Взмах красной тряпки

— «Привет всем, меня зовут Маркиплаер, и добро пожаловать в» бла-бла-бла. Говорю это каждый день, — широкоплечий мужчина с ярко-красной чёлкой устало откинулся на спинку стула. — Ты же любил видосики записывать, сейчас-то что не так? Давай, всё будет окей. Чай лучше пей, а то голос сядет, — на столе появилась кружка горячего чёрного чая.       Марк тяжко вздохнул и развёл руки широко в стороны, потягиваясь. Чай. Видал он этот чай вместе с этим зеленоволосым коз… Нет. Джека он там не видал.       Раздался звук когтей за дверью. Марк мгновенно преобразился: он вскочил и с радостной улыбкой и возгласом «Чи-и-ика, умница!» почти побежал за собакой на улицу, оставив Джека одного в тёмной студии. Парень вздохнул. — Ну вот что ему ещё надо, а. Чай принёс. Температуру отрегулировал. Поесть приготовил — лучшую картошку, какую он только может попробовать на континенте! А этот узкогла… чёрт, я даже обозвать его не могу! Какого, спрашивается, кактуса бритого.       Джек вышел, закрыл за собой дверь в студию, краем глаза увидел, как Марк гоняет лабрадора Чику по лужайке…       Марк изменился. Джек чувствовал это, но не мог подобрать слова, чтобы описать или хотя бы понять самому, что именно было не так с его Марком; всё, что он мог сказать, — это «его как будто подменили». Но это же бред какой-то. «Заткнись!» — приказал себе парень и вышел наружу, весёлым криком выразив желание присоединиться к игре.       Вечером Марк равнодушно смотрел на сидевшего в кресле перед телевизором Джека. Футбол. Конечно. Когда это ирландец пропускал матч. Его крики, возгласы и восклицания во время футбола были ещё громче и выше, чем когда он играл. Марку обычно нравилась такая вовлечённость в шоу, но сегодня его раздражало всё, что делал Джек. Особенно то, что он придерживался старых барных традиций и смотрел матч по ТВ, а не в онлайн-трансляции, как нормальные люди. Островитяне. Всё у них не как у людей. Марк вдруг вспомнил, что Джек не стал перепроходить аттестацию на права на вождение, аргументировав это тем, что он «в жизни не разберётся во всей этой калифорнийской системе знаков». Дурак. И играет как дурак. И чего Марк с ним вообще возится? Он же ещё школьник по уровню сознания. Тут бы Марку вспомнить ванну толчёной картошки… ну, это дело давнее, три месяца прошло. К тому же Джек тогда наорал на него — вот как это вообще? Он в депрессии, а этот лепрекон орёт как ненормальный.       Марк, сердито топая, пошёл в студию, не дождавшись реакции на пристальный взгляд в висок Джека. Давно пора было поиграть во что-нибудь для себя, а не под запись, давно ему хотелось рассказать фанатам какую-нибудь слезливую историю про внутренние диссонансы и взять выходной. Марк быстренько, одним дублем записал пятиминуное обращение, загрузил его на канал и вышел из аккаунта.       Наконец-то. Подарок от кого-то из друзей, игра в новенькой (уже запылившейся) упаковке, шедевр студии Little Big World, в эксклюзивном издании: «Молот ведьм: Европейское средневековье». На обложке — рыжая женщина с горящими глазами и с цепями на всём теле, позади неё какие-то неясные силуэты… В общем, обычный игровой концепт-арт, каких десятки. — Марк! ты не перед камерой, — напомнил себе Марк. — Просто играй.       Джек не следил за мячом. «Эвертон» явно уступал валлийцам сегодня, Шеймус Коулман явно хуже бегал после перелома, — как ему вообще дали играть дальше в клубе? Джек почти чувствовал боль его перелома, отдававшую в бедро каждый раз, когда Коулман бил по мячу. От этого наворачивались слёзы. Или оттого, что Марк уже полчаса равнодушно смотрел куда-то сквозь него? Кто бы знал. Слёзы вообще без расписания обычно приходят.       Когда Марк ушёл, Джек почувствовал чуть ли не облегчение — и это ему совершенно не понравилось. Марк на что-то обиделся, не сказал ничего, молча дуется… Джек не знал, что делать. Одно знал точно: трогать Марка сейчас не стоило. Поэтому он понуро поплёлся в комнату, сел за компьютер и открыл давно пылившуюся коробку со «Средневековой Европой», или как там она называлась, которую сто лет назад им с Марком подарил Тайлер. — Создайте персонажа и погрузитесь в мир бла-бла-бла, давай уже к действиям! — Марк по привычке комментировал происходящее вслух. — Ага, редактор. Поглядим… Так, хочу играть за-а-а… Хм. Маги, рыцари, разбойники, монахи, инквизиторы, торго… в чём разница между инквизитором и монахом? Или у них входные статы разные?.. Ладно, да не важно, кубик брошу, — Марк потянулся за коробочкой с дайсами, костяной кубик прокатился по столу… — Пять. Инквизиция. Ну, пусть будет. Так, теперь внешность… — О-о-о, тут есть маги! Хочу за мага, всё, круто! Так, и будет он у меня, естественно, рыжий… волосы — о, тут можно отдельно части головы менять! Так, тогда пусть будет чёлка и-и-и… дли-и-инная чёлка! Вооо, отлично! Ей-й. Так, показатели… Не хочу в силу вкачивать, у меня же маг, пусть будет… Ловкость, интеллект и… и-и-и… Удача или агрессия? Поставлю поровну. Нет, не хочу поровну, он же рыжий, пусть удача будет чу-у-уть-чуть больше… ой. Ну, не чуть-чуть.       Джек оценивающе оглядел созданного персонажа. Ничего такой, типичный маг: не крупный, среднего роста, рыжий, с короткой бородкой и серо-голубыми глазами. Джек хотел зелёные, но в редакторе были не самые красивые зелёные цвета. — Так, ну всё. Игра-а-ать!.. А, чёрт, ещё имя же. Как его назвать?.. — Узрите! Гроза ведьм, чернокнижников и алхимиков — Чёрный Марк!.. Вот дьявол, имя занято. Ну, тогда будет… будет… будет Красный Марко. Вот, да, Красный Марко. Кррррасный Марррко, бич врагов веры! Окей, начинаем. Что тут у нас? О, испанский сервер!.. ***       По рыночной площади шёл патруль, держась на почтительном расстоянии от высокого мрачного человека в красной сутане. Человек бросал недовольные взгляды по сторонам, высокомерно оглядывал прилавки. Торговки снижали голоса, пока он проходил мимо них, а патрульным уже совали чуть не под нос колбасы, птиц, овощи, ткани и разные безделицы. — Хмпф.       Кадис не мог дать уже ничего, чего бы он не видел. Даже холёные рыцари ордена Алькантары, поглядывающие на подопечных Торквемады как на простых капелланов, бывали им уличены в мерзостях и ересях. Больше всего хлопот, как всегда, доставляли мориски: свидетельства о том, что они тайно молились своему богу и пророку, чуть ли не каждый день ложились на стол епископу Рохо. Доказательствами доносчики никогда не утруждались. В юности, будучи ещё рядовым членом коллегии инквизиторов, он разбирал каждое дело, опрашивал свидетелей, докапывался до истины — всякий раз истина была хуже самых скверных его предположений. Огромный груз свалился с его плеч, когда он заслужил место в Совете Десяти. Теперь он его возглавлял. — И это едва ли не сильнейшая тяжесть… — Простите, отец мой? — А, ничего. Фернандо, что там впереди за сборище? — Так вешают, — ответил патрульный, неловко разведя руками. Епископ не стал допытываться, кого: повешения не были по части его ведомства.       В маленькую тесную комнату на верхнем этаже еврейского квартала постучались. — Кто там? — крикнул, не отворачиваясь от бумаги, тощий рыжий человек в длинном суконном балахоне, видавшем лучшие дни. — Грано! Открой, это я! — Кристофер! — Грейн Барни вскочил и бросился к двери. — Нельзя тебе сюда приходить: за тобой следят, я же говорил!       В комнату вошёл — скорее, грузно ввалился, — высокий седеющий мужчина. Его костюм, хотя уже и не новый, всё равно явно не вписывался в общую обстановку комнаты студента. Мужчина схватил парня за плечи, широко улыбнулся и стиснул Грейна в объятиях, отчего тот то ли застонал, то ли пискнул. — Хочешь, новости скажу? — почти закричал гость. — Скажешь что-то, чего я ещё не видел? — усмехнулся Грейн. — О-о-о, этого ты видеть не мог! Клянусь громом, даже само небо не знало до первого луча рассвета, что сегодня произойдёт! — Ну, говори уже, Кристофер, не тяни! — Всё вы торопитесь, англичане. Слушай, слушай, дружище! Я был у их величеств! — Это я уже слышал, — отозвался студент, проглотив «англичанина»: он был ирландцем. — Нет, нет, говорю тебе, этого ты ещё не слышал! Я покрылся сединой, ожидая сегодняшнего дня, а ведь я был такой же огненно-рыжий, как ты. Но сегодня! — сегодня их величества дали мне всё, чего я просил! Всё, понимаешь, Грано? Я адмирал!       Грейн изумлённо раскрыл рот. С несколько секунд он только хватал ртом воздух. — Тебе… нет, подожди, Кристофер… король и королева дали согласие на экспедицию? И ты… ты теперь пойдёшь на запад?       Мужчина молча торжествующе смотрел на друга, уперев руки в бока. Студент, наконец, осознал его радость, вскочил и бросился ему на шею. — О-о-о, это так круто! Адмирал Колумб уходит в Индии, е-е-й! Погоди, погоди, я дам тебе… вот сейчас работаю над этой штукой… где же она… да где эта побряку… А, вот! — студент вытащил из-под вороха бумаги в углу круглый медальон на цепочке. На лицевой стороне была изображена Дева Мария с Младенцем, а задняя была покрыта изящной арабской резьбой; Богоматерь была явным поздним дополнением. Грейн протянул его другу. — Вот, возьми. Это должно охранять тебя от морских штормов. Я добавил кое-что от себя: заговорил на сохранность корабля. Правда, я не смог на все корабли расширить заклинание, но точно тебе говорю: как минимум один из твоей флотилии вернётся домой, неся тебя, покрытого славой!       Мужчина надел медальон на шею и спрятал под камзол. В это же время в дверь комнаты снова раздался громкий стук, на этот раз подкрепляемый ударами тяжёлых ботинок. — Грано Барни! Открыть немедленно, мы знаем, что ты там, колдун!       Грейн не раздумывал ни секунды. Он метнулся к потянувшемуся было за мечом Колумбу, зажал ему рот, молча развернул к окну, и мужчина, с искренним сожалением посмотрев на друга, полез наружу. Сам студент оправил одежду, отбросил с глаз чёлку, вынул из кармана маленький проволочный тетраэдр, прошептал короткое заклинание на смеси латыни и арабского и, сделав невинное лицо, открыл дверь. *** За эту неделю Марк и Джек говорили от силы раза четыре. Большую часть времени Марк сидел у себя в студии, играя в «Европейское средневековье». Джек играл вечерами, приведя Чику с прогулки. — Чёрт, сколько за эту неделю я провёл в игре? — Марк потёр глаза, оторвавшись от экрана. — Дня три, не меньше. На Ютубе, наверное, ужас… Ладно, выполню гильдийную миссию — и перерыв на сегодня.       Джек ругался, сидя перед монитором. — Я же всё делал правильно! Кинул заклинание, сплавил этого мужика, у меня обман пятнадцатого уровня, какого дьявола они меня схватили! Иисусе на лексусе, чтоб я ещё раз повёлся на игровые подсказки! «Нажмите Х, чтобы наложить маскирующее заклятие» — это я и без вас знал, а теперь я в тюрьме на… двадцать минут! — он сердито бросил геймпад и пошёл за новой кружкой кофе. ***        День епископа обещал быть долгим. Сразу три дела направили прямиком к нему на рассмотрение. Это значило, что или его подчинённые круглые идиоты и не могут отличить еретика от оклеветанного, или что ему попалась крупная рыба. Собирать Совет Десяти он не стал, решив лично рассмотреть дела обвиняемых. — Зови первого, Педро, — обратился Рохо к секретарю. — Которого, ваша милость? — Того, который доставлен первым, естественно, — епископ Рохо глядел куда-то в узкое окно.        Секретарь деликатно кашлянул. — Прошу прощения, отец мой. Двое из обвиняемых взяты вдвоём по одному доносу. — Содомиты? — Рохо изогнул бровь. — Когда в последний раз по этой статье на кого-то доносили?.. Что ж, пусть заходят вместе.       Альгвазилы втолкнули в зал двух грязных, оборванных людей. У одного на руке виднелись успевшие немного зажить ожоги, второй старался не поворачивать корпус. «Честное слово, я повешу брата Федериго. Ясно же приказывал: задержанных не пытать, пока дело не отправлено на рассмотрение кому-либо. Конечно, забавляться с содомитами кому не интересно. Самих их всех по кострам рассажу», — подумал епископ, выпрямляясь в кресле. Он смотрел на арестованных сверху вниз, прищурив глаза, и без того узковатые: наследная черта, доставшаяся ему от матери неизвестно какого происхождения. В отличие от многих на его месте, Рохо не стеснялся своей крови, а пользовался своей внешностью так же, как и расчётливостью и напором; в особых случаях он не гнушался даже подвести глаза, когда нужно было произвести особенное впечатление на подсудимых или прихожан. Действовало безотказно. — Святой отец, выслушайте!.. — взмолился один из арестованных и упал на колени, гремя цепью. Епископ поднял руку в тонком жесте. Мужчина умолк. — Встаньте с колен. Ваше имя? — Гонсало. Гонсало Мартинес. Ваша милость, я… — Прошу вас говорить, только когда я задаю вопрос. Соответственно, вы… — епископ перевёл взгляд на второго подсудимого, — Нуньес де Севилья? У вас нет фамилии? — Нет, ваша милость, — прозвучал надтреснутый голос. — Из крестьян. — Понятно.       Рохо безразлично смотрел в записи предварительных допросов. Естественно, ничего нового: оба крещёные в младенчестве, грех отрицают, сосед подлец-марран, с Нуньесом они вместе только держат лавку… Или отпустить их, назначив для страху епитимью? Состава-то преступления нет и быть не могло.        Мартинес едва держался на ногах, пока епископ шелестел страницами. Нуньес молча смотрел в пол. Рохо вздохнул. — Гонсало Мартинес. Знаете ли вы, в чём вас обвиняют? — Д-да, ваша милость!.. Только я никогда… я не… — Перед Христом и всеми апостолами, признаёте ли себя виновным? — Нет! Нет, что вы!.. — Есть ли свидетели, способные подтвердить ваши слова? — Трактирщик!.. У него трактир напро… — Достаточно. Нуньес де Севилья, знаете ли вы, в чём вас обвиняют? — М-гм. — Перед Христом и всеми апостолами, признаёте ли себя виновным? — Нет. — Есть ли свидетели, способные подтвердить ваши слова? — Святой Лука и соседи мои, Исаак и де Ривера.        Епископ взял у секретаря заблаговременно заготовленную бумагу, поставил подпись изящным длинным пером, отдал назад секретарю. — Именем Бога и властью, коей облечён я Святейшим Престолом, постановляю снять обвинения против веры и святой Церкви стоящих здесь арестованных.        «Не смей только…» — успел подумать епископ, но Гонсало Мартинес уже осел на пол, закатив глаза. Рохо презрительно скривился и проговорил секретарю вполголоса: «Проследи, чтобы с них сняли цепи… и прикажи медикам осмотреть этого Мартинеса». Педро кивнул. *** — Вот уж точно полное погружение в роль, — пробурчал Джек, примостив кружку на углу стола среди ещё шести. — Сижу и жду в камере, пока до меня дойдёт очередь идти на суд. Охра-а-ана, ты-ы-ы не грусти-и-и-и, ско-о-оро меня-я-я вам вести-и-и-и-и… — пропел парень. *** — Кто там третий? — спросил епископ небрежно. — Некто… Гра… Грейн Барни, студент из Британии. О, это интересно: обвиняется в колдовстве! — Делай свою работу, Педро. Я ценю твой такт, я не ценю твои эмоции. — Простите, отец мой.        Альгвазилы ввели молодого, худого, ещё не успевшего покрыться тюремной грязью человека с растрёпанными рыжими волосами. Епископ моментально понял, почему дело этого парнишки направили к нему так быстро: рыжий сероглазый юноша выглядел совершенно спокойно, даже улыбнулся секретарю — улыбнулся в зале суда инквизиции! — Ваше имя — Грейн Барни? — Рохо пристально смотрел в серые глаза, не выражавшие ничего, кроме радостного недоумения. — Да, ваша че… святой отец. — Вам… — епископ замялся и решил отступить от уставной процедуры. — Вы знаете, кто перед вами? — Знаю, святой отец. Вы — епископ Марко Рохо, — свободно ответил обвиняемый. — У вас забавное имя. Откуда вы? — Из Ирландии. — Вы учитесь? Где и чему? — По большей части — слоняюсь от школы к школе, учусь то там, то здесь. — Зачем вы прибыли в Испанию? — епископ говорил всё быстрее. — Я хотел учиться медицине у брата Домениго из Саламанки. — Почему вы всё ещё не у него в монастыре? — Я недавно здесь. — Говорят, вы здесь уже месяц, вы лжёте суду? — Никак нет, отец, у нас, ирландцев, месяц — это совсем не долгий срок.       Епископ не нашёлся сразу, что сказать. Его голос… голос этого рыжего… кого-то напоминал, но Марко Рохо никак не мог понять, кого же. Он продолжил допрос. — Какой вы веры? — Католической. — Практиковали вы когда-нибудь магию? — Никогда, святой отец. — Алькальд доложил, что во время обыска в вашем доме были найдены запрещённые папской буллой свитки. — Ничего о них не знаю, ваша милость. — Эти свитки исчезли со стола Совета Десяти. — Как я говорил: ничего о них не знаю. — Вас обыскивали? — Нет, святой отец: сразу втолкнули в камеру, а оттуда привели к вам. — Стража! Снять с подсудимого балахон.       Студент от неожиданности попятился. Его подхватил за локоть один стражник, второй стянул с него просторный халат. Стражник прощупал ткань, похлопал карманы.        Джек аж вперёд подался от напряжения. Он не сводил глаз с лица епископа, чёртова епископа тридцать первого уровня, который безразлично смотрел на то, как его, Джеков, балахон грубо встряхивает стражник. У чёртовых саммонов инквизиции слишком высокие статы, чтобы с ними драться! Джек ждал. И-и-и…        Скорее! Грейн закрыл на мгновение глаза и напрягся. Стражник замедлился едва заметно, а затем опустил руки с балахоном и произнёс: «Ничего, ваша милость!» Епископ раздражённо скривился, а маг осклабился. Ещё бы, против его навыков гипноза и скрытности даже инквизиторский саммон ничего не сделает. А пока стражники разбирались, куда деть его халат, он быстренько поставил самую простую невидимость на тетраэдр в левом кармане. — Выйдите все, — коротко приказал епископ. — Ты тоже, Педро.        Когда в зале суда остались только Рохо и Барни, епископ подошёл вплотную к раздетому по пояс магу. — Можем говорить без формул, колдун. — Тогда я могу, наконец, сложить куда-нибудь эти кандалы? Их очень тяжело держать.        Он кривлялся. Марк видел это сквозь пиксели монитора. Парень с забавным ником кривлялся, и его это очень сильно бесило. Марк собрался с духом и твёрдо решил не выходить из игровой роли. Но кого же он напоминал, этот сероглазый кузнечик?.. — Барни… Я верно понимаю, что ты тот самый подпольный мэтр с островов? — Да. — По правилам я должен тебя отправить на костёр. — Ты же узнал меня, Марко Рохо. Ты отправишь меня на костёр? — Назови мне причину, по которой я тебя не должен сжечь. — Ты знаешь, кто я и что могу. — Что с того? Ты магистр чёрных наук — я мастер защиты от заклинаний. Ты мог не прятаться, когда накладывал фильтр. — Я прятался не от тебя.       Епископ прошёлся по мраморному полу. Его сутана, так гармонично подчёркивавшая прямую спину, отбрасывала красный отсвет на изящные полированные колонны; он, казалось, заполнял собой весь этот высокий стрельчатый белый зал. — Почему ты так глупо попался? — У меня был друг. Я не мог подвергнуть его опасности. — А, Колумб. Мне доложили, что видели новоиспечённого адмирала бегущим по крыше, как кошка. Забавная миссия.        Сколько ещё он должен с ним препираться? Закат повысит силы этого мага! Что он вообще имел в виду: Марк его знает? Он на этом сервере пятый день, кого он вообще знать может, кроме мелких еретиков-мобов, которых он отправлял в казематы штабелями…        Да сколько можно?! Убить его — и всё! Убить, сейчас же! — Не принимай боевую стойку, инквизитор. С сервера вылетишь за убийство безоружного. — Тоже мне безоружный. — Тоже верно, ха-ха! — Я могу вызвать тебя на дуэль. Зал закрыт до моего приказа, свидетелей не будет, я могу пролить сколько угодно крови. — Воу-воу, когда мы стали так близки, что уже на дуэли перешли, Шляпник? — хохотнул Грейн. Кличка! Только услышав, как парень дал ему кличку, Рохо понял, кого ему напоминает этот маг. И от степенного, спокойного епископа не осталось ничего, кроме красной шляпы. — Вызываю! — Хо-хо-о-о, принимаю вызов!       Шаг, шаг, перекат, огонь. Шаг, перекат, подножка, красные искры. Назад, в сторону, вниз, ещё назад, собраться! — силовой удар! Рывок, шаг, шаг, переворот, взмах полы красной сутаны, перекат, огонь, щит, перекат, вздох, огонь… — Я сильнее! Сдавайся, маг, я тебя уровнем задавлю!        Назад, влево, взмах, прыжок, удар! — простой удар кулаком в челюсть святому отцу. — А вот так хочешь? Супер-ниндзя-спайдермен!        Сальто, назад, огонь, уход вниз, рывок, кругом красное, удар, огонь… — к чёрту пируэты, только огонь! Епископ наступал, как разъярённый бык, не давая шанса атаковать в ответ. — Огонь! Во имя веры!..       Колонны, арабески, оконные проёмы, наполированный до блеска мраморный пол — всё кругом красное, красное, как сутана епископа. Короткий вскрик, разворот, удар — блок — ещё удар — перекат…        «Какова цена жизни?» — писал в дневнике епископ Рохо. — «Поиску ответа на этот вопрос я посвятил всё своё служение. Я видел, как заканчивались великие и никчёмные, короткие и длинные, весёлые и тягомотные жизни. В книгах я видел столько ответов, сколько звёзд на небе, и все они были столь же далеки от истины, как сами звёзды от земли. Наконец, спустя годы тяжкого служения и поиска, я нашёл ответ». ***        Джек и Марк сидели на скамейке в саду. Марк тяжело дышал, как после долгой пробежки, со лба у него катился пот, а Джек просто молча сидел рядом. — Как… как ты понял, что это был не я? — спросил Марк. — Ну, сомневался до последнего. Ты себя так странно… — Не я. Это не я, Шон. — Ну да. Он. Он вёл себя не так, как обычно ведёшь себя ты. Он сказал Чике убираться к чертям. Тогда я и понял, что ты не здесь. — Охо-хо… А тебе этот... тёмный что-то говорил? ***        Маг проигрывал бой: он явно уступал инквизитору в силе атаки, хотя и был более ловок. Его атаки почти не наносили епископу урона, а каждый попавший в цель снаряд Рохо грозил стать последним. Зал, весь сверкавший красными отблесками, был как открытая арена, без единого места, где Грейн мог бы укрыться. — Последний раз говорю: сдавайся, колдун! Обещаю быть милосердным! — Твоё милосердие я уже видел! — пропыхтел маг, в очередной раз перекатываясь.       «Да, цена человеческой жизни. Я открыл эту тайну, и я унесу её в могилу, как и все, кто открывает Истины, ибо плод Познания запретен», — продолжал епископ. Затем он поднял голову и долго смотрел в окно, разглядывая облачко, удалявшееся за горизонт.       Джек смущённо опустил голову. — Ну, что говорил. Что он говорил, что говорил, да ничего особенного не говорил, что он вообще мог говорить-то.        Марк посмотрел Джеку в глаза. Тот смутился ещё больше и встал со скамейки. — Серьёзно, не волнуйся за то, что говорил твой… он. Главное, что ты жив, и что он больше не вернётся… — Ты уверен? Сколько его там смогут удерживать? — Дольше, чем ты думаешь. — Джек снова сел рядом и приобнял Марка за плечи. — Давай, приходи в себя — и пойдём с Чикой на берег.        Марк спрятал лицо в ладонях. Джеку было вовсе не обязательно видеть, как он плачет.       Стекло, украшенное нежным витражом, с грохотом разбилось и полетело вниз, на мраморный пол. Из светлого проёма спрыгнул… второй епископ Рохо. Первый от неожиданности даже атаковать перестал. — Что за?.. — Это ещё кто? — маг тоже замер. — Джек, атакуй его, вперёд, скорее! — завопил ворвавшийся человек и сам бросился на Рохо. У мага не было времени ни на раздумья, откуда этот новый знает его имя, ни на ещё какие-нибудь вопросы; Грейн вскочил, сконцентрировался — и послал мощную волну в Рохо.       Через несколько атак в голову Грейну прилетел невесть откуда взявшийся разрывной булыжник, и маг отключился. *** — Так ты мне не расскажешь?       Джек упрямо помотал головой. Нет, Марку совсем не обязательно было знать, как он пошёл на кухню за новой кружкой кофе, как услышал какую-то возню и пошёл к студии, окликивая Марка. Как открыл дверь — и рванулся убирать сомкнутые на его шее прозрачные с сине-красным отблеском руки… — Я зашёл, а ты лежишь. Ну что мне делать оставалось? ***       Грейн медленно приходил в себя. Увидев высокий белый потолок, он было подумал, что уже умер. Но вскоре к нему вернулся и слух, и он услышал звуки отчаянной борьбы. Оба епископа истощили запасы сил и дрались уже кулаками. Маг с трудом поднялся и увидел таких же, как и он, уставших людей; их лица были перекошены от уже бессильной ярости. — И что теперь? — переводя дыхание, спросил один из епископов. Даже если бы в глазах у Грейна не двоилось, он бы всё равно не смог отличить одного от другого. — Обоим достаточно одного удара, чтобы больше… больше не встать, — ответил второй. — И что, я должен, как в дешёвых сериалах, выбрать, кого убить? — спросил Грейн. — Нет, Джек, ещё проще. Теперь мы с тобой оба должны пожертвовать собой. — Что?! Что за бред?! Я думал, ты пришёл мне на выручку! — Ты меня что, так и не узнал? — усмехнувшись, спросил Грейна епископ. — А ты кто? — Серьёзно? Думай, Шон, думай: нас обоих зовут Марко, — презрительно хмыкнул другой Рохо.        Джек, опешив, встал из-за компьютера. Марк, которого он еле дотащил до кровати, всё ещё не пришёл в себя. — Погодите, что-о-о?! — воскликнул он и снова сел. — А как ты думаешь, как сознание отсюда выходит? Когда ты нажимаешь «выйти» — твой персонаж умирает. Это, конечно, выглядит не так круто, как падение со стометровой скалы, но всё равно смерть, которую никто не видит. А моё сознание здесь как в ловушке. — Мне нужно умереть, чтобы вырваться, Джек. — Вот если умрёт он — мы обречены! — Откуда тебе знать, кто из нас кто? Жизнь здесь — или там, но только вместе, так было с нами всегда! Убей обоих! — Нет, не смей! Он не поддастся, он не станет умирать, а функции самоубийства здесь нет! Ты будешь в ловушке вместе со мной! — Джек, подумай! Он делает всё, чтобы быть похожим на меня, ты даже не сразу заметил подмену во мне, так давай! — Это он всё подстроил, чтобы вырваться на свободу, Джек, помоги мне!       Маг недоумённо переводил взгляд с одного Рохо на другого. — Так мне всё-таки придётся выбирать, да? Только не кого убить, а с кем умереть. И если я назову одного из вас Марком, второй ничего не сможет сделать с этим? — Да, — одновременно ответили оба.        Грейн нахмурился. В это время Джек обернулся на Марка. Тот лежал на ворохе одеял и пледов и стонал то тише, то громче. Грейн очень внимательно посмотрел на обоих епископов. Вдруг Марк дёрнулся, задев ногой гитарный чехол. Отозвавшиеся струны дали Грейну ответ. — Подойдите ко мне и возьмите меня за руки.       Оба епископа удивлённо пожали плечами, но отказать они не имели права. Маг взял их руки в свои и несколько секунд переводил взгляд с одного на другого, крепко сжимая их пальцы. Вдруг он отпустил одного из них, а второго взял за обе руки. — Я умру с тобой.       Оставленный Рохо опустил голову. Затем холодно рассмеялся. — Угадал.       В зал ворвались стражники.       На площади орала толпа. Городские глашатаи не подвели: ажиотаж у эшафота был такой, как будто казнить собирались как минимум троих Иуд и дюжину Магометов. К куче хвороста подвели двоих осуждённых. Суд прошёл по всей форме, Совет Десяти единогласно вынес решение колдуну и богохульнику: на костёр обоих. «Просто ещё одна казнь, которую я провожу», — напомнил себе Рохо и взошёл на деревянный помост. --…и именем Отца, Сына, Святого Духа и двенадцати Апостолов отпускаю грехи ваши и предаю суду Господню!        Над сухими поленьями взвился густой дым. Колдун, конечно, даже со связанными руками сможет наложить заклятие против боли. Они успеют только наглотаться дыма, а это быстрая и лёгкая смерть. Епископ Рохо видел такую смерть реже, чем хотел бы; «чистая смерть», как негласно называли удушье инквизиторы, редко достаётся преступникам, они чаще медленно сгорают, чувствуя каждое мгновение казни. А Рохо, хотя и был покрыт кровью осуждённых, как бык на корриде, садистом всё же не был. Просто любил хорошо убивать.        Давно это было...        Епископ снова открыл дневник. «Цена человеческой жизни, — записал он, — равна взмаху красной тряпки». *** — Как думаешь, он вернётся? — Не думаю. Кажется, он надолго застрял там у себя в Испании. — Что он говорил про свою сутану, не помнишь? — Что-то про взмах красного полотна… я не запомнил, если честно. — Ну и не важно. Кажется, я в жизни не захочу поехать в Испанию теперь. — Да, мне тоже хватило. — Хотя я бы посмотрел на корриду. Все эти невероятные трюки… — Ты же знаешь, что бык погибает на арене по-настоящему? — Что?! В смы… о боже. Ни за что не поеду в Испанию, — Марк нервно сунул палец в рот. Джек скривился. — Не грызи ногти, а. — Да у меня от гитары на кончиках пальцев мозоли... — А их тем более не грызи.