In my vision

Кролик любил чаепития: новые лица, непринуждённые разговоры, истребление друг друга под разными предлогами. И хотя он никогда не принимал активного участия в застолье, сама атмосфера всеобщего безумного веселья его опьяняла. Но, как бы Кролик ни любил чаепития, он не мог позволить себе просто расслабиться и отдаться лёгкому, немного истеричному чувству сопричастности: стоя за спиной Элиаса, он прислушивался к тому, о чём говорят за столом, следил за гостями через затемнённое стекло маски — никто не знал, куда он смотрит, что он слышит, о чём шепчет Элиасу, почти кладя голову на его плечо. В этом была своя доля веселья, и всё же... всё же Кролик хотел однажды сесть за стол по левую руку от Элиаса. Туда, где этим вечером расположилась молчаливая женщина, за всё застолье не прикоснувшаяся к еде ни разу. Кролик часто встречал таких... дам. Они всегда садились ближе всех к главе стола. Думали, что смогут выжить, просто держась в стороне от еды и разговоров, сбежав в нужный момент за спину Элиаса. В чём-то они были правы: это действительно было самое безопасное место. Чего они, как и эта женщина сегодня, не учитывали — место уже было занято Кроликом. Когда в комнате остались только они втроем, Элиас нарочито медленно обернулся и взглянул на женщину, чуть наклонив голову набок. А затем так же медленно протянул руку. Женщина, по-видимому, решив, что всё позади, шагнула вперед... Кролик вздрогнул. Он видел, как пальцы Элиаса сомкнулись на тонкой шее, — и не мог отделаться от ощущения, что сжимают его собственное горло. Он почти видел усталые, ничего не выражающие глаза Элиаса прямо перед собой — и начал задыхаться, судорожно пытаясь втянуть в себя ставший неожиданно плотным воздух. Кролик видел, как Элиас сжал свободной рукой пальцы женщины, попытавшейся его оттолкнуть, — но ощутил, как ломаясь хрустят его собственные суставы. Не удержавшись, Кролик на секунду отвернулся, сжав кулак и до крови вонзив ногти в ладонь, но почти сразу же вновь принялся с жадностью наблюдать, как оседает едва живая женщина, похожая на сломанную игрушку. Элиас разжал руки, и она упала. Вздохнув, Кролик закусил губу. Он готов был поклясться, что до сих пор чувствует пальцы Элиаса на своей шее. Но Элиас стоял в стороне, над, пожалуй, ещё живой женщиной. Кролик так хотел однажды оказаться на её месте. Но глядя, как Элиас с облегчением расправил плечи и обернулся к нему, улыбаясь одними глазами, Кролик задумался. Может быть, он и так в самом правильном месте?