалось.
— А звать-то тебя как? — спросил он, оглядываясь по сторонам, в надежде обнаружить сослуживцев при исполнении. Таковых не наблюдалось, и Уильямс тяжело вздохнул — внеурочная работенка явно любила его. Жаль любовь не была взаимной. — И где живешь?
— Астрид Оксеншерна, — с ходу выпалила девочка. Джеймс аж поперхнулся и решил, что эту Окс-кого-то-там будет называть просто по имени. — Живу в Стокгольме недалеко от музея национальных…
Дальше Джеймс уже не слушал, грустно подсчитывая время на перелет из Оттавы в Стокгольм, а так же пытаясь прикинуть, сколько штыков получит от начальства за прогулы. Нет, лететь на другой конец земли явно было плохой идеей.
— А здесь, в Канаде, где живешь? — с надеждой поинтересовался Уильямс.
— В отеле, — получил он вполне логичный ответ. — Папа говорил, что мы живем в центре города, — доверительно сообщила Астрид.
— Ну, зашибись вообще, — в сердцах бросил Джеймс.
Это определенно все меняло. Например, папу за такие нужные подробности избить захотелось уже конкретно, но Джеймс, как порядочный человек, еще держался, да и по сути этого папу для начала неплохо было бы найти.
— Нда, — попытался почесать затылок он, но понял, что ладонь занята чужой рукой, которая держалась мертвой хваткой, словно в страхе, что «дядя полицейский», столь долго выслеживаемый, возьмет и убежит. У дяди и впрямь проскальзывали такие мысли, но перед побегом стоило хотя бы доставить девчонку в участок, где поисками злосчастного отеля в центре города, коих было с десяток, а заодно рассеянного папаши, занялись бы товарищи. — Ну идем, Астрид, — пробормотал он.
— Домой? — поинтересовалась Оксеншерна, прижимая к себе зонтик, как единственное спасение в этом мире.
— Во временное пристанище, — хмыкнул Джеймс, уже вытаскивая телефон и набирая смску начальнику с прекрасными новостями.
Дорога до участка, однако, затянулась. Уильямс-то рассчитывал, что быстренько пройдет через весь парк, сядет в общественный транспорт, докатит до работы и уйдет в закат. На деле дорога через парк с пятилетней Астрид «быстренько» не получилась. И не то чтобы Оксеншерна ныла или тормозила на каждом шагу, просто эти самые шаги, хоть и быстрые, были еще слишком маленькими, и никак не укладывались в привычный шаг Джеймса.
— Этак мы до ночи с тобой идти будем, — задумчиво рассудил Уильямс и, недолго думая, поднял Астрид на руки и усадил к себе на плечи. Он, конечно, случайно получил зонтиком, про который напрочь успел забыть, по голове, но в той все равно толком ничего не было, а дело пошло быстрее. Точнее, быстрее пошел Джеймс.
Дальше было проще. В автобусе, помятуя о недавнем внеплановом подзатыльнике, Джеймс сразу отставил зонтик к сидению от греха подальше, а Астрид усадил уже к себе на колени. Девочка снова поджимала губы и словно порывалась что-то сказать, но то ли смелости не хватало, то ли воспитание не позволяло.
— Спрашивай давай уже, я вроде как пока не кусаюсь, — все же сжалился Уильямс, последив за этими метаниями еще минут пять.
— А как называется эта река? — с ходу начали сыпаться вопросы от Астрид. — А что это за здание? А по какой улице мы едем?
— Ты там точный маршрут в голове составляешь? — вскинул брови Джеймс, но на вопросы все же ответил, в конце концов, сам их разрешил.
— Нет, маме дома расскажу, где с дядей полицейским была, — гордо сообщила Астрид.
Джеймс мысленно посмеялся: после таких рассказов мама бы с папой дочку точно больше не отпускала. Но и эти мысли постепенно остались за кадром, потому как Астрид, как оказалось, вообще безумно любила спрашивать обо всем вокруг. И если обычно Джеймса это в детях крайне раздражало, потому как те, зачастую, даже не дослушивали ответов, то Оксеншерна впитывала в себя всю информацию с серьезным видом и молча внимала всем объяснениям, что Уильямсу льстило. Приятно было почувствовать себя умнее кого-то. Хотя бы пятилетнего ребенка.
В общем, до участка добрались без лишних приключений и раздражения. Джеймс так и вовсе к маленькой Астрид успел немного привязаться, а потому когда он с ней на плечах зашел в давно надоевшее здание работы и получил от сослуживцев тонну улюлюканья в свою сторону по поводу всяких там «нянек» и прочего, то лишь дружелюбно треснул коллег пару раз зонтиком для профилактики, чтоб не повадно было, и только после этого гордо прошел в приемную.
Протокол заполнили быстро, как и разослали по всем участкам новость о пропавшей девочке, а спустя некоторое время уже раздался звонок от испуганного отца, который, как оказалось, весь город успел оббегать. Джеймс собирался было уйти на этой счастливой ноте, но Астрид крепко вцепилась в его ладонь и посмотрела почти умоляюще.
— Дядя полицейский, дождитесь папу со мной, а то эти дяди меня пугают, — прошептала она.
Как тут можно было не согласиться — Джеймс не знал. Поэтому и согласился, усаживаясь вместе с Астрид в приемной и рассказывая ей шепотом гадости о всех местных пугающих дядях. В пределах приличного, конечно же. За этими разговорами Оксеншерна и задремала на его руках, а немного погодя уснул и умилившийся с этой картины Джеймс, вымотанный работой и жизнью.
Поговаривают, что кто-то из обиженных зонтом коллег даже запечатлел эту картину на телефон, а потом повесил на всеобщее обозрение на доске почета, приписав что-то о добросердечных полицейских. Поговаривают так же, что Бервальд Оксеншерна выходил из полицейского участка с фингалом под глазом, но свидетелей тому либо не было, либо их припугнули злосчастным зонтиком. Но домыслы это или быль — было неизвестно.
Доподлинно известно лишь то, что спустя пару месяцев, Джеймс Уильямс ворвался на работу довольный как черт, чем знатно перепугал сослуживцев, и поставил на стол здоровенную коробку со сладостями из Швеции и небольшой открыткой, на которой была та самая фотография двух спящих людей и короткая подпись: