Ее любимое ожерелье

Уже поздно. В здании темно и почти безлюдно, остались только охранники, стоящие снаружи, глава МИ-6 и ее личное проклятие — Бонд. В одной из комнат для допроса, как правило — пустой и темной, горит свет. Бонд стоит в середине холодного помещения, полностью раздетый. С потолка свисают цепи, заканчивающиеся крюком, руки Бонда подняты над головой — не чересчур высоко, но достаточно, чтобы напряженные мышцы обнаженного тела были на виду. Запястья связаны длинным жемчужным ожерельем — ожерельем, которое М носила весь день. Оно еще хранит тепло ее тела. Петля ожерелья накинута на крюк, но цепи достаточно длинны, чтобы Бонд мог удерживать свое положение без особого труда. М кружит рядом с ним, как акула, привлеченная запахом крови. Ее пиджак небрежно перекинут через спинку одиноко стоящего стула, две верхние пуговицы блузки расстегнуты так, что видна ложбинка между грудей. М останавливается прямо перед Бондом. — Спроси меня, как прошел мой день, — говорит она низким голосом. Бонд прокашливается: — Мэм, я... — Спроси меня! — Как прошел ваш день, мэм? — Бонд облизывает губы. М прищуривается: — Я провела четыре часа, выслушивая обвинения от премьер-министра, министра иностранных дел и главы Объединенного Равездывательного Комитета. Четыре часа, Бонд! Ты еще не вернулся в Британию, а они уже жаждали твоей крови. А так как ты никогда, черт возьми, не отчитываешься по форме, я даже не знала, с чего начать попытки оправдать твое поведение! Грудь М вздымается и блузка натягивается. — Я должна была стоять там и выслушивать их вопросы о моей беспристрастности, моих лидерских способностях и моей верности, потому что ты не можешь выполнить миссию, не взорвав все к чертям! — Мэм, я... — Бонд качает головой. — Тихо! Я как-то раз сказала тебе, что твой следующий выход за рамки должен стать последним. Так как мои устные замечания, похоже, ничего для тебя не значат, давай попробуем другой подход. И, Бонд, — она смотрит наверх, а потом снова переводит взгляд на него, — это мое любимое ожерелье. Будь с ним осторожен. Она подходит к нему сзади и опускает руку на его правую лопатку. Он напрягается, но остается неподвижным. Она прикасается к шрамам на его спине, и он слегка вздрагивает от этих прикосновений. Прижимая к коже раскрытую ладонь, она опускает ее вниз, до изгиба его задницы, а потом замирает, и он позволяет себе сделать выдох. Она выжидает подходящий момент, а потом продолжает движение. Дыхание Бонда сбивается. М гладит его зад почти минуту, наслаждаясь этим прикосновением, а потом отводит руку и резко ударяет его по правой ягодице. — Первое правило: никогда, никогда не позорь меня. Бонд шипит от боли, но ему удается подавить рефлекторное желание дернуться в сторону. Удар обжег ладонь М, но лучше так, чем пустить в ход паддл, — он сделал бы все слишком простым, она могла бы потерять контроль над собственным гневом, а это ей не нужно. Она не хочет повредить Бонду — ей нужно заставить его слушать. Следующий удар приходится на левую ягодицу. — Второе правило: ты будешь отчитываться регулярно, а не когда тебе хочется. Третий удар — снова на правую: — Третье правило: ты не будешь сеять повсюду хаос и разрушения. Она продолжает, чередуя удары справа и слева, но больше не говорит. Теперь единственные звуки в комнате — это шлепки. И вздохи Бонда. Он дергается и вздрагивает, но не настолько сильно, чтобы угрожать ее жемчугу. М им почти гордится. Через несколько минут зад Бонда становится красным. Ладони М пульсируют от боли, но определенно не так сильно, как зад Бонда, — М в этом уверена. Она как раз собирается нанести новый удар, когда Бонд, наконец, вскрикивает: — Простите! М сразу же останавливается. Вместо удара она медленно опускает ладонь на его теплую кожу, согревающую ее ладонь. — За что? — ей не нужны формальные извинения. М хочет быть уверена в том, что Бонд понимает, насколько близко подвел к провалу их обоих. — За все, что вы сказали, — выдыхает он. — За то, что поставил вас в неловкое положение. За то, что поставил под угрозу вашу работу. Он давится всхлипом: — Боже, мне так жаль. М гладит его, а потом обходит, чтобы снова посмотреть Бонду в лицо. По его щекам текут слезы, и М стирает их большим пальцем. Бонд вздыхает и чуть наклоняется вперед, тянется за новым прикосновением. — Поднимись, — тихо говорит она. Бонд встает на цыпочки и осторожно спускает с крюка петлю жемчужного ожерелья. Он кладет руки на плечи М, подается ближе и утыкается лицом в ее шею. — Мне очень жаль, — бормочет он. М гладит его по затылку. — Почему, Джеймс? Почему ты продолжаешь меня расстраивать? — Я просто... я хотел привлечь ваше внимание. М перестает его гладить и стискивает пальцами его шею ниже затылка. — Глупый мальчишка. В твоем распоряжении все мое внимание. Иначе, по-твоему, почему я так злюсь всякий раз, когда ты поступаешь столь безрассудно? Бонд вздыхает. — Прости, — снова бормочет он. — Сейчас это все уже не важно. Встань ровно. Бонд распрямляется, чуть поднимая связанные руки. М отступает на шаг, и он снова их чуть отпускает, чтобы она могла освободить его запястья. После этого она оборачивает жемчуг вокруг своей шеи. — Оденься, — она потирает запястья Бонда. — Увидимся у меня дома. — Да, мэм.