Толкование сновидений

В ведущем к металлической двойной двери темном коридоре воняло сыростью и почему-то ароматическими свечами. Пол устилали какие-то белые обломки, похожие на кости, и кукольные головы с вырванными глазами. Обстановка напоминала декорации к очень плохому фильму ужасов, Тацуе даже стало обидно за убогость собственного подсознания. Он привычно проигнорировал клацающие зубами черепа на стенах и направился прямиком к двери, из-под которой медленно натекала темная лужа. Металлическая ручка оказалась перемазана чем-то липким — конечно же, кровь, никакой фантазии. Тацуя толкнул тяжелую створку и шагнул через порог, пригибаясь, чтобы не вляпаться в вываливающиеся из живота прибитого к потолку трупа кишки. Под ногу попалось что-то мягкое, и Тацуя без особого интереса посмотрел вниз — на полу лежала обугленная туша крупного животного, кажется, собаки или волка. В воздухе тут же разлился реалистичный запах горелого мяса и паленой шерсти. Тацуя хмыкнул, осматривая помещение, — все как обычно, расчлененные тела, кости, лужи крови и торчащие отовсюду металлические крючья. Начавшиеся с переезда в новую квартиру кошмары разнообразием не отличались, каждую ночь все тот же антураж, правда, место действия иногда менялось. Больше всего Тацуе понравилась горная пещера, но она, к сожалению, приснилась один раз, а после нее были только разные варианты темниц и пыточных камер — скукотища. Он остановился в центре комнаты и повертелся на месте, ожидая появления привычного наблюдателя. — Эй, ты где? Иди сюда, надо поговорить. Несколько секунд ничего не происходило, а потом тень в углу комнаты заколыхалась, обретая плотность и знакомую форму. Одетый в дурацкий черный балахон то ли демон, то ли сатир из греческих мифов ступил вперед, и Тацуя шагнул навстречу, набираясь решимости. Повторяющиеся каждую ночь сновидения ужасно надоели, с ними не справлялись ни открытое на ночь окно, ни классическая музыка в наушниках, ни смена режима питания. Тацуя перепробовал все, даже Алекс рассказал — но ничего нового она не посоветовала, зато пошутила про Фрейда, и Тацуя крепко задумался. Книг Фрейда он не читал, зато благодаря интернету точно знал, что в них все сны объясняются или фаллическими символами, или сексуальными желаниями. Фаллических символов в декорациях он не нашел, а на объект желания походил только присутствующий в каждом сне монстр. К тому же, он очень напоминал вполне симпатичного человека, только с рогами и серой кожей. Тацуя рассудил, что если пойти навстречу своим тайным желаниям, его подсознание угомонится, поэтому он сделал еще один шаг вперед, становясь вплотную к удивленному существу, крепко ухватил его за рога и, не давая себе времени передумать, решительно прижался ртом к сухим губам. В конце концов, это его сон, и он мог делать все, что угодно, хоть ирландские танцы голым отплясывать. Монстр издал какой-то странный звук, дернулся, и комната вдруг завертелась вокруг, стремительно теряя четкость очертаний. Тацуя почувствовал, как земля уходит из-под ног, и зажмурился, крепче вцепляясь в рога. Кажется, метод начинал работать. Он втолкнул язык между приоткрывшихся губ и вдруг понял, что сидит на чем-то мягком. В тишине слышалось мерное тиканье часов, запах горелой собачатины исчез, а ощущения стали какими-то слишком настоящими даже для самого реалистичного сна. Тацуя осторожно вытащил язык из чужого рта, отстранился и открыл глаза. Он сидел на кровати в освещенной ночником спальне, и на него в упор пялился вполне живой и осязаемый монстр из кошмаров. Судя по выражению его лица, он был шокирован ничуть не меньше Тацуи. Наверное, стоило отпустить его рога, все-таки одно дело — творить всякую чушь во сне, а другое — ни с того, ни с сего набрасываться на реальных людей. Монстров. В общем, на разумных существ. В Штатах могли подать в суд и за меньшее. Тацуя медленно разжал непослушные ладони, не удержавшись, провел пальцем по ребристой поверхности одного рога и пораженно выдохнул: — Ничего себе, Фрейд. Звук его голоса как будто выдернул монстра из оцепенения, он несколько раз ошалело моргнул, потом нахмурился и вполне человеческим голосом спросил: — Ты что, совсем спятил? От возмущения Тацуя даже забыл об абсурдности происходящего — какая-то сверхъестественная чушь сидела на его кровати и предъявляла претензии. И это после того, как он целый месяц мучился от скучнейших кошмаров в истории человечества — теперь Тацуя был почти уверен, что его подсознание тут ни при чем — во всем виновата ограниченная фантазия монстра. — Я спятил? Это я, что ли, вламываюсь в чужие сны? И кстати, в чужие дома, какого черта ты делаешь в моей спальне? Монстр забавно выдвинул вперед верхнюю губу и угрожающе прищурился. — Я тут живу подольше тебя, это ты поселился в моей спальне и даже едой не расплачиваешься! Последняя часть прозвучала с явной обидой, и Тацуе отчего-то стало неловко, как будто он и правда сознательно выжил из квартиры законного хозяина, да еще и отнял пропитание. — Ты голодный? В холодильнике есть картофельный салат… Монстр раздраженно выдохнул через нос. — Оставь себе свой салат, лучше бы кошмаров боялся или хоть кого-нибудь впечатлительного с ночевкой пригласил. Отлично, у Тацуи дома завелся питающийся страхом Бугимен. Оставалось надеяться, что он не жил под кроватью — Тацуя убирался не особо тщательно, и там наверняка валялись грязные носки и комья пыли. — Если тебе нужен страх, мог бы придумать сны поинтереснее, зомби там, или хотя бы пауки. От твоих камер с кишками даже первоклассница заскучает. Бугимен пожал плечами. — Да ты бы и пауков не испугался, а одно и то же каждую ночь тебя хотя бы раздражает. Возможно, вопросы питания Бугименов стоило оставить на потом, но Тацуя не на шутку заинтересовался. — Так что, раздражение тоже подходит? А что-нибудь положительное ты есть можешь? Веселье или счастье? — Никогда не пробовал, может и могу. — Бугимен вдруг улыбнулся и подмигнул. — Ты по ночам какой-то невеселый, все спишь и спишь. И то правда, по вечерам Тацуя приходил едва живой от усталости, так что положительные эмоции Бугимена точно не прокормили бы. Даже мысленно слово «Бугимен» звучало по-идиотски, стоило узнать, как зовут неожиданного соседа. — Кстати, я Тацуя, — он протянул руку, и Бугимен с готовностью ее пожал. — Да я знаю, — острые когти слегка царапнули ладонь, и по коже пробежала волна мурашек. — Шузо. А чего ты целоваться полез? Что на это ответить, Тацуя не знал. Не объяснять же про Фрейда и фаллические символы — наяву это казалось даже более дурацким, чем во сне. Шузо внимательно смотрел серыми, очень человеческими глазами, его верхняя губа все также смешно выступала вперед, и Тацуя вдруг вспомнил, как ощупывал ее языком. — Сам не знаю. — Получилось неожиданно хрипло, и Тацуя откашлялся. —Наверное, на экзотику потянуло. Шузо быстро облизал губы, не отводя взгляд. — И как тебе экзотика? Ну точно, вот они — нереализованные сексуальные желания и фаллические символы. Тацуя сглотнул и медленно поднял руку, прикасаясь пальцами к плечу Шузо. Тот с готовностью подвинулся ближе и наклонился к лицу Тацуи, упираясь ладонями в его бедра. Вот и шанс проверить, может ли Шузо питаться положительными эмоциями. Тацуя подался навстречу и выдохнул: — Понравилась. Второй поцелуй получился гораздо лучше первого, в этот раз Шузо сам всасывал язык Тацуи в рот, прижимался всем телом и ощупывал волосы на макушке — должно быть, его интриговало отсутствие рогов. Тацуя отстранился, чтобы стянуть футболку и трусы — и чтобы посмотреть, как Шузо выпутывается из своего тряпья. Движение мышц под гладкой серой кожей завораживало, Тацуя провел пальцем по твердому животу и вдруг заметил за спиной Шузо шевелящийся шнурок. Чтобы понять, что это за штуковина, потребовалось несколько секунд. — Охренеть, у тебя хвост. Шузо усмехнулся в ответ и передразнил: — Охренеть, у тебя нет хвоста. А потом откинулся на спину и потянул Тацую за собой. Его напряженный член упирался в бедро, пачкая кожу смазкой, и Тацуя протиснул руку между их телами, обхватывая влажную головку. На ощупь член Шузо не отличался от его собственного, разве что казался немного толще, и Тацуя заскользил рукой вверх-вниз, пытаясь не сбиваться с ритма из-за неудобного угла. Шузо застонал и снова полез целоваться, а потом медленно провел когтистой рукой по спине Тацуи и уперся костяшкой согнутого пальца между ягодиц. От мысли, что длинный острый коготь может оказаться у него внутри, Тацуя немного забеспокоился. И почему монстрам обязательно полагаются когти, как они вообще дрочат с такими руками? Тацуя мягко надавил свободной ладонью на локоть Шузо, заставляя его убрать пальцы из опасной зоны, и немного передвинулся, чтобы можно было обхватить ладонью оба члена. Так стало гораздо лучше и спокойнее, Тацуя оторвался от губ Шузо, чтобы попробовать оставить засос на его шее, но тут между ягодиц скользнуло что-то тонкое и гибкое. Хвост, Тацуя совсем забыл про хвост. Кончик настойчиво проталкивался внутрь — странное ощущение, но точно не неприятное. Тацуя представил, как вместо хвоста Шузо трахнет его членом, потом представил, как он сам трахнет Шузо, и возбуждение стало почти болезненным. Шузо потянул хвост наружу, и этого оказалось достаточно — Тацуя кончил, заливая руку спермой. Шузо продержался на пару секунд дольше — несколько раз толкнулся вверх, а потом выгнулся, приподнимая их обоих над кроватью, и зарычал. Если бы Тацуя мог, он бы кончил второй раз только от вида оскаленных зубов и зажмуренных глаз. Несколько минут прошли в тишине, нарушаемой только тяжелым дыханием и тиканьем часов. Мучительно хотелось заснуть прямо так, лежа на Шузо, но Тацуя вспомнил, что он так и не получил ответ на важный вопрос. Он приподнялся, чтобы видеть лицо Шузо, и спросил: — Ну как? Тот не пошевелился, только лениво приоткрыл один глаз. — М-м-м? — Положительные эмоции. Ты можешь ими питаться? По спине скользнул кончик когтя, посылая вверх по позвоночнику волну дрожи. — Не распробовал, надо проверить еще разок для чистоты эксперимента. Шузо обхватил Тацую за шею, укусил за нижнюю губу, и спать расхотелось почти мгновенно. Конечно, они проверят еще, и точно не один раз. В конце концов, суть некоторых экспериментов в процессе, а не в результате.