Лекарство, которое спасёт мою душу

Ярким солнечным днём, когда ослепительно-белые фасады домов, казалось, плавились от зноя, звенящую тишину небольшого сквера перед зданием клиники "Заходящее солнце" прорезал лишённый эмоций механический голос: — С прискорбием сообщаем, что вы серьёзно больны и нуждаетесь в незамедлительном лечении. Во избежание распространения болезни мы вынуждены госпитализировать вас немедленно. — Но... я только приехал, я не... — Приносим свои глубочайшие извинения, дорогой посетитель. Возражения не рассматриваются. Человек, стоявший перед терминалом, судорожно отдёрнул руку от мигавшего крупной надписью "ОПАСНОСТЬ" дисплея и попытался сделать шаг назад: — Это, должно быть, ошибка! — Приносим свои глубочайшие извинения, дорогой посетитель. Ошибка исключена. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и проследуйте за персоналом. Стеклянные двери клиники с тихим шипением распахнулись, и к растерянному человеку вышла пара улыбающихся санитаров. Не произнося ни слова, они мягко подхватили его под руки, настойчиво потянув внутрь и игнорируя любые попытки заговорить. Когда же человек решил, что не двинется с места, пока ему не объяснят в подробностях, что именно происходит, и упёрся ногами в асфальт, санитары, не переставая улыбаться, легко приподняли его и понесли. Вновь на ноги его опустили только перед застеленной койкой в небольшой палате, залитой светом заходящего солнца. Он вновь попытался обратиться к санитарам с вопросами, но те молча развернулись и вышли, плотно затворив за собой дверь. — Просим прощения за доставленные неудобства, дорогой посетитель. — Механический голос, более мягкий и вкрадчивый, чем на входе в клинику, прозвучал из небольшого динамика возле панорамного окна. — Вы получите всю необходимую информацию, как только перестанете представлять угрозу для окружающих и себя самого, а также сможете спокойно относиться к факту вашей болезни. К сожалению, сейчас ваше состояние крайне нестабильно. Нам не хотелось бы его ухудшать, заставляя вас волноваться больше необходимого. Пожалуйста, прослушайте успокаивающую мелодию для того, чтобы расслабиться и прийти в себя. Сделайте глубокий вдох и обратите внимание на вид, открывающийся из вашей палаты. Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Голос умолк, и из динамика зазвучала пастораль до-минор. За окном величественно покачивались верхушки деревьев, из-за которых виднелся залитый тёмным золотом закатных лучей берег моря. Тяжело выдохнув, человек опустился на мягкую постель. Ему было страшно. Не столько из-за сообщения об опасной болезни, — в конце концов, это действительно могло оказаться правдой! — сколько из-за того, как быстро вокруг сменялись события, которых он не понимал. Каких-то пару часов назад он приехал в город, проведя в пути несколько недель. Там, откуда он прибыл, мир лежал в руинах: среди остовов сгоревших машин бродили мародёры, со смехом размахивавшие битами и для забавы способные устроить побоище; в грязной от нефти и копоти воде рек давно умерло всё, что могло считаться жизнью, а города превратились в многолетние свалки мусора и обломков. Это был мир, в котором осталось место только тем, кто нашел спасение в безумии, утонул в нём, научившись наслаждаться отчаянием и страданиями. Бросив взгляд на динамик, человек искривил губы в полной боли усмешке. Он пытался сдаться, поддаться общему помрачению — и не смог, так и не найдя способа перестать чувствовать чужую боль, как свою; не смог научиться бить так, чтобы от черепа оставалась только каша, улыбаясь при этом блаженно и радостно. Не смог молча стоять за спинами каннибалов, ставших правителями опустошённых земель, не испытывая тошноты от вида их "блюд". Не смог найти красоту в зрелище горящих на кострах людей, которым не повезло попасться на воровстве у своих. Те, кто воровал у чужих, с удовольствием наблюдали за алыми всполохами с лучших мест. Они были довольны и счастливы. А он мечтал об иных днях, ином времени, иных людях. И поэтому, когда однажды ночью он услышал песню, — исполняемую, как ему показалось, простой бродягой, — нежную колыбельную о спасении человечества, рассказывающую, будто далеко на западе есть настоящий город, в котором на улицах растут деревья, и птицы летают в чистом небе, а не сидят в клетках у немногих счастливчиков, — он единственный всем сердцем поверил ей. Он хотел найти лекарство от боли и мрака, разъедавших его душу. Может быть, даже стать кем-то другим. И вот он здесь — в городе из песни. В новом костюме и блестящих остроносых ботинках вместо драных тряпок, перемежавшихся с металлическими пластинами, вырезанными из капотов старых машин; грязь с тела отмыта, а торчавшие перьями волосы аккуратно подстрижены... Но отчего-то ему совсем не хотелось радоваться этому. Из зеркала, висевшего напротив постели, на него смотрели грустные глаза человека, чье сердце слишком устало, чтобы ощущать радость, а разум слишком растерян, чтобы осмыслять происходящее. Тем более, в таких обстоятельствах. — Мы рады сообщить вам, что процедура вашей регистрации завершена, дорогой посетитель, — сообщил динамик, не прерывая музыки. — По окончании госпитализации вам будут выданы все необходимые документы и предоставлено жилье в секторе F района "Восходящей луны". Благодарим за соблюдение рекомендаций для эмигрантов! Человек улыбнулся чуть более искренне. До этого момента он не был уверен, что милые люди в полицейском участке не разыграли его, сказав, что все формальности для эмигрантов улаживаются через "Заходящее солнце". Но, видимо, это будет не последней странностью дивного нового мира. Сделав глубокий вдох, он откинулся на постель, уставившись в нежно-бежевый потолок. Кем бы он ни был раньше, теперь он изменится. Теперь всё изменится. * * * Он не заметил, как задремал. Во сне ему чудились голоса докторов, похожие на писк азбуки Морзе, скрип металлических сочленений и тихий шорох резиновых колёс. Ему снился берег. Где-то продолжала играть пастораль до-минор, совсем тихо, будто источник звука был слишком далеко. Деревья склоняли ветви в молчаливом поклоне. Прозрачная вода подёрнулась рябью, и в ней отразились яркие огни костров и алая кровь на битах, километры каменистых дорог и блестящее стекло небоскребов... а вслед за ними пришла тьма, разросшаяся и поглотившая не только воду, но и деревья, и берег, и сидевшего на берегу человека. Осталась только музыка — и ощущение катящихся по щекам слёз. Он хотел очнуться от этой тьмы — и не мог. Хотел закричать — но для крика не хватало воздуха в лёгких. Сжавшись от ужаса, он пытался ощутить своё тело, вслушиваясь в нарастающий вокруг гул металла, — но тела не было. Оставались только слезы в бескрайней пустоте. * * * Резко проснувшись, человек первым делом обхватил себя руками, пытаясь убедиться, что существует. Затем осторожно вытянул перед собой ладонь, рассматривая её в лунном свете. Ладонь была на месте, как и всё остальное, но было в ней что-то... странное. Неправильное. Будто она была чужой. Он поднялся и подошёл к зеркалу почти вплотную, пристально рассматривая сонное, небритое лицо. Оно было тем же, что и вечером, — и не тем. Словно впервые появилось только сейчас, маской легло на старое и привычное, закрыв его целиком. Но, как ни странно, это не тронуло человека. Постояв немного перед зеркалом и убедившись, что не только не испытывает абсолютно никаких эмоций, но и не видит смысла об этом размышлять, он вернулся в постель и крепко заснул. На этот раз — без снов. А утром его приветствовал бодрый голос из динамика: — Мы безгранично рады сообщить вам, что госпитализация окончена! С выздоровлением, дорогой гражданин! Такси будет ждать вас, чтобы отвезти в ваш новый, прекрасный дом! Спасибо за ваше терпение! — Благодарю, — машинально отозвался человек, не успев обдумать, нужна ли автомату его благодарность. Уже на выходе, немного не дойдя до распахнутых стеклянных дверей клиники, он остановился у стойки, за которой сидела улыбчивая девушка. Постоял немного, рассматривая серебристый автомобиль, ожидающий снаружи, он обернулся к девушке и осторожно поинтересовался: — Прошу прощения, уважаемая. Меня вчера госпитализировали из-за какой-то страшной болезни, и я был так растерян, что не смог узнать её названия... Не могли бы вы мне помочь? — Разумеется! Сейчас осталась только одна действительно ужасная болезнь, от которой вас как эмигранта могли лечить... Не переставая улыбаться, девушка поднялась, потянулась через стойку к его груди и легонько постучала по ней костяшками пальцев. Раздался приглушённый металлический звон. — ...от жизни. — Она не моргала. И улыбка не сходила с её лица. — Приятного вам пребывания в нашем прекрасном городе, дорогой гражданин!