Двойное обещание

      Что может быть приятнее, чем проснуться среди ночи от звука поворачивающихся в замочной скважине ключей, скрипа входной двери, постукивания по полу колёс чемодана и щелчка выключателя? Конечно, только тут же заснуть снова, сделав вид, что спал, как дитя, и ничего не видел и не слышал. Особенно, если своё возвращение явно стараются проделать тихо и незаметно — зачем человека лишний раз разочаровывать.       Чуя тихо рыкнул, зарылся носом в подушку и накрылся одеялом с головой, очень стараясь не обращать внимания на негромкий, но весьма назойливый шум из прихожей. Как назло, быстро провалиться обратно в сон не получилось, а спустя несколько минут почему-то отчаянно захотелось покурить. Поэтому, собственно, Накахара и не любил просыпаться посреди ночи, неважно, по каким причинам — после этого всё, если не выкуришь хотя бы одну сигарету, больше не уснёшь до самого утра.       А звуки даже и не думали затихать. Вот ключи опять заворочались в скважине, запирая замок, звякнули, вывалившись из трясущихся рук и ударившись об пол, следом кто-то сделал пару нетвёрдых шагов по коридору вперёд, в очередной раз налетел на угол тумбочки и тихо выругался. Всё по накатанной, уже знакомое и привычное — самое обыкновенное возвращение домой подвыпившего Осаму Дазая после трёхдневного пропадания невесть где.       — Вот надо тебе обязательно ночью явиться… Хоть бы раз днём вернулся, придурок, как будто назло делаешь, — поняв, что сон ушёл окончательно и бесповоротно, Чуя с кряхтением выбрался из-под одеяла и сел на колени, раздражённо потирая рукой лоб и отбрасывая упавшую на лицо прядь рыжих волос. Придётся вставать, а то это чудо-юдо даже спальню само не найдёт и, истратив остатки заряда бодрости, завалится спать прямо посреди прихожей, а утром будет стонать и охать о том, что «я спал на ледяном полу, и теперь спину ломит!»       Чуя тихонько выглянул в коридор и прислонился плечом к косяку двери, сложив руки под грудью. На лицо невольно наползла ухмылка, голубые глаза чуть сощурились. Ну, а как можно было равнодушно смотреть на то, как Осаму шарит трясущимися руками по вешалке, пытаясь найти крючок, на который можно повесить куртку, а потом, с трудом справившись с этой непосильной задачей, разворачивается и тут же спотыкается об чемодан, едва удержав равновесие и сумев избежать близкого знакомства с полом? Он никогда не умел пить. Вернее, может, пить-то и умел, но алкоголь действовал на него весьма странно: Дазай мог опрокидывать рюмку за рюмкой и оставаться вполне трезвым, а потом раз — и буквально в секунду опьянеть. Поскольку выпивали они обычно на пару, Чуя не раз видел это своими глазами и думал, что за этим порой наблюдать даже смешно; вот любовник сидит напротив за столом в баре, качает, как обычно, растрёпанной темноволосой головой, рассказывает об очередной неудачной попытке суицида, веселится и в ус не дует, а спустя пару секунд уже пьяный в зюзю. И злой. Как правило, он в такие моменты становился жутко вредным и нетерпимым, и ладно бы он, как нормальные люди, готов был согласиться поехать на такси домой, а там сразу же завалиться на бочок и спокойно уснуть, так нет же, его на подвиги тянуть начинало — то попытается повеситься на висящей под потолком всё того же кафе балке, то кому-то морду набить захочет, то решит бармену чётко и в лицо высказать всё, что о нём думает… Постоянно приходилось держать его одной рукой за ладонь, а второй за язык, чтобы не сболтнул какую глупость в азарте.       Во второй раз споткнувшись об чемодан и чудом не упав, Осаму наконец повернулся лицом к возлюбленному. Мутноватый взгляд узких карих глаз с трудом сфокусировался на его фигуре, парень глупо улыбнулся и расставил руки:       — Чу-у-уя, вот ты где!.. Не спишь ещё? А почему, поздно же уже…       Накахара ловко увернулся от объятий желавшего непременно его обнять пьяного любовника и схватил его за перебинтованное запястье, чтобы не позволить завалиться вперёд.       — Не сплю, потому что ты меня, скотина, разбудил. Неужели не понятно? — фыркнул он.       — Да? — вполне искренне изумился тот и принялся озираться по сторонам, стараясь сфокусировать взгляд. — А я разве так уж шумел?.. Вроде тихонько так вошёл, тише мышки…       — Тише разве что мышки весом в тонну, — не удержался от ехидства Чуя. — Ну, и где тебя на этот раз носило? Кажется, ты установил новый рекорд, целых три дня от тебя ни слуху ни духу не было.       — Ты же знаешь, где я обычно так пропадаю, — заплетающимся языком промямлил Дазай и захихикал, потирая ладонью затылок. Бинты у него на шее развязались, повиснув краешками по бокам, и парень принялся пытаться завязать их обратно в узелок, что для трясущихся пальцев было явно из разряда «миссия невыполнима».       — Да уж, самоубиться в очередной раз пытаешься. Боже, когда же тебе это надоест уже, а… — Чуя издал стон изнурённого страдальца и, закатив глаза, прижал ко лбу ладонь.       — Ни-ко-гда! — Осаму снова заулыбался во весь рот, сделал шаг вперёд, пошатнулся и схватился за стену, чтобы не упасть. Попытавшись выпрямиться, он опять протянул руки к любовнику и всё-таки словил его в цепкие объятия. — Ну же, иди сюда, я соскучился…       — Да не лезь ты ко мне целоваться! — Чуя раздражённо вырвался и отступил на пару шагов назад, чтобы парень не мог до него дотянуться со своего места. — Знаю я эти твои пьяные «я соскучился».       — Ты чёрствый, как корка хлеба, завалившаяся в прошлом веке за диван! — простонал Дазай, его лицо приняло выражение маленького ребёнка, у которого отняли конфетку. — И вообще, чего ты злишься? Любимый человек после трёх тяжёлых дней вернулся наконец домой, а ты, как обычно, чем-то недоволен!       — А что мне делать, танцы с бубном плясать? — скривился Чуя. — Ты в очередной раз испарился и даже не удосужился меня предупредить, куда ты смылся, зачем, с кем и на какой срок! И скажи на милость, с чего бы мне после миллион стотысячного подобного происшествия прыгать от радости до потолка и встречать тебя с распростёртыми объятиями? Знаешь, ты всерьёз испытываешь на прочность мои нервы. А моё терпение далеко не бесконечно, когда-нибудь оно лопнет, и я тебя просто выгоню к хренам собачьим. Надоел уже исчезать и возвращаться потом невменяемым!       — Ну Чу-у-у-уя… — заныл Осаму, в очередной раз потянул к нему руки, слишком наклонился вперёд и снова с трудом удержался на ногах, накачанное алкоголем тело упорно клонилось к горизонтальной поверхности. — Ну не обижайся, я же не нарочно…       — Когда-то, может, и было не нарочно, а сейчас так уж точно мне назло, — буркнул Накахара и устало потёр пальцами переносицу. — Ладно, иди уже спать, чудо природы. И имей в виду, я делаю тебе последнее предупреждение. Ещё раз заявишься домой в таком виде — и я тебя с лестницы спущу, обещаю. Может, тогда у тебя мозги на место встанут.       — Ты очарователен, как и всегда, — умильно протянул Осаму и, всё же чмокнув его в самый уголок губ, шатаясь, побрёл вперёд по коридору. Чуя замученно вздохнул.       — Дазай, ты не в ту сторону пошёл.       Тот вздрогнул, будто его внезапно разбудили, и медленно повернулся.       — А?       — Спальня вон там, — Чуя ткнул пальцем в ближайшую дверь слева.       — А-а-а… Как же я мог забыть… То-то я смотрю, что вроде раньше не ходил по коридору так далеко ночью… — Дазай широко зевнул, так, что на глазах даже слезинки выступили, и пополз в указанном направлении.       — Надо же было так напиться, — дождавшись, пока в комнате наконец затихнут все звуки, и любовник уснёт, Накахара презрительно фыркнул и, прихватив со злосчастной тумбочки пачку с сигаретами и зажигалку, пошёл в спальню. Осаму уже тихонько сопел, свернувшись в клубочек под одеялом на своём месте, у стенки; на красивом лице застыла глуповатая улыбка, рот был чуть приоткрыт, а длинные ресницы мелко подрагивали, отбрасывая тени на бледные щёки. Умилившись такому зрелищу и невольно подумав, что тоже по нему соскучился, Чуя тихонько встал у окна, приоткрыв форточку, пощёлкал зажигалкой, с наслаждением затянулся и невидящим взглядом уставился на мокрую от дождя тёмную улицу.       Накахара давно уже собирался бросить курить, в последнее время у него появились проблемы с лёгкими, он часто кашлял от дыма и по возможности пытался воздерживаться от курения. Но вот после таких возвращений Дазая домой курить ему хотелось просто безумно, он знал, что попросту не уснёт, если не сожжёт хотя бы одну сигарету. Чую раздражало, когда пьяный любовник начинал вот так откровенно приставать к нему и лезть целоваться. Почему? Да потому, что Чуя прекрасно знал, что у Осаму в этот момент в голове полнейший туман, он даже не соображает, чего вытворяет, а потому его пьяные признания в любви и лобызания никак нельзя посчитать за искренность. И вот как тут бросишь отраву, если подобные случаи происходят с периодичностью два раза в месяц, а то и чаще? Сам Дазай, кстати говоря, в обычное время вполне поощрял желание любовника бросить, он, хоть выпить был не дурак, сигареты и запах дыма терпеть не мог, однако сам же, получалось, и мешал избавлению возлюбленного от потребления отравы. Восемь лет они уже вместе, из которых три с лишним года живут в одной квартире, а всё равно так и не получается приспособиться к некоторым скверным привычкам друг друга.       Дазай вдруг зашевелился и приподнял встрёпанную голову, глядя на парня мутными глазами.       — Чу-у-уя… — срывающимся шёпотом позвал он. — Иди сюда скорей.       — Сейчас, сигарету докурю и приду, — бросил Чуя, зажав дымящуюся палочку с табаком зубами и накручивая на палец прядь длинных волос.       — Ты опять куришь? — уже не таким заплетающимся языком спросил Осаму, приподнявшись на локте. Похоже, он слегка протрезвел за эти несколько минут. — Ты же хочешь бросить…       — С тобой бросишь, блин. Я покончу с курением тогда, когда ты перестанешь так себя вести и будешь хотя бы предупреждать меня, что собираешься уехать на пару дней.       — Ну не начинай. Ты же знаешь, я такой человек, что в быту частенько забываю нечто важное.       — Ты в быту хуже ребёнка, не переоценивай себя. Блин, — Накахара выбросил начавший гореть фильтр и, захлопнув форточку, присел на кровать рядом, — я не понимаю, какого чёрта ты так надо мной издеваешься. Я же не собираюсь устраивать тебе показательные истерики, я даже, чёрт возьми, не имею ничего против того, что ты там наверняка каким-нибудь девкам «двойное самоубийство» предлагаешь, прошу только одного, чтобы ты предупреждал, что собираешься пропасть на пару дней. Я же волнуюсь, ну в конце концов, вдруг у тебя получилось с собой покончить, или ещё что… — он на секунду задумался, осознавая бесполезность этого высказывания. Да не получится у Дазая никогда с собой покончить, он всеми силами пытается подохнуть и, если бы это было возможно, он бы давно уже лежал в могиле.       — Ты беспокоишься за меня… Это действительно мило, Чуя, — Дазай обнял его со спины, прижавшись губами к рыжей макушке. — Прости. Я больше так не буду…       — Ты каждый раз это говоришь и всё равно забываешь, — Накахара покачал головой и, повернувшись, упёрся лбом ему в шею, слегка прикрыв глаза. — Может, мне пора уже у тебя на лбу несмываемой краской написать своё имя, чтобы ты не забывал, а? — увидев, как расширились глаза любовника, он усмехнулся краем рта. — А что, не такая уж дикая идея. Дождусь, пока ты уснёшь, и так и сделаю, чтобы не повадно было.       — Да-а-а? — недоверчиво протянул Осаму и притворно закатил глаза. — Как страшно-то. А я тебе тогда на лбу напишу фразу «Я не курю», вот и посмотрим тогда, кто первый перестанет забывать.       Зная его, он действительно может это сделать. Но всё не то, какие-то ничего не значащие детские глупости, вроде намазывания лица зубной пастой по ночам.       — Даже не знаю, почему я до сих пор с тобой, Дазай… — Чуя тихонько вздохнул, чувствуя, что и сам за эти несколько мгновений уже словно опьянел от смешения знакомых запахов — шампуня, горьковатого одеколона с нотками грейпфрута, резкого миндального отголоска ликёра «Айриш Крим» и какого-то чуть-чуть мятного аромата самого любовника. Эта комбинация всегда в буквальном смысле кружила ему голову.       — Может, потому, что у тебя самого характер далеко не ангельский, и никто, кроме меня, тебя попросту не выдержит? — Осаму улыбнулся, скользнув пальцами по его скулам и убрав за уши растрёпанные шелковистые прядки. — Две заразы на протяжении трёх лет в одной маленькой квартире, стены вроде как выдержали. И я смею надеяться, что ты со мной потому, что тебе это попросту нравится, вот и всё. Ты не раздумывал над таким вариантом?       Чуя на мгновение примолк, прикусив губу и сощурив голубые глаза. Действительно, ответ-то простой. Если бы ему всерьёз что-то не нравилось в любовнике, Накахара не стал бы терпеть неудобства, он не такой тип человека, который смиренно стерпит любой пинок от благоверного. А здесь всего лишь несколько раздражающих небольших деталей на фоне общей картины… Он обнял парня за шею, приблизив лицо почти вплотную к нему, и, ухмыльнувшись, осведомился:       — Ты говоришь такое каждой девчонке, которую подцепишь в баре?       — Только тому, с которым живу, — на полном серьёзе отозвался Дазай и потянулся к нему, приложившись к губам. Тот не возражал, вполне охотно отвечая на поцелуй и плотнее обвивая руками его шею. Всё-таки Чуя не мог долго злиться на своего парня, каким-то шестым чувством он всё же ощущал, что не будь Дазая рядом, он бы давно уже зачах от скуки.       — Я правда по тебе соскучился, Чуя… — тихонько говорил Осаму в секундных перерывах между рваными поцелуями. — …Ты… Ты не думай, что я это говорю по пьяни… Честно, я вполне нормально сейчас соображаю…       — Да какая разница… Это уже неважно, — так же тихо слышалось в ответ, в голубых глазах подрагивали блики, казалось, что они как-то разом увлажнились, даже ресницы слегка поблёскивали. — Я тоже по тебе скучал, придурок… Я всегда скучаю, когда ты исчезаешь, оттого и злюсь…       Чуя уже не до конца отдавал себе самому отчёт в действиях, он даже не заметил, как оказался прижатым за запястья к подушке, а губы любовника мягкими поцелуями стекли сначала на подбородок, потом на шею под ухом, следом ещё ниже… Он издал низкий гортанный стон и окончательно прекратил последние попытки к сопротивлению. Он прекрасно знал, что сопротивляться в таком случае совершенно бесполезно, Дазай всё равно добьётся того, что ему хочется, он это умеет просто на «ура».       — Я люблю тебя, — Накахара испуганно распахнул без того большие глаза и вытянул шею, пытаясь сфокусировать взгляд на лице возлюбленного. Это была слишком редкая фраза в их отношениях — оба считали, что от таких слов ни горячо, ни холодно, что свои чувства лучше действиями показывать. Но сказать по правде, иногда так хотелось услышать это. — Люблю, ты слышишь? — Дазай наклонился к нему, легонько прихватив за мочку уха. — Больше всех на свете, Чуя…       Внутри всё так и затрепетало, на бледных щеках выступил розоватый румянец.       — И я тебя, Дазай… — голос как-то разом охрип, Чуя приложился губами ко лбу возлюбленного, отодвинув в сторону длинную пушистую чёлку.       Потом уже, прижимая к себе расслабленного и уже засыпающего парня, Осаму осторожно погладил его по волосам и, поцеловав в макушку, шепнул в ухо:       — Чуя…       — А? — полусонно отозвался тот, не открывая глаз, и зарылся носом в шею парня.       — Ты зря ревнуешь меня ко всяким дамочкам. Поверь, если я когда-нибудь совершу двойное самоубийство, то только с тобой, — со смехом прошептал Дазай.       Чуя только смешно фыркнул, совсем как котёнок.       — Кретин. Я вовсе не собираюсь умирать, даже в компании с тобой.       — Это же фактически ещё одно признание в любви, дурачок, — Дазай улыбнулся.       — Спи уже, романтик. Я тебя понял.

***

      Утро началось с очередного повторения отшлифованного уже до мелочей и идущего на семейной сцене не первый год спектакля под названием «Утро после попойки чёрт знает где». Осаму охал и картинно хватался за голову, морщился и кривился так, словно его заставили запихнуть в рот и разжевать целиком незрелый лимон, он выпил за полчаса две большие бутылки минералки и всё равно хрипел севшим голосом:       — Умираю. Воды-ы-ы…       Чуя наблюдал за его страданиями, усмехаясь краем рта.       — Для маньяка-суицидника ты больно страдальчески стонешь «Умираю», — заявил он наконец, едва удерживаясь от ехидного смешка. — Разве ты не будешь только рад возможности сдохнуть?       — Мне нравится самоубийство, а терпеть боль, тошноту и тому подобное я ненавижу! — простонал Дазай. — Чего непонятного? Чуя, принеси воды, прошу, я сейчас реально загнусь!       — Не надейся, от похмелья ещё никто не умирал, — язвительно парировал Чуя, сложив руки под грудью.       — Злой ты! — прохныкал Осаму и повернулся на бок, сжимая голову обеими ладонями. — Сложно стаканчик воды принести?       — Я бы на твоём месте пошёл в ванную и голову под кран сунул, — хмыкнул Накахара. — Сразу полегчает.       — Ты с ума сошёл? Я даже моргаю через силу, если я сейчас встану, то рухну ровно на том же месте, — Дазай натянул на себя одеяло и вжался головой в подушку, тихо поскуливая.       — Да хватит тебе уже театр одного актёра устраивать, можно подумать, в первый раз напился до поросячьего визга и в первый раз у тебя утром такое состояние, — раздражённо бросил Чуя и на автомате потянулся было за сигаретами, но вовремя опомнился и отдёрнул руку.       — Можешь не верить, но в прошлые разы всё было не так ужасно… Ой-ой-ой, голова сейчас лопнет, — жалобно послышалось из-под одеяла.       — О господи, ну вот за что мне ты такой… — Накахара измученно вздохнул и вышел в коридор. Мельком глянув в зеркало, отметил парочку сильных тёмно-красных засосов под ухом, фыркнул и отправился на кухню.       Дазай лежал, не шевелясь, боясь даже лишний раз головой двинуть, чтобы черепная коробка не взорвалась под очередным приступом боли. Он слышал, как Чуя вернулся в спальню; матрас рядом слегка прогнулся, тоненькие бледные пальцы ухватились за край одеяла, оттягивая его и отодвигая в сторону.       — На, страдалец, поправляйся. Как от сердца отрываю.       Прямо перед самым носом замаячила явно только что вытащенная из холодильника банка с пивом. Осаму не поверил своим глазам, на мгновение зажмурился, потом снова распахнул веки и, убедившись, что это взаправду, осторожно забрал у любовника жестянку, едва уловимо тронув его пальцы своими.       — Чуя… — растерянно пробормотал он и поднял на возлюбленного глаза. — А я и не знал, что ты такой добрый человек.       — Никакой я не добрый, просто меня уже порядком достали твои охи и ахи, — Чуя демонстративно отвернулся и вздёрнул нос. — Не хватало ещё, чтобы у меня голова от этого заболела.       Осаму содрогнулся при мысли о том, что у Чуи от громких звуков иногда начинается мигрень, и он капитально изводит любовника, зло шипя от малейшего звука. Дазаю в такие моменты следовало не двигаться, не моргать и не дышать, пока у парня не перестанет болеть голова.       — А ночью ты мне другое шептал, — Осаму улыбнулся и дотронулся пальцами до его кисти.       Чуя вспыхнул, приоткрыл рот, явно собравшись выпалить какую-то гневную тираду, но сумел взять себя в руки и невозмутимо ответил:       — Это другое. Давай, пей уже. Тебе ещё чемодан свой разгребать.       — Да, да, — Дазай тихо засмеялся и, приподнявшись на локте, поцеловал его в уголок губ. — И ты, конечно же, мне в этом поможешь.       Чуя лишь вздохнул и потрепал его по волосам.       — Куда я денусь. Ты же без меня даже не вспомнишь, в какой части шкафа хранишь вещи.       — Вот именно, — воспрянул духом Осаму и осёкся, увидев, как губы любовника вдруг скривились в какой-то злой и хитрой улыбке. — Что?       — Я придумал, что я сделаю, чтобы ты не вздумал больше умотать без предупреждения, — Накахара сложил руки под грудью. — Я запру твой чемодан в своей части шкафа на ключ. Сомневаюсь, что ты сможешь уехать без вещей, ты слишком брезгливый для такого.       — Эй, — Дазай подскочил, — это уж слишком!       — Зато я буду точно уверен, что ты никуда без моего ведома не уедешь, — коварно ответил Чуя и напустил на лицо выражение святой невинности. — А что такого, ты же обещал, и не один раз.       Дазай поставил на столик ополовиненную банку, резко схватил его за руку и дёрнул на себя. Не ожидавший нападения Чуя с визгом свалился ему на грудь; он медленно поднял загоревшиеся от злости голубые глаза и сощурился.       — В таком случае я отниму у тебя все сигареты и спрячу их так, что не найдёшь, — заявил Осаму и хитро улыбнулся, поймав гневный взгляд любовника. — Ты тоже обещаешь бросить курить уже чёрт знает сколько времени и всё равно куришь. Так что мы в равных позициях, один-один, Чуя.       — Чёртов манипулятор, — выплюнул Чуя. — Ты с самого начала это спланировал?       — А то, — Дазай усмехнулся и, притянув его ещё поближе к себе, быстро поцеловал в губы. — Обещания ведь надо исполнять.