О красоте

Мальчишка не был красивым, нет… Ни в коем случае, эти широко посаженные серые глаза нельзя было назвать выразительными, так же как прямые, безобразно обкорнанные волосы язык не поворачивался назвать мягкими или шелковистыми. Обкусанные, расстресканные и оттого имеющие почти вишневый оттенок губы, вызывали двоякое ощущение — с одной стороны их несовершенство бросалось в глаза и раздражало, а с другой рождало внутри маршала неявный неотвязный зуд — хотелось смотреть, хотелось не только смотреть… Крупные руки с довольно длинными и, на удивление аристократичными пальцами, украшенные только невзрачным отцовским перстнем, Алве тоже не нравились. Но это не мешало ему кидать на кисти Окделла быстрые неявные взгляды, и представлять, как широкая, мозолистая от частных упражнений со шпагой, ладонь может шершаво и горячо скользить по его, Рокэ, щеке. Глупость несусветная… Рокэ, вздыхая, закатывал глаза, укоряя себя за идиотские мысли и полнейшее отсутствие вкуса — мальчишка оруженосец был вопиюще сер и даже черно-синее одеяние, подчеркивающее крепкие плечи и стройные ноги Окделла, не могло исправить положения. Не красавец… Так почему же, до дрожи в паху хотелось отравлять свой вкус северной бесцветностью, воображая какой может быть на вкус белесая кожа, под которой прятались слишком острые ключицы, видневшиеся из распущенного ворота рубахи, когда юноша, распаленный тренировкой, делал опасный и неожиданный выпад в сторону Рокэ? Глядя на стоящего рядом оруженосца, отчего маршал чувствовал, как кончики пальцев его невозможно зудели, требуя прикосновения к жестким прямым русым волосам, чтобы зарыться в них, приласкать широкий затылок, заставить серые глаза испуганно и зло заблестеть, а темные губы приоткрыться? И как могло случиться так, что по ночам, во сне, Рокэ видел теперь не черные глаза прелестной баронессы, поигрывающей покатыми прекрасными плечами, целовал не коралловые губы Марианны, а прижимал к стене угловатое и неловкое надорское недоразумение, напрочь лишенное какой-либо эстетики и очарования? И не просто прижимал, со всем возможным напором, упиваясь собственной властью — выцеловывал на молочно-невзрачной коже замысловатые узоры, срывая с губ цвета вишни, стон полный желания.