***
«Ну как так можно? Сяо Цзинъянь, ты безнадёжен! Как вы могли действительно переодеваться, да ещё и в разных комнатах? — обречённо вздохнул внутренний голос, а призрак, которому он принадлежал, закрыл лицо рукой. Позднее он с тоской наблюдал за тем, как Цзинъянь идёт привычной дорогой к поминальным табличкам и снова зажигает свечи… «Есть хоть что-то, что заставит тебя забыть сюда дорогу?» — возмутился призрак. Что бы ни случилось, наследный принц непременно находил время зайти сюда и рассказать о том, что важного произошло за день… К огромному удивлению Линь Шу, мысли Цзинъяня были заняты детскими воспоминаниями, а вовсе не красавицей в мокрой одежде. … Когда они пришли к прабабушке[1], Нихуан уже несколько часов страдала: няня пыталась напомнить, что из неё должна вырасти молодая госпожа, и девочка старательно училась ходить с миской воды на голове. Увидев мокрую с головы до пят Нихуан, Цзинъянь не смог сдержать смеха. — Много ты понимаешь! Умение держать равновесие — это же основа любого боевого искусства! Только мастер сможет пройти по камням с миской на голове! — важно заявил Линь Шу, забирая у Нихуан орудие пытки. — Вот по этим? — переспросил Цзинъянь, указывая на булыжники в траве, — Подумаешь, ерунда! — Опять вам шутки! Я тренируюсь, если вы не заметили! — прервала их Нихуан, убирая мокрые пряди с лица. — Мы же помочь пришли!.. В тот раз дело предсказуемо закончилось тем, что все трое принялись «учиться держать равновесие» и промокли до нитки. — … Сегодня я дал Нихуан разрешение на брак с тем… кого ты ей выбрал… как ты и просил, cяо Шу[2], — сказал Цзинъянь, стараясь не всхлипывать. — Надеюсь, тебе там теперь спокойнее… хотя я и не могу принять до конца того, что она проживёт свою жизнь с кем-то другим и забудет тебя… Призрак стоял рядом, качая головой: «Цзинъянь, не рви душу! Будь человеком!» Но его так и не услышали.***
Возмущению призрака, поставившего себе цель пройти через Небесные Врата, не было предела! Он уже которую неделю наблюдает за другом. В попытках заставить его радоваться жизни он подстроил огромное количество случайностей, предотвратил два покушения и один заговор. Но всё было напрасно: Цзинъянь по-прежнему цеплялся за старые воспоминания и тосковал. — А почему ты не хочешь просто явиться ему и всё объяснить? — спросил привратник у Линь Шу, обрывающего веточки с райского куста. — Дядюшка Чжао, как я могу перед ним появиться? Боюсь даже представить последствия. Дух придирчиво осмотрел получившийся небесный букет, оторвал несколько листочков и поставил получившееся совершенство в небольшую вазу, возникшую на столе привратника. Дядюшка Чжао улыбнулся. — Думаешь, твоему другу будет ещё труднее тебя отпустить? — сочувственно спросил он. Дух стратега и полководца нахмурился и тяжко вздохнул: — Водяной буйвол [3] упрямый, как … буйвол! Явлюсь ему раз — может захотеть, чтобы я не уходил до конца его земной жизни… — Подобное противоречит небесным законам. Останься ты с ним, вы оба будете обречены скитаться по земле, пока не растворитесь в вечности… В задумчивости гуляя по дворцу и общаясь с местными духами, Линь Шу изо всех сил старался найти выход из создавшегося положения. Все-таки он оставался гением, хоть и бесплотным.***
Живя во дворце, принцесса Лю Южуань всегда была на виду. Ни одна живая душа не знала её сокровенных мыслей. Близкую подругу или доверенного человека ей заменял дневник. С тем же постоянством, с которым её супруг поверял свои переживания табличкам предков, она поверяла свои надежды и тревоги листам рисовой бумаги, которые, едва просохнув, отправлялись в жаровню. Но рукописи во дворце не горят, а становятся достоянием скучающих призраков. Потому дневники молодой супруги наследного принца быстро приобрели популярность среди дворцовых духов, которым чаще перепадали подложные письма или свидетельства тайных заговоров, чем откровения тоскующих о любви дев и весьма бойкие эротические фантазии. — Эй! Новичок! — окликнул Линь Шу дух одного из прежних императоров, который при жизни больше интересовался красавицами из гарема, чем государственными делами и был за это свергнут. — Только почитай, что она пишет! Даже я не знал, что так можно было! А глупый мальчишка не замечает рядом с собой истинное сокровище! «Это — то, что я искал!» — понял Линь Шу, пробежав глазами лист с огненными буквами. День он потратил на то, чтобы собрать в мире дворцовых теней все оставшиеся сочинения невестки[4], дышавшие тоской, нежностью и страстью. С одними призраками пришлось драться, других — подкупить. В мире теней печенье тётушки Цзин[5] оказалось более надёжной разменной монетой, чем деньги.***
Едва принцесса Лю бросила в жаровню новый лист, окна распахнулись от ветра, перед ней появился призрак мужчины. Дождавшись, когда бумага полностью сгорит, он сунул руку в огонь, пламя посинело и незваный гость вынул из жаровни бесплотный лист бумаги. — Прошу прощения за столь неожиданный визит, ваше высочество, — поклонился гость. Голос призрака был смутно ей знаком, как и он сам: высокий худой мужчина в мантии учёного. Мэй Чансу — покойный стратег наследного принца. Принцесса видела этого человека всего один раз. Во время празднования дня рождения императора, с которого начался пересмотр дела армии Чиянь. Как ни тяготился Линь Шу телом учёного[6], всё же решил проявить хоть какую-то вежливость, вторгаясь в жизнь невестки. Потому и выбрал знакомый ей облик. Стараясь совладать с собой, принцесса наблюдала за действиями бесплотного духа. Тот бережно положил лист дневника в стопку таких же, лежавших… на её туалетном столике. — Как вы сюда попали? — спросила она тоном истинной супруги будущего императора, — И как смеете трогать мои личные записи? — Ваше высочество, должен признать, среди дворцовых призраков вы автор намного более востребованный, чем Конфуций. Вашему покорному слуге стоило огромных усилий собрать все листы вместе. — И вы тоже всё это читали? — спросила она, краснея до корней волос. — Поверьте, не для того, чтобы использовать полученные знания вам во вред. К сожалению, всё, что вы сжигаете в своём мире, тут же становится доступно в мире потустороннем, которому я принадлежу. — Получается, теперь я не могу поведать свои тайны даже бумаге? — опечалилась девушка. — А зачем поверять тайны бумаге, когда можно воплотить мечты в жизнь? Например, то, что вы писали позавчера… — Перестаньте! Мы не так близко знакомы! А даже если бы и были… Господин Су покачал головой: — Поверьте, скромность — это ваша беда. Не далее как несколько дней назад мужчина, о котором вы мечтаете, держал вас на руках. Чего мне стоил этот порыв ветра?! А вы испортили такой шанс. — Вы пытались мне помочь? — удивилась принцесса, вспомнив тот волшебный миг, когда Цзинъянь подхватил её на руки и смотрел ей в глаза с такой нежностью, что у неё сердце чуть из груди не выпрыгнуло… и ту печальную минуту, когда он отвернулся и оставил её на попечение слуг. — Откровенно говоря, не вам, — признался господин Су. — Вы говорите о моём супруге? Значит, слухи о вас были правдивы? — Не знаю, о каких именно слухах идёт речь, но его тоска и упрямое нежелание замечать живых не дают мне уйти. Однако, заметив подле него душу, искренне любящую его… я обрёл надежду. Мы ведь действительно можем помочь друг другу, — хитро улыбнулся призрак. — Но он и так мой супруг… мне нечего более желать, — заметила принцесса. Чансу вежливо улыбнулся и скосил глаза на туалетный столик, где лежали рукописи: — Так уж и нечего? Девушка опять смутилась. — А как же ваш шедевр? Хотя если вам достаточно просто вести дневник, то простите за беспокойство, — призрак учёного скромно прикрыл глаза и спрятал руки в рукава. Она не могла не заметить его хитрую улыбку. — А что я должна буду для этого сделать? — спросила принцесса, — Я знаю, что… гм… общение с потусторонними силами обходится человеку не даром. В её памяти всплыли сказки, где смертные продавали себя в вечное услужение демонам ради помощи в любовных делах. Кто знает, вдруг господин Су после смерти стал одним из таких демонов? — Я предлагаю вам сделку, ваше высочество. Цзинъянь должен осознать, какое это счастье — находиться в мире живых. Искренне желать проводить время с вами вместо того, чтобы изводить себя и призраков бесполезными сожалениями. До тех пор, пока этого не случится, вы будете слушаться моих наставлений. И, если понадобится, позволите моему духу занимать ваше тело. — Что? — переспросила девушка. Если по поводу «наставлений» вопросов у неё не возникло, то вот отдавать собственное драгоценное тело в пользование малоизвестному духу, который при жизни был очень опасным человеком… — Да как вы смеете? — её возмущению не было предела. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер, ваше высочество. Прошу, не волнуйтесь, я обещаю не трогать ваше тело по ночам и не касаться запретных страниц дневника. Эти слова успокоили принцессу. Но лишь отчасти. Откуда ей было знать, сдержит ли призрак слово? — Небесные законы запрещают мне использовать тело смертного без дозволения, — уверил её Чансу, угадав опасения девушки. — А ваши небесные законы исполняются так же обязательно, как и земные? — спросила принцесса, которая выросла в семье чиновника и не раз слышала о том, как люди умеют манипулировать законом для извлечения выгоды. — Не уверен, что готов испытывать терпение богов и проверять это, — вежливо ответил призрак хитроумного стратега, — Решение за вами, ваше высочество. Я вас торопить не буду. Надумаете — сообщите в письме, — он улыбнулся, медленно растворяясь в ночном сумраке. Грань между мирами восстановилась. Покои её высочества постепенно вернулись к привычному виду. Несколько минут спустя девушка была готова решить, что нечаянно задремала, глядя на огонь жаровни, и господин Су ей привиделся.***
День прошёл так же, как и все предыдущие. Во время церемонии утреннего приветствия императору супруги обменялись ничего не значащими фразами. Цзинъянь привычно смотрел куда-то мимо неё. За чаем с супругой Цзин они втроём снова говорили о погоде и немного о политике. Цзинъянь смотрел куда-то в сторону, не замечая грусти в глазах молодой жены и тяжёлых вздохов матушки. «Неужели так будет всегда?» — с тоской думала принцесса, возвращаясь в свои покои. Супруга наследного принца. Будущая императрица. Какой любви она могла ожидать в браке? Изначально он был заключён из соображений политической выгоды. Но время многое изменило. Чем больше она узнавала мужчину, ставшего её мужем, тем больше ей хотелось иного. Цзинъянь ни разу не проявил жестокости, рассказами о которой её пугали. Не побоялся направленного на него отцовского меча, закрыв собой человека. «Стоит ли мне бояться призрака, если в этом дворце я сама скоро от тоски зачахну и стану привидением?» — спросила она себя. Собрав всю свою решимость, девушка взялась за кисть и принялась писать.***
… — Из вас мог бы получиться прекрасный чиновник, — с улыбкой сказал господин Су, изучая текст договора, составленного принцессой. — Отличный слог, и ни одна деталь не оставлена без внимания. Даже обстоятельства непреодолимой силы. Изучали буддийские трактаты? — Вы готовы принять мои условия? — спросила принцесса, переходя к делу. — У меня есть одно дополнение: ничто из того, что вы от меня узнаете, не может быть использовано во вред живым, дабы у вас не появилось причин меня опасаться, — ответил призрак…***
Так здорово ощутить себя живым! Звуки, запахи, возможность дышать полной грудью… Супруга наследного принца блаженно потянулась в постели. Принцесса вела себя так, словно это был первый день её жизни. Собственно, как ещё должен был вести себя призрак, вернувшийся в мир живых? А пробуждение в женском теле сулило новый, ни на что не похожий опыт. Линь Шу не предполагал, что в его призрачном сознании осталось место для юношеского любопытства. К счастью, в тексте договора не было ни слова о том, что он не может осмотреть полученное тело с такого непривычного ракурса. Исключительно в познавательных целях. Призрак был удивлён тому, что не чувствует никакого привычного возбуждения от прикосновения к женской груди. «Может потому, что это некоторым образом моя собственная грудь?» — подумал он. Дворцовые служанки были приучены ничему не удивляться, даже тому, что супруга наследного принца стоит обнаженная посреди комнаты и ощупывает свою грудь. — Приветствуем ваше высочество, — поклонились девушки. Её высочество вопросительно подняла бровь. — Мы пришли помочь с утренними приготовлениями, ваше высочество, — снова поклонились девушки. Царственным кивком головы принцесса позволила им приблизиться. Линь Шу радовался, что наконец получит возможность осуществить главную мечту своей загробной жизни: взять за грудки и тряхнуть лучшего друга как следует. Это желание горело в глазах молодой супруги наследного принца. И заставило его замереть, когда во время традиционного утреннего приветствия их взгляды встретились. Его буквально огнём обожгло, настолько сильные чувства выдавал взгляд принцессы. После того, как они обменялись приветственными поклонами, Цзинъянь взял ладони супруги в свои. Дух Линь Шу в её теле замер, ощутив его отклик. Жар в груди, мурашки по коже и нечто тягучее и тёплое, растущее внизу живота. «И это он только взял её за руки?» — удивился он. На ум некстати пришла цитата из дневника принцессы о вкусе его поцелуя. Как она мысленно впилась в него губами и ласкала его языком. «Стой! Ты — не принцесса, ты — не принцесса!» — сказал он себе, с трудом стряхивая наваждение, чувствуя, как заливается краской и почти дрожит. Такой ли уж хорошей была идея одолжить тело у столь страстной особы? — Вас что-то тревожит? — спросил Цзинъянь, обнаружив, что уже несколько минут они с супругой стоят в одной позе, гипнотизируя друг друга взглядом. — О, да! — выдохнул Линь Шу голосом принцессы, вспомнив, зачем он здесь находится. — Супруг мой, я много размышляла над словами матушки. Глаз не могла сомкнуть всю ночь, думая над тем, сколь сильно мы пренебрегли нашим долгом перед предками императорской семьи. — Простите? — Цзинъянь поднял бровь, продолжая удерживать ладони молодой супруги и пытаясь понять, отчего она так дрожит. — Матушка ожидает внуков, — прошептала она, неловко переступив на каблуке и потеряв равновесие. Когда он её подхватил и их тела соприкоснулись, дух понял, что прежние ощущения были пустяком по сравнению с молнией, которая прошила это хрупкое тело. …Твои жаркие губы исследуют мое тело, мои руки зарываются в твои волосы… «Вот только про женский пион и прикосновения к тому, что она „императорским мечом” называет, не вспоминай!» — сказал он себе и тут же вспомнил продолжение цитаты из дневника принцессы, от которой тело будто обожгло кипятком. Тем более что сейчас этот самый меч, кажется, упирался ей в спину. … ты решительно вставляешь свой меч в мои ножны и, как истинный воин… «Стой! Ты не принцесса! Ты не принцесса! У тебя — договор! И вообще вы — друзья!» — Линь Шу несколько раз повторил про себя эту мантру и осторожно выскользнул из крепких объятий Цзинъяня. Ну почему, находясь в этом теле, он не может не смотреть на друга такими голодными глазами? Опомнившись, Цзинъянь судорожно сглотнул. Он не раз замечал осторожные матушкины намёки на тему продолжения рода, но не придавал им значения. По правде говоря, для него это было чем-то далёким и пока неважным. Как он мог не подумать, что и молодую супругу матушка наставляет на тему рождения наследников? А когда они в последний раз делили ложе? Кажется, месяц назад. Строго в соответствии с расписанием. И у него совсем не было настроения. Тогда понимающая супруга просто обняла его и они так и проспали, как брат и сестра. Наследный принц, разумеется, ценил её дружеское расположение. Но и принимал её нежность как должное, ни разу не задумавшись о её чувствах. Точнее, ему было достаточно того, что есть. Неловко улыбаясь, красная, как мак, принцесса прижала руки к пылающим щекам. Чувствовалось, что заговорить на эту тему для неё было нелегко. В памяти всплыло, как Нихуан и Линь Шу спорили о том, сколько у них будет детей, девушка точно так же раскраснелась… а потом принялась швыряться предметами. Но те двое были вместе не по обязанности. «Неужели принцесса… говорит со мной не только о долге?» — внезапно подумал Цзинъянь, удивляясь своему открытию. Сделав шаг вперёд, он попытался обнять супругу, которая тут же настучала ему по рукам и со смехом скрылась в своих покоях. Прижавшись к стене, Линь Шу переводил дух. Как быть с тем, что творило с ним это тело? Как он сможет выполнить свою задачу, когда все благие намерения улетучиваются из головы, стоит Цзинъяню коснуться тела отчаянно влюбленной в него женщины? Это — просто безумие! К счастью, он успел собраться с мыслями прежде, чем Цзинъянь последовал за супругой. «Всего-то достаточно не разрешать ему касаться этого тела, и я сохраню способность рассуждать здраво», — решил он. В результате весь последующий день Цзинъянь искал возможности остаться наедине с молодой супругой и продолжить разговор, но она ускользала, находя тысячи важных дел: «Это — не дневной разговор, супруг мой», — говорила она и смотрела на него с такой страстью… Что он действительно не мог не прийти ночью. А на следующий день в гостях у своей супруги он застал Тиншэна[7]. Они с удовольствием беседовали, обсуждая её любимые стихи. А после втроём устроили поэтическое состязание. Молодая жена не прятала взгляд, хотя временами заметно краснела. Призрак изо всех сил старался избегать прикосновений. В результате, к огромному удивлению Цзинъяня, днём принцесса снова от него ускользала. И это после страстной ночи! В тот раз Цзинъянь впервые поделился с другом историей, не пробудившей воспоминаний об их общем прошлом. Наоборот, поделился любовными переживаниями, совсем как они делали в юности. Она такая неловкая: часто спотыкается и разливает чай… Благо, что в эти моменты я могу её подхватить. Не на евнухов же рассчитывать! Ты не представляешь, как она умеет краснеть! И такая разная: днём убегает, а ночью… Вот скажи, сяо Шу, откуда девушка из приличной семьи может знать, как довести мужчину до исступления? Усыновив Тиншэна, Цзинъянь был в своём праве, и он вовсе не ожидал от супруги искреннего к нему отношения. Но с тех пор девушка не раз приглашала его к себе, и он видел её теплоту и интерес к мальчишке, которым так дорожил. …— Южуань, какие книги вы брали в императорской библиотеке? — спросил Цзинъянь, прежде чем эта тигрица в теле скромной барышни сорвала с него остатки одежды. — А почему вы спрашиваете, супруг мой? — спросила она, забираясь на него сверху. — Помнится, приходилось читать о том, что мы вчера делали… — Цзинъянь попробовал было рассказать о книге с рисунками, которую когда-то неугомонный Линь Шу стащил для глубокого изучения предмета, но тут уже стало не до разговоров. Особенно когда она накрыла его губы своими. Дальнейшее было уже ни на что не похоже, и стало не до лишних мыслей и воспоминаний. Уснули они только под утро. Цзинъянь провёл в постели лишний час, боясь её разбудить. Когда в последний раз он оставался с женщиной до утра? В той, другой жизни, целую вечность назад? Неудивительно, что он успел забыть, насколько это может быть приятным. Финал истории был предсказуемым. Несколько месяцев спустя императорский лекарь сообщил наследному принцу, что он скоро станет отцом. Обрадованный, он поспешил сообщить новость другу и неожиданно для себя осознал, что не был в поминальном зале уже несколько дней.***
Несмотря на то, что Цзинъянь был счастлив и действительно смирился с утратой, Линь Шу терзало смутное предчувствие неладного, когда он подошёл к Небесным Вратам. — Проходи, не задерживай, — буркнул дядюшка Чжао, — у тебя теперь новая жизнь с той стороны, а я буду скучать по тебе с этой. Столько времени провели вместе, как-никак. После того, как они с привратником обнялись на прощание, дух вошёл в открывшиеся врата, и его тут же ослепил резкий, бьющий в глаза свет. — Ваше высочество! Это мальчик! — услышал он знакомый голос. «Мальчик? Высочество? Что это?» — насторожился Линь Шу. Глаза уже привыкли к свету и начали различать людей. Только видел он почему-то подбородки и потолок. И почему-то его быстро куда-то несли. И вот над ним склонился… Водяной буйвол? И почему у него такое глупое лицо? — Здравствуй, малыш, я — твой папа! — услышал он совершенно незнакомую нотку в голосе друга. О чём в этот момент подумал вновь воплотившийся на земле дух полководца и стратега, история умалчивает. Цзинъянь же запомнил, как ребёнок засмеялся и ухватил его за нос, прежде чем его первый крик огласил Поднебесную. _______________________________________________ [1] - прабабушка, она же Великая Вдовствующая императрица. Единственный персонаж матчасти, который жил вне дворцовых интриг. Баловала детей и внуков. [2] - в матчасти фамилия правящей императорской династии Сяо и, в то же время, есть китайское обращение старшего к младшему - "сяо". Помимо прочего, Цзинъянь и Линь Шу (он же Мэй Чансу, он же Су Чжэ) - двоюродные братья. Первый - седьмой сын императора, второй - сын его сестры. Росли вместе, очень близки. Нихуан - их общая подруга, была невестой Линь Шу. [3] - прозвище Цзинъяня [4] - китайцы так говорят о жене друга или брата. [5] - тетушка Цзин, она же супруга Цзин - в матчасти очень милая женщина, мать Цзинъяня. Одна из наложниц императора. "Не зовите её на тёмную сторону - у неё есть свои печеньки" - это о ней. В этом рассказе имеется в виду, что она готовила печенье, как поминальное угощение для духа Линь Шу. Китайцы и корейцы верят, что духам умерших можно передавать деньги и еду, выполняя определённый ритуал.