Не только твоя война

В комнате потрепанные стены с осыпающейся штукатуркой — кое-где на них застыли бурые разводы, и Коки хочется думать, что это не кровь. Впрочем, вариант с дерьмом радует его не сильнее. В комнате холодно настолько, что легкие болят при каждом глотке стылого воздуха. А еще у Коки болят ноги, и причина этого обнаруживается сразу — деревянная балка, видимо, рухнувшая на него, когда… он не помнит, как это произошло. Он даже не уверен, что его зовут именно Коки, просто это первое пришедшее на ум имя. И он не помнит, как попал сюда. Но в комнате он не один. — Нет, отвали, не трогай меня! — истошный вопль доносится из дальнего угла, куда не достает свет единственной хилой лампочки. Коки приглядывается и видит парня: рыжеволосого — хотя при таком освещении волосы у него скорее пугающе алые — и довольно уверенно стоящего на ногах. Он медленно подходит к другому парню, тощему, развалившемуся на полу безвольной тушей: видно, сил у того хватает, только чтобы держаться за живот. — Я просто хочу убедиться, все ли с вами в порядке, — говорит рыжий. — Убедиться? Как вот с ним? — тощий кивает куда-то в сторону, Коки прослеживает его взгляд, и температура вокруг словно снижается еще на пару градусов. В другом углу комнаты ничком лежит чье-то тело. Коки со своего места не видно, что с ним, но люди не лежат так, когда у них все в порядке. — Я его не трогал, — уверенно говорит рыжий. — Да, конечно! Он, наверное, сам свернул себе шею! Убери, блядь, руки! — Не трогай его! — Коки сам не понимает, откуда берется смелость, и наверное, кусок арматуры в руках выглядит не слишком грозным оружием, но у рыжего и того нет. Поэтому он останавливается, послушно поднимая руки ладонями вперед. — Отойди от него, — бормочет Коки. Рыжий пожимает плечами и делает шаг в сторону. — Возможно, у него кровотечение. Я должен осмотреть. — Ты что, врач? — Коки гулко сглатывает: фраза кажется до боли знакомой, как будто он слышал ее уже множество раз. — Нет, но я знаю, что делать, когда идет кровь, — отвечает тот, и Коки кивает. — Я тоже. Нужно наложить повязку. У него точно кровотечение? Тощий на полу тихо стонет, держась за живот. Коки не нужно знать ответ, ладонь, которой тот зажимает рану, вся в крови. — Нужно найти что-то чистое, — говорит Коки. — Сомневаюсь, что тут есть что-то чистое, но можно попытаться. Рыжий начинает осматриваться по сторонам, копаться в разваленных по помещению грудах хлама. Коки в это время подходит к лежащему ничком мужчине и набирает в грудь побольше воздуха: если тот и правда свернул шею, зрелище будет не из приятных. Может даже дойти до того, что придется распрощаться с ужином, правда, Коки не уверен, что вообще ужинал. Он с трудом переворачивает мужчину на бок, всматривается в лицо и с удивлением обнаруживает, что тот вполне себе жив. Только дрыхнет беспробудным сном. Коки легко нащупывает пульс на его шее и тут же рядом, на коже, находит точку засохшей крови. Как после укола. — Он жив? — всхлипывает истекающий кровью. — Да, — отвечает Коки. — Ему просто вкололи снотворное, как мне кажется. — Черт! Черт-черт-черт! — трясется тот, и Коки возвращается к нему. — Вам не нужно нервничать, так только сильнее пойдет кровь. — Я не могу не нервничать, я ни черта не помню, я ранен, он, — тощий тычет багровым пальцем в мерно посапывающего мужика, — усыплен, и только вы в порядке. Из чего я делаю вывод, что это вы с нами сделали! Но зачем? Зачем вы это сделали?! Коки понимает, что сейчас очень кстати оказалось бы успокоительное, но где его взять тут? Судя по сосредоточенным движениям рыжего, переворачивающего вверх дном все, что попадается под руку, ничего полезного он пока не обнаружил. — Ничего? — Коки подходит к нему, по-прежнему сжимая в руках свое единственное оружие: отпустить его все еще страшно, потому что до чувства безопасности Коки ой как далеко. — Ничего, — рыжий качает головой, продолжая рыться в мусоре. — Это стройка. Заброшенная, я полагаю. Этот, — он кивает в сторону охающего раненого, — скорее всего упал и напоролся на битое стекло. — Ясно, — говорит Коки, хотя ничего ему не ясно. Каким образом они оказались на заброшенной стройке? Тем более в такой компании? Почему везде такой хаос, словно они дрались друг с другом — повреждения, в том числе собственные синяки, наводят Коки на эту мысль. Но даже если и так, сейчас с ними тяжело раненый человек, и по-хорошему, нужно срочно звонить в службу спасения. — Я не нашел свой мобильный, — говорит рыжий: похоже, последнее Коки умудрился произнести вслух. Он ощупывает карманы свободной рукой и тоже не находит ничего похожего на трубку. — Тогда просто вынесем его и попробуем доставить в больницу. — Дверь заперта, ключей я не нашел, хотя все обыскал, пока вы были в отключке, — говорит тот. — Зато нашел вот что! Он выпрямляется, держа в руках потертый баллон с крупной надписью «Токсично». — При вдыхании вызывает спутанность и потерю сознания, галлюцинации и частичную амнезию, — читает он мелкие буквы на обратной стороне баллона. — Это многое объясняет, — вздыхает Коки. — Да, по крайней мере, то, почему мы ничего не помним, — отвечает тот. — Кстати, я Акаши Сейджуро. — Фурихата, — говорит Коки. — Что нам делать? — Для начала, Фурихата-кун, осмотреть следующую комнату, может быть, там найдется аптечка или хоть что-то полезное, — говорит Акаши. Коки оборачивается и видит дверь. Сжимая железяку в кулаке, он открывает ее и заходит в помещение первым. *** Надежда, что в этой комнате рабочие могли оставить ценные вещи, тает, как фруктовое мороженое, которое Коки всегда покупал после смены. Он уже не сомневается, что работал медбратом — слишком стройный выстроился в голове план по спасению раненого. — Воды тут тоже нет? Понадобится, чтобы промыть рану, — говорит он. Акаши с легкой полуулыбкой выворачивает содержимое шкафчиков с покореженными ржавыми дверцами. Не говорит ничего, но Коки понимает: рассчитывать на многое бессмысленно, один кусок чистой тряпки будет для них колоссальной победой. Неожиданно раздается звонок, и только тогда Коки замечает доисторический телефон, опутанный проводами, в дальнем углу комнатушки. То, что в этом заброшенном месте может звонить телефон — сродни чуду. Коки бросается к нему, но Акаши перехватывает его на полпути. — С ума сошел? Мы не знаем, как оказались тут, и что кому-то от нас нужно. Может, есть смысл сделать вид, что нас тут уже нет? — А может, есть смысл таки вызвать скорую, раз у нас раненый? — отталкивает его Коки и хватает трубку. Насилующее слух шипение вынуждает морщиться, пытаясь перекричать его, Коки орет «Алло!». — …вас? Ни... рта не слышно. Эй! — Алло! Слышно очень плохо, но нам нужна помощь! Мы заперты… — ...людок, надеюсь… у вас… будем скоро. Двадцать минут. И скрежет сменяется чередой коротких гудков. — Бросили трубку, — озадаченно говорит Коки. — Попробуй позвонить в скорую, — приказывает Акаши. Коки набирает номер, но на этот раз ответом ему становится тишина: словно телефон запрограммирован только принимать звонки. — Ничего, — говорит Коки после третьей попытки. — Бесполезно! — По крайней мере, мы знаем, что кто-то сюда едет, — отвечает Акаши. Как он может оставаться таким спокойным в этой ситуации? — Не уверен, что это так уж хорошо, — говорит Коки. — Почему нет? Ты же хотел позвать кого-то на помощь. — Потому что у нас раненый человек, и еще один — в отключке! И что-то подсказывает мне, что это наших рук дело! — Может, и так, — пожимает плечами Акаши. — И все равно выбраться отсюда — пока что наша главная цель. Кстати, ты не заметил, что наш раненый давно молчит? — Черт! — Коки срывается с места и выбегает из комнаты. *** Тощий действительно вырубился, но быстро приходит в себя, когда Коки отводит его руки в стороны. Как и предупреждал Акаши, из живота у него торчит осколок стекла, который нужно вытащить как можно скорее. К горлу подкатывает тошнота, и вода сейчас стала бы настоящим спасением — главным образом, для судорожно сжимающегося желудка Коки. — Что ты делаешь? — еле шевеля губами спрашивает тощий. — Пытаюсь помочь, — отвечает Коки, хотя на самом деле он просто смотрит на кровь, толчками вырывающуюся из раны, облизывающую мутно-бурый осколок. Коки уверен, что видел кровь и раньше, в гораздо большем количестве, но тогда все вокруг было стерильным, а под руками оказывались ватные тампоны, зажимы и прочие вещи, которых так недостает сейчас. — Нужно его вытащить. Но сперва я поищу, чем обработать рану. Он шатается по помещению как лунатик, едва не падает, наткнувшись на дырявое железное ведро, потом возвращается к спящему мужчине и принимается ощупывать его одежду. В первую очередь Коки ищет мобильный, хотя в глубине души не сомневается, что это бесплодная надежда. А потом рука наталкивается на что-то гладкое и твердое во внутреннем кармане пиджака. Коки победно вытягивает оттуда металлическую фляжку, отвинчивает крышку и нюхает. В алкоголе он не эксперт, отличить по запаху саке от виски для него — невыполнимый квест, но это неважно. — Послушай, все будет хорошо, — говорит он, вернувшись к тощему. — Было бы еще лучше, если бы Акаши удалось найти чистую ткань, но и так сойдет. Как тебя зовут? — Ито, — выдавливает тот. — Так вот, Ито-сан, я сейчас позову Акаши, и мы вытащим это. И все будет хорошо, просто потерпи еще минутку. Ито только кивает в ответ, и Коки бежит обратно в комнату, где остался Акаши. И замирает на пороге. *** Кажется, что он видел такое не раз, и не два. Даже если закрыть глаза, он сможет по памяти воспроизвести картинку. У Акаши широкие плечи и крепкая, гладкая спина, кожа на ней светлая, и Коки даже кажется, что он знает, какая она на ощупь. Это невероятно, потому что еще пять минут назад он имени Акаши не знал. Может быть, всему виной обещанная спутанность сознания? — Что ты делаешь? — Готовлю повязку для нашего раненого, — Акаши спокойно откладывает в сторону куртку и рвет рубашку напополам. Коки только теперь замечает, что одежда у того дорогая и чистая, даже ботинки блестят там, где на них не осела пятнами строительная пыль. Ткань методично трещит в руках Акаши, а Коки жмурится, пытаясь отделить настоящие воспоминания от тех, которые и воспоминаниями-то назвать трудно, скорее ощущениями. — Мы знакомы с тобой, — наконец говорит он. — Мне так кажется. — Да, я тоже думаю, что уже видел тебя, — отвечает Акаши. — Но никак не могу вспомнить, где. — Так, может, — Коки смотрит с отчаяньем в его спокойное лицо, — это мы сделали? С теми парнями? — Все может быть, Фурихата-кун. Ну что, сам справишься или мне помочь? — Акаши протягивает ему изорванную на широкие ленты рубашку и слабо улыбается. — Справлюсь. Сейчас Коки нужно отвлечься, пусть даже от одной мысли, что придется вынимать толстенный осколок из чьего-то живота без анестезии, его мутит. Но это все равно лучше, чем без конца пытаться ответить на то и дело всплывающие в голове вопросы. Действительно ли они с Акаши знакомы, и если да — то кто они? Что им сделали эти люди? Что будет дальше? — Идем, — Акаши подталкивает его, взяв за плечо: секундное прикосновение, и Коки прикрывает глаза. Он помнит слишком мало о себе прошлом, но точно знает — Акаши дотрагивался до него и раньше. И, черт побери, ему это нравилось. *** Тощий вырубается, как только Коки вынимает осколок из его живота. Акаши не мешает, то отходит проверить, не пришел ли в себя второй незнакомец, то просто смотрит, как Коки накладывает на рану повязку. Закончив, Коки проверяет у тощего пульс — выживет. Если помощь подоспеет. Правда, пока непонятно, откуда ей взяться. — Это я, — говорит вдруг Акаши. Коки поворачивается к нему, хмурится. — Он был прав, это я его так, — поясняет Акаши. — Ты пытался его убить? — холодная игла страха неприятно колет в груди. — Не помню. Нет. Мы дрались, — Акаши смотрит словно сквозь Коки, и говорит как будто не с ним. — У него было оружие. Точно. Оно где-то здесь. Коки опережает его, когда Акаши бросается на поиски, и на этот раз удача оказывается на его стороне. Он встает на пистолет обеими ногами и наблюдает, как Акаши роется в пыли. — Значит, ты защищался? — спрашивает он. — Мне так кажется, — отвечает Акаши. — А второй? — Не помню, — Акаши отчаянно мотает головой. — Да где он может быть? — Здесь, — говорит Коки и на глазах у Акаши вынимает магазин, проверяет количество патронов, и убирает пистолет за пояс. — Так что, пристрелил бы меня, если б нашел его первым? — Не знаю. — Коки все еще напряжен, готовится в любой момент драться, если Акаши вдруг решит наброситься на него в попытке отобрать пистолет. — Наверное, так даже лучше. Если он пока побудет у тебя. Коки тяжело вздыхает: он в этом совсем не уверен. Да, они выяснили, кто из четверых был вооружен первым — Коки не понимает почему, но верит в слова Акаши, — но это еще не означает, что тощий — единственный, кто был здесь опасен. — Нужно попробовать выбраться отсюда, — говорит Коки. — Не факт, что те, кто приедет к нам, действительно хотят помочь. — Не факт, — соглашается Акаши. — Но дверь заперта… — Значит, попробуем расширить дыру, — Коки кивает на место в полу, где стена уже начала осыпаться. — И покричать. Вдруг кто услышит. Он вздрагивает, когда Акаши берет в руки его же кусок арматуры. Отступает на шаг. — У тебя пистолет, — напоминает Акаши. — А этим вообще-то удобно копать. *** Они расширяют дыру настолько, чтобы их могли услышать снаружи, и по очереди зовут на помощь, но никто не откликается, только ветер вносит в помещение еще больше пыли. Когда Коки наклоняется к дыре в очередной раз, то чувствует прикосновение теплых пальцев к шее и, отдернувшись, смотрит на Акаши удивленно. — Спокойно, — говорит тот. — Зачем ты?.. — У тебя такая же отметина, как у того парня. Которого накачали снотворным, — поясняет Акаши. Коки сам хватается за шею, наконец нащупывает крошечное отверстие от иглы и тяжело вздыхает: — Тогда, значит, и меня тоже… — Радуйся. Ты никого не похищал, вероятно, похитили тебя. — И его. — Нет, — Акаши качает головой. — Ему укол сделал тоже я. Коки невольно тянется к пистолету, сжимает рукоятку. — Вспомнил, значит? — Не все, — Акаши смотрит на дыру, через которую в помещение проникает свежий воздух. — Но, кажется, память начинает возвращаться. Они похитили меня. И тебя. — Отличная версия, — нервно хмыкает Коки. — Тогда почему двое из нас вырублены, один тяжело ранен, и только ты в полном порядке? — Потому что я могу за себя постоять? Коки словно ледяным дождем обдает. Акаши встает и идет к тому парню, что лежит в отключке, а у Коки в голове без конца повторяются эти слова. «Я могу за себя постоять». «Могу». «Постоять». Он в комнате, за соседней стеной с глухим звуком работает аппарат, помогающий маме дышать. Акаши стоит у окна, облокотившись о подоконник, а Коки повторяет в тысячный раз: — Но это опасно. — Не волнуйся, — Акаши поворачивается, подходит и успокаивающе кладет ладонь ему на плечо. — Тебе есть из-за кого переживать, а за меня не волнуйся. Я могу за себя постоять. Видение рассеивается, будто и не было. Акаши вытаскивает из куртки незнакомца упаковку со шприцами и какими-то пузырьками — видимо, снотворным. А Коки все еще ощущает тепло его ладони у себя на плече. Он по-прежнему помнит слишком мало, чтобы в голове сложилась хоть какая-то картина. Но понимает одно — Акаши не опасен. Точно не для него. *** — Мы выберемся, — говорит Акаши, и Коки на миг кажется, что тот хочет дотронуться, но в последний момент сдерживается, чтобы его не пугать. — Я помню тебя, — признается Коки. — Да? — Да. Помню, что мы знакомы. — Близко знакомы, но об этом Коки решает умолчать. — Еще помню, что у меня есть мама. Она больна. — Тогда мы тем более выберемся, — обещает Акаши. — Кто-то должен заботиться о твоей маме. На этот раз Коки не отстраняется. Акаши кладет ладонь ему на плечо, прикрывает глаза на мгновение, а потом спускает ее вниз по спине, и Коки накрывает. Не воспоминаниями, скорее, это какая-то физическая память, которая твердит, что он позволял Акаши трогать себя. И никогда не боялся. Он не боится и сейчас, даже не из-за пистолета, который Акаши легко отобрал бы, если бы захотел. Просто рядом с Акаши страх словно тает, и Коки не знает, почему это происходит, но уверен — так было всегда. Очень-очень долго. Неожиданно дверной замок поворачивается, и Коки чувствует, как напрягается ладонь Акаши на его спине. Он и сам становится сплошным натянутым нервом, тянется к оружию, походя сталкиваясь с Акаши руками. Прошивает снова. — Это легко, — говорит Акаши, стоя сзади. Он уже показал Коки, как правильно принимать стойку и держать ствол, чтобы отдачей после выстрела не вывихнуть плечо. — Теперь просто жми на курок. Коки стреляет. Естественно, мимо мишеней. Но хотя бы стойку выдержал и не заработал травму. — Я все еще не понимаю, зачем мне этому учиться, — говорит он. — Я просто хочу, чтобы ты мог за себя постоять, — отвечает Акаши. — В случае чего. — Надеюсь, мне не придется, — смеется Коки, оглядывая все мишени, которые он даже не поцарапал. — Я тоже, — Акаши неожиданно разворачивает его к себе и целует, горячо и жадно. А потом отпускает и говорит. — Но уверен — если потребуется, ты справишься. Только никогда не держи пистолет так. Одна оплошность — и ты бы мне грудь прострелил. — Прости! — Коки хочется сквозь землю провалиться, а потом накрывает ужасом — а если, и правда, он бы случайно нажал на курок, и Акаши… он бы просто не вынес. — Не волнуйся, — Акаши снова прижимается к его губам и шепчет. — Я знал, что ты расстрелял все патроны. Коки невольно облизывает губы, глядя на медленно открывающуюся дверь. Ему кажется, что он все еще чувствует вкус Акаши — знакомый, слишком знакомый. А потом наваждение проходит, сметаемое громким: — Ну как, братишка, весело тебе тут? В помещение вваливается несколько человек, тот, что первым подал голос, смутно похож на Акаши. Тоже рыжий, только выше, крупнее и отчего-то напоминает психопата из фильмов про маньяков. — О, смотрю, и Коки твой очнулся, — ухмыляется тот, и Коки невольно двигается ближе к Акаши. А тот не шевелится, смотрит на прибывших, которые бродят по помещению, пинают носками сапог лежащих раненых. — Эти двое облажались, — сообщает один из новоприбывших. — Похоже, твой братец — тот еще фрукт. — Я и не сомневался в тебе, Акаши, — ухмыляется рыжий. — И тебе привет, Акияма, — подает голос Акаши. — Может, теперь расскажешь, что значит все это представление? — А ты еще не догадался? — спрашивает тот. — Ах, ну да, ты же несся сюда, потому что твой драгоценный Коки тебя позвал! Коки снова вздрагивает. В памяти всплывает новая картина — ствол, тычущийся ему в грудь, и телефон, который тощий держит возле его рта. — Сейджуро, — словно издалека слышит он свой собственный голос. — Мне нужна помощь. Мама… — Адрес, Коки, — даже не дослушивает Сейджуро. И Коки диктует ему адрес, который его заставили выучить заранее. А потом смотрит, как один из бугаев бьет Сейджуро прикладом по голове, когда тот выбегает из машины навстречу Коки. — Ну все, хватит с тебя, — улыбается тот, закончив укладывать Сейджуро в багажник. И Коки чувствует укол в шею. — Сейджуро, — говорит он, закусив губу. — Ты не виноват, — отвечает Сейджуро, не сводя глаз с Акиямы. — И я все еще не понял, что за цирк ты устроил, и зачем втянул во все это Коки. Коки вздрагивает — Сейджуро назвал его по имени. Тоже вспомнил! От этого не легче, особенно теперь, когда Коки понимает, что именно из-за него Сейджуро попал в эту передрягу. — А я сейчас объясню, — ухмыляясь, Акияма подтаскивает к ним старый деревянный ящик и усаживается на него, продолжая целиться Сейджуро в грудь из автомата. — Мне ведь много и не надо. Всего лишь, чтобы ты подписал пару бумажек. Сейджуро удивленно приподнимает бровь. — И это явно не потому, что тебе вдруг захотелось получить мой автограф, я прав? — Конечно, прав. Мне нужна компания. Твой папаша был полным психом, раз оставил ее тебе. Коки снова вздрагивает. Он уже устал от этих постоянных приливов, видимо, вызванных странным газом. На этот раз он видит Акияму. Тот сидит на его кухне, в деловом костюме, и выглядит вполне серьезным человеком. Только несет полную чушь. — Тебя он послушает, — говорит он. — Наверное, только тебя и послушает. И мы все останемся в плюсе. Ему — меньше проблем в таком юном возрасте, тебе — много денег на лечение матери, а мне… В общем, я тоже не уйду обиженным. — Вы плохо знаете Сейджуро, — холодно отвечает Коки. — Раз просите меня о таком. Он никогда никому не передаст компанию отца. — Мне кажется, это ты его плохо знаешь, — улыбается Акияма. — Или просто не так сильно любишь мать, как пытаешься себя убедить. — Уходите, — Коки встает и указывает ему на выход. — И больше никогда не просите меня о подобном. — Ты совершаешь большую ошибку, — говорит Акияма, прежде чем Коки захлопывает за ним дверь. А потом безвольно оседает на пол. Нет, он любит мать, он пошел работать медбратом только потому, что узнал о ее болезни. И он все силы прикладывает на то, чтобы обеспечивать ей достойное лечение. Но еще он любит Сейджуро. И никогда в жизни не поставит свои интересы выше его, учитывая, что Сейджуро и так старается как может, помогая Коки, хотя никто ни разу его об этом не просил. И Коки делает вид, что не знает, кто стоит за благотворительным фондом, откуда регулярно приходят чеки на операции и медикаменты. Они просто никогда не говорят друг с другом об этом, потому что они — это больше чем деньги, проблемы и жизненные сложности. Они — это самое ценное, что у них есть. *** — Так вот, варианта у тебя два. — Коки приходит в себя от громкого голоса Акиямы. — Либо ты черканешь в паре документов и драгоценный Коки отправится домой целый и невредимый, либо ты посмотришь, как мы его прикончим, а потом все равно перепишешь компанию на меня. Сам ты живым отсюда не уйдешь, уж без обид. — Значит, вот как, — спокойно произносит Сейджуро. — Ну тогда, наверное, ты в курсе, что я никогда и ни за что не позволю никому завладеть компанией отца. — Ну вот, а я думал, поторгуемся, — хмыкает Акияма и кивает на Коки. — Парни, выводите его. Коки тяжело вздыхает: что ж, он и сам знал это. Не помнил, но всегда знал. Отцовское дело — пожалуй, единственное, что было для Сейджуро важнее всего остального. Где-то в глубине души Коки надеялся, что он стоит в этом списке ценностей рядом, но выходит, нет, только второй. И он понимает, что не имеет права требовать от Сейджуро больше, чем тот уже дал ему за все время, что они провели вместе. Этого и так слишком много. — Я даже понимаю, почему ты так решил, — говорит Акияма, одной рукой приобняв Сейджуро, а другой — тыча дулом автомата тому в бок. — Он ведь предал тебя. Заманил сюда. Обидно, ты ведь ему так доверял. — Это неправда, — не выдерживает Коки. — Сейджуро! Они заставили меня! Его затыкают парой ударов в живот, и все это время Сейджуро смотрит, не моргая. Коки даже не понимает, нравится ли тому видеть, как ему причиняют боль, или просто плевать. Но любая из этих мыслей наживо режет сердце, и Коки стискивает песчаную пыль в кулаках, чтобы не закричать от досады. Во дворе холодно, ветер носит по пустырю обрывки газет и прочий мелкий мусор. В самом центре вырыта яма, около которой застыл экскаватор. Их вынуждают остановиться на самом краю, и Акияма снова спрашивает: — Не передумал, братишка? Все-таки столько лет его трахал, а ошибки совершают все… Сейджуро долго молчит. А потом говорит то, что Коки не сразу понимает: — Да, братишка, но не для всех они оказываются летальными. Шесть мишеней, Коки. Ты справишься. Первым цепляет имя: Сейджуро произносит его так, как говорил, когда хотел, чтобы Коки усвоил что-то важное — без злобы, без обиды, только сосредоточенность. Потом перед глазами мелькает лицо Акиямы — удивленно приподнятые брови, но взгляд отведен в сторону. Потом остальные — и Коки отмечает, что все они стоят гораздо ближе, чем находились мишени в тире. И главное — никто не ждет от него совершенно ничего. Потому что он всегда был для них бесполезным приложением к Сейджуро. А напрасно. Он очень боится, что реакция Акиямы окажется лучше, но успевает: первый же выстрел сносит тому половину черепа. Коки некогда даже испугаться, хотя это действительно выглядит жутко. Он не двигается с места, просто поворачивает корпус и стреляет. И десяти патронов действительно хватает на шесть так и не успевших сообразить, что происходит, мишеней. — Я все-таки надеялся, что тебе не придется, — вздыхает Сейджуро и толчком ботинка спихивает тело Акиямы в заготовленную братскую могилу. — Но всегда знал, что у тебя получится. Он подходит к Коки и обнимает, так крепко, что едва не ломаются кости. И только тогда Коки понимает, что весь трясется, как эти клочки бумажки, гонимые ветром, пистолет выпадает из рук, и он просто утыкается лицом в плечо Сейджуро и закусывает губу, чтобы не разрыдаться. — Все хорошо, — Сейджуро гладит его по спине, каждое движение вверх-вниз будто убирает по капле волнения. — Это была самозащита. Все сойдет за бандитские разборки. С теми двумя в здании я пообщаюсь, они и пикнуть не посмеют. Эй! Он обхватывает лицо Коки ладонями, вынуждает смотреть на себя. — Не спрашивай, в порядке ли я, — бормочет Коки. — Я не в порядке. — Я знаю, — отвечает Сейджуро и медленно целует его, сначала в уголок рта, потом в губы, одним легким касанием, но этого хватает, чтобы сердце наконец перестало пытаться пробить грудную клетку. — Я знаю. И это я… — Нет, — Коки упирается ладонью ему в грудь. — Только не говори, что ты виноват. Этот ублюдок уже приходил ко мне, деньги предлагал за то, что я уговорю тебя. — Ты должен был сказать мне об этом. — Я не хотел, чтобы у тебя даже мысль возникла, что кто-то захочет отнять компанию отца у тебя. Сейджуро неожиданно заходится смехом: звонким и искренним. — Думаешь, он один такой? Да когда отец оставил ее мне, он оставил еще и армию завистников в придачу. Просто Акияма пока что зашел дальше остальных. — Значит, это, — Коки окидывает взглядом все вокруг: пустырь, яму, стройку, — может повториться? — Может, — кивает Сейджуро. — И поэтому я подумал, что нам с тобой стоит… — Не дождешься, — Коки сжимает ладонь в кулак, несильно бьет того в грудь. — Это только моя война, — хмурится Сейджуро, и Коки не выдерживает: притягивает его к себе, целует, крепко обняв за шею. Сейджуро тоже холодно, он жмется к Коки в поисках тепла — или просто жаждет близости. И Коки понимает абсолютно ясно: никуда он его не отпустит. Уж точно не теперь. Хотя и раньше не собирался. — Тогда на войне тебе пригодится неплохой стрелок и опытный медбрат в одном флаконе, — говорит он. — А если попробуешь спорить — врежу. — Даже так? — ухмыляется Сейджуро. — Хочешь проверить? — Нет, хочу убраться отсюда и тебя. — Тогда чего мы ждем? — Коки кивает на припаркованную возле стройки машину, на которой их сюда привезли. — Службу зачистки, — Сейджуро берет телефон у одного из убитых, отходит в сторону и чуть позже показывает Коки большой палец. — Все готово, тут приберутся. Домой? — Домой, — улыбается Коки.