Человек умрёт тогда, когда сгинет его человечность

Кто такой человек? Пожалуй, многие задумывались над подобным вопросом: одни скажут, что человек есть венец эволюции, другие ответят, что он самый страшный и беспощадный зверь из всех, что породила природа, а третьи подумают, что люди лишь болезненная сыпь на теле всей планеты, — трактовок много, а правильного ответа нет. Так кто же такой человек? Единственное, что можно сказать с полной уверенностью, что мы творители судеб, а чужих или своих — это совершенно не важно. Но течение, по которому плывёт всё человечество, в один миг может изменить одна лишь внеклеточная форма жизни — вирус. Вирус Бешенства по неизвестным для людей причинам спонтанно приобрёл крайне неблагоприятную мутацию, увеличивающую его устойчивость к любым химическим и биологическим реагентам и температурную стойкость в телах носителей, а также самую страшную мутацию, уменьшающую его инкубационный период в сотни раз: симптомы проявлялись сразу же, вместо четырёх — двенадцати дней стадий «агрессии» и «бешенства» теперь счёт ушёл на считанные минуты. Проходило две или в редких случаях пять минут, после чего зараженный человек превращался в неконтролируемую злобную и агрессивную тварь, от которой нельзя было убежать. К удивлению, зараженный человек не погибал после наступления конца классического третьей стадии бешенства от паралича дыхательной системы, что вместе с новой способностью птиц и прочих наземных нетипичных переносчиков передавать источник заболевания человеку (только в их телах он сохранялся более месяца, в то время как после смерти иного носителя разрушался через пару дней, а, попадая в неорганическую среду, гиб за считанные минуты). Это сделало из СВНА (Совершенный Вирус Неконтролируемой Агрессии) новую чуму, в сравнении с которой в истории меркнут все прочие пандемии, сгубившие миллионы. Правительства пали, армии развалились, ученые были поставлены в тупик. Америка и Великобритания множественными ракетными ударами превратили в пыль Лондон, Эдинбург, Глазго, Манчестер, Бирмингем, Лос-Анджелес, Вашингтон, Калифорнию, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Чикаго и Детройт, пытаясь совладать с пандемией, но это вогнало последний гвоздь в крышку гроба этих стран. На такое массовые применение оружия отважились и другие страны, надеясь, что такие радикальные меры дадут хоть какие-то плоды в борьбе с вирусом. Человечеству повезло, что только Америка, Великобритания, КНДР и Китай прибегли к помощи ядерного оружия в уничтожении собственного населения. Северная Америка и Британские острова, часть Китая и Корейский полуостров оказались сильно заражены радиацией, что не оставило большинству выживших никаких шансов, но зато серьезно уменьшило количество зараженных. Но людских потерь — это не оправдает. Человечеству неимоверно повезло, что на шатком равновесии планеты точечная ядерная бомбардировка почти не сказалась: наблюдалось лишь некоторое незначительное повышение средних значений температуры на поверхности Земли, но всё равно оно не было таким стремительным, как при продолжающихся десятилетиями выбросах парниковых газов. По большей части крупные города зачищали не-ядерным оружием, но теперь дальше западной линии Ольборг-Гамбург-Бремен-Брюссель-Париж-Нант в Европе, вдоль побережий США, дальше юго-западной линии Харбин-Чанчунь-Шэньян-Пекин-Тайюань-Сиань-Чэнду не следовало ходить из-за достаточно сильного радиационного загрязнения. В страшнейшей из ошибок человечества была лишь одна положительная сторона: радиация убила там почти всех упырей, но потери среди гражданского населения это ничуть не оправдало. Люди и убили и спасли планету одновременно, но какой ценой это было сделано?! Какой ценой?! Никто не знает, где появился нулевой пациент. Никто не знает, как противостоять СВНА. Одиннадцать месяцев, две недели и четыре дня — столько продержалось последняя армия мира, военная база черноморского и тихоокеанского флота России, Вирусологический Центр под Ростовом, после чего все оставшиеся без централизованного управления военные и учёные сбились в разные группировки, не ведая жалости и сострадания, начавшие воевать между собой за право владеть боеприпасами, техникой, топливом и провиантом, как это было и во всех павших странах. И вновь в предсмертной агонии человечества сам человек стал тем, что его добило. Лишь немногие люди смогли сохранить всё лучшее, что в них было, и не оскотиниться, скатившись куда ниже уровня самого дикого зверя. Тем не менее, чуть более полумиллиона людей оставалось в живых, пусть их численность неумолимо стремилась к нулю. Однако, были люди, которым по жизни везло, был один человек, так сказать, родившийся в рубашке. Молодой, подающий надежды гениальный норвежский врач-вирусолог с американскими корнями, кандидат в доктора медицинских наук, чей титул он, несомненно, получил, если всё не пошло бы под откос. Ирвин Хеддок, на тот момент отметивший свой последний беззаботный и счастливый двадцать четвертый день рождения, был приглашен на полгода в Московский Научно-Исследовательский Институт вирусологии имени Д. И. Ивановского в рамках обмена молодыми специалистами между двумя странами, где на территории Российской Федерации встретил конец человечества. Когда всех ученых эвакуировали под Ростов, в экстренно созданный Центр по исследованию СВНА, то вместе с ними туда отправился и мистер Хеддок. Там в течение шести месяцев существования военной базы вокруг Центра он вместе с остальными работниками узнал много новых сведений, существенно помогших армии РФ в борьбе с упырями. К примеру, у этих тварей наблюдалась крайняя степень гидрофобии, поэтому упыри просто не переносили воду в любых её проявлениях. Подобные данные помогли организовывать базы на военных кораблях, но птицы и рыбы-переносчики всё равно свели шансы на выживание моряков к минимуму. К счастью для человечества, примерно через год все переносчики вируса, отличные от людей, из-за отсутствия регуляторных механизмов в организме, практически останавливающих метаболизм, тем самым, позволяющих переносить крайне длительный голод, погибли (разумеется, новые носители вируса в рядах животных появлялись, но от голода вскоре тоже умирали, поскольку здоровые сородичи их игнорировали, обходя инфицированных за километры), вследствие чего шансы на выживание человечества многократно возросли, но развалившиеся государства, полное отсутствие централизованной власти и сопутствующая ей анархия, а также сотни миллионов упырей, бродящих по Земле в поисках любой еды, всё ещё оставляли очень мало шансов неподготовленным людям. Тогда с военной базы «Пристанище» под Ростовом его спас и вывез как можно дальше из этого ада капитан Иван Васильевич Снегов, высокий кареглазый русоволосый мужчина сорока пяти лет от роду, имевший опыт работы снайпером ещё во второй Чеченской войне и Грузинско-осетинском конфликте. Знания и навыки он вплоть до самой смерти передавал единственному человеку, которого мог считать роднёй. Снегову очень не повезло с семьёй: жена и два сына, когда начался та суматоха и неразбериха, находились в Москве, а крупнейшие города, как известно любому выжившему, всегда сдавались первыми, — из Москвы вывезли чуть больше двух миллионов гражданских, а его семья не находилась в их числе. Иккинг же по военному каналу от начальника довелось услышал то, что никак не желал признавать: Осло, где в инфекционной лаборатории долгое время работала его мать, и Филадельфию, где в чине полковника проходил экстренную службу в гражданской резервации его отец, авиационными ударами сравняли с землёй. Ирвин долго винил себя в том, что не смог найти антидот от СВНА, всему виной необратимая опухоль мозга, что вирус вызывает у людей. Но за несколько лет выживания в суровых реалиях современного мира, где царил голод и смерть, а доверять можно было лишь самому близкому родственнику или автомату, всегда послушно находящемуся у тебя за спиной, потомственный Викинг, вернее, Иккинг, как его с какой-то отеческой или братской любовью прозвал капитан Снегов, научился не привязываться ни к кому и ни к чему, что позволило норвежцу, никогда до конца света не бравшемуся за оружие, выстоять больше года в одиночку со дня смерти его верного защитника, последнего человека, кому он по-настоящему открылся. На планете шел две тысячи двадцать первый год от Рождества Христова, и Ирвину пару месяцев тому назад стукнуло двадцать семь лет. Пристально глядя на Благородного оленя, бездумно жующего прошлогодний подрост дуба, через прицельную сетку оптического прицела снайперской винтовки Драгунова, доставшейся ему в наследство от покойного капитана Снегова, Ирвин медленно выдохнул и, задержав дыхание, начал плавно жать на спусковой крючок, но вдруг животное, напуганное резкими криками, громом раздавшимися вдали, повернуло морду в сторону охотника и в тот же миг рвануло вниз по склону, не оставив никакого шанса по себе попасть. -Тот, кто лишил меня трёхсот килограмм этого чертового мяса сейчас горько пожалеет, — гневно стиснув зубы, злобно прошипел Иккинг, смотря на убегающего зверя, и, в густых кустах повернувшись в противоположную сторону, лежащий на сырой земле норвежец увидел двух молодых девушек, которые, едва не спотыкаясь, изо всех сил пытались убежать от трёх головорезов, сладостно предчувствующих давно забытое наслаждение от пользования прекрасными женскими телами. Удобно разместившись на земле, Ирвин, заранее, ещё для оленя, приняв поправки на высоту над уровнем моря, атмосферное давление, температуру воздуха и правый слабый перпендикулярный ветер, вновь взглянул в прицел снайперской винтовки и, измерив рост девушек по дальномерной шкале, расположенной чуть ниже и значительно левее прицельной сетки, и перевёл основной угольник чуть левее грудной клетки мужчины и после на выдохе плавно нажал на спусковой крючок, положив пулю ровно между двумя девушками прямо в сердце одного из бандитов. Как только девушка с огненно-рыжими волосами отбежала в сторону, охотник с учётом упреждения филигранно выпустил следующую пулю ровно в горло второго отморозка, пытавшегося отбежать в сторону. Очухавшись от совершенно неожиданной засады, последний головорез резко отпрыгнул в сторону и спрятался за достаточно толстой сосной, начав бегло стрелять из своего автомата вслепую. Улыбнувшись наивности этого человека, не догадывающегося, из какого именно оружия по нему ведётся огонь, Ирвин с учётом поправки на расстояние переместил основной угольник прицела чуть правее по отношению к предыдущим выстрелам, смотря на одно из боковых делений, в дерево, за которым находилось туловище жертвы, после чего прозвучал звук выстрела, звонкий треск ломающейся в щепки древесины и глухой шлепок тела, камнем павшего на покрытую росой траву. Встав на одно колено из положения лёжа, удачливый снайпер, которому приходилось вести огонь в соответствии с выученными наизусть таблицами поправок для СВД, а не при помощи баллистического компьютера, такого желанного норвежцем, разместил свою винтовку, заранее поставленную на предохранитель, в сделанной собственными руками кобуре, намертво сцепленной с рюкзаком с левой стороны, после чего накрыл драгоценную винтовку самодельным непромокаемым чехлом. Большой армейский рюкзак с двумя боковыми съемными отделениями имел максимальный объем восемьдесят литров, а на самом его дне компактно лежала зимняя куртка, практически не занимая места. Через минуту Ирвин надел разгрузочный жилет, который спереди, над животом, имел четыре подсумка для магазинов АК, в сумме которых можно было носить восемь при условии их полного заполнения, но Ирвин носил лишь три и ещё один в самом автомате, поскольку больше и не требовалось, поэтому пять ячеек оставались свободными. Слева и справа, чуть выше бедра, было расположено по два особых подсумка, в два из которых мужчина положил в сумме восемь магазинов легкого оружия, если точнее, то по четыре магазина для пистолета Макарова, а два других поместил по два магазина для СВД. Также справа было отведено место для чехла под небольшой топор и охотничий нож, а весь пояс с левой стороны был отведён под пять небольших универсальных подсумков, используемых охотником под разные нужды, в частности для хранение простого дальномера и компактной, но очень точной и надёжной метеостанции, и легкодоступное крепление для фляги. Сзади к поясу был прикреплён небольшой ранец, внутри которой находился плоский двухлитровый чайник, маскировочный халат и маскировочная сетка для оружия, очень удобный плащ ОЗК, теплый шарф, перчатки и шапка, ну, и так… запасная летняя одежда. Ранец с двумя небольшими боковыми карманами имел объём двадцать литров, а к нему, как и к основному рюкзаку паракордом и карабинами был прицеплен компактно сложенный армейский спальный мешок. Правая нога почти до колена была занята одним большим подсумком, вручную разбитым изнутри на неравные секции, предназначенный под патроны различных калибров. Надев всю свою, казалось бы, громоздкую амуницию, Ирвин ничуть не был скован в движениях, поскольку этот сложный инвентарный комплекс был очень подвижен, удобен и даже относительно не тяжёл. Более тридцати пяти килограмм разных вещей, больше трети от которых приходилось на оружие и патроны, никак не утруждали мужчину, привыкшего и при пятидесяти килограммах проходить до сорока километров в день. Тренировки и сила воли — вот реальный залог выживания. Ирвин, пусть и казался в такой экипировке хиляком, был вынослив, как матёрая лошадь, на нём так пахал капитан Снегов, что сейчас ему любое испытание казалось оскорблением. Пожалуй, это один из тех многих ценнейших уроков, что он преподал тогда ещё хилому ученому, не умевшему за себя постоять. Но зато сейчас в очень незаметной на фоне зеленого апрельского леса многофункциональной экипировке богатой на различные карманы, равномерно распределяющей вес по всему телу, Ирвин смотрелся, как старый, повидавший многое волк, запрыгнувший в курятник — уж слишком блекла любая трудность перед человеком, который пережил два года с капитаном ВС РФ и почти целый год одинокой жизни. Тут всё как в известных словах Фридриха Ницше: то, что нас не убивает, то делает нас сильнее. Далеко не каждому под силу выдержать такое давление этого мира, но Ирвин был слишком силён духом, а сейчас и телом, чтобы сдаться так просто. Но и он не бессмертен: там, где не надо, там, где путь ведёт только на тот свет, он никогда не будет геройствовать. Сперва думай о себе, а потом уже о других — закон сурового времени. Ныне выживают два типа людей: сильные и трусливые. Храбрецы же обречены на смерть. Достав из небольшой набедренной кобуры на левой ноге пистолет Макарова, удобно расположенной на поясе, в хорошем настроени побежал к трём трупам, всей душой желая найти у них хоть чуть-чуть еды, которая им больше точно не понадобится. Когда Итан пробежал метров четыреста, к нему приблизились две девушки, которых он нехотя спас. -Будем считать, что вам повезло, — направив пистолет на испуганных выживших, поднявших вверх руки в знак того, что они безоружны, на английском языке холодно сказал мужчина. — А теперь бегите, пока я не перестал жалеть на вас патроны, — демонстративно сняв оружие с предохранителя, с некоторым раздражением добавил он, но девушки как-то не торопились уходить. — Вам жить надоело? Давайте ногу прострелю? Сразу желание проявится! — не понимая природу их глупого бесстрашия, язвительно произнёс мужчина, не снимая с мушки двух идиоток. -Мы очень благодарны вам! Мы вам жизнью обязаны! Вы из русских?! Из спецназа?! Все говорят у вас сохранилось правительство и армия… Это правда?! — неосознанно подходя всё ближе и ближе к Иккингу, с давно забытой надеждой в голосе говорила девушка двадцати двух, может, двадцати четырёх лет. Из-под весенней легкой шапочки выбивались локоны немытых золотистых волос, впалые бледные щечки, худое лицо, тоненькие ручки и миниатюрное тело, необычайно яркие зеленые глаза буквально молили об ответе на её вопрос. Тоненькая серая вязанная кофта с рисунком красивого желтого цветка, покрытая давней россыпью тусклых кровавых пятен, коричневая ветровка без капюшона, испачканная засохшей грязью, брызгами расстилающейся по всей одежде, серебряное кольцо с алмазом на безымянном пальце, синие джинсы, к удивлению, практически не имевшие дырок, некогда синие кроссовки, полностью увязшие в мокрой земле, полупустой красный школьный рюкзак, бренно болтающийся на спине, — вот то, что мог заметить Ирвин, и, судя по столь дружелюбному виду, он смог сделать вывод, что она вполне безобидна. Переведя взгляд на её подругу, мужчина начал оценивать эту девушку: на странность ухоженные кудрявые волосы, туго стянутые в простейший хвост, светло-голубые измученные глаза, та же болезненная голодная худоба, черная исцарапанная кожаная куртка, плотная белая футболка с изображением медведя и сотней другой пятен различной природы, крепко впившихся в ткань, маленький золотой медальон на шее, черные джинсы, имевшие огромные дырки в области голени, короткие сапоги, выгодно смотрящиеся на фоне кроссовок подруги, зеленый спортивный рюкзак, заполненный наполовину припасами, — эта девушка своим внешним видом не вызывала никаких опасений со стороны Иккинга, выглядящего на фоне бледных, худых девушек, как идеал спокойной и беззаботной жизни. Что тут ещё сказать, он был сильнее, выносливее, имея огромный опыт стрельбы из штурмовых и охотничьих винтовок, а также бенчреста, то есть, стрельбы на сверхдальние дистанции, которые привил ему в подростковом возрасте отец, и боевые навыки стрельбы из снайперских винтовок, гранатомётов и пистолетов, полученные от капитана Снегова, на несколько порядков лучше обращался с любой разновидностью огнестрельного оружия, имел огромный опыт выживания и обширные знания, отданные ему мамой, как в областях фармацевтики, инженерии, вирусологии и хирургии, так и во всей химии и биологии в целом, к тому же владел воистину огромными, по меркам среднего выжившего, запасами всех стратегически важных ресурсов: провизии, оружия, боеприпасов, медикаментов и инженерных материалов, с помощью которых создавал что-то новое или чинил, улучшал что-то старое, — а также он разумно соблюдал нерушимые правила, которые позволяют ему выстоять в одиночку уже почти целый год против этого неблагоприятного мира. Убрав пистолет обратно в кобуру, Ирвин в ответ на вопросы девушки лишь закатил глаза, поражаясь её детской наивности. Повернувшись к ним спиной, он подошёл к телу, лежащему около молодой сосны с простреленным насквозь стволом, и, не спуская глаз с двух абсолютно незнакомым ему девушек, присел на одно колено поднял автомат, принадлежащий почившему головорезу. Покрутив оружие в руках, чтобы как можно лучше рассмотреть его на наличие дефектов со всех возможных сторон, мужчина поставил находящуюся в практически идеальном состоянии штурмовую винтовку с оптическим прицелом на предохранитель и, к собственному удивлению, сразу же нашёл небольшую, почти выцветшую нацарапанную надпись, глядя на которую, можно было различить лишь несколько слов: «model HK G36» и «właściciel Krzysztof Korsak, Jednostka Wojskowa Grom im. Cichociemnych Spadochroniarzy Armii Krajowej». Достаточно глубокие знания о русском языке, переданные ему за всё время, проведённое с капитаном Снеговым, хватило мужчине, чтобы отчётливо понять смысл сходного языка и осознать, что в данный момент он держит оружие польского спецназовца, бойца элитного подразделения «Grom». Лишь однажды ему довелось встретиться с этими ребятами, и встречу эту дружеской точно нельзя было назвать. Тогда, в маленькой деревушке под Варшавой, Ирвин едва ноги унёс, чудом оставшись целым, но в отместку за пулевое ранее в плечо забрал жизни четверых громовцев. Увы, но спецы, по всей видимости, чувствовали своё превосходство над остальными в это суровое время, и, как часто подмечал Ирвин, они гораздо быстрее оскотинивались, чем обычные люди. Но теперь лес — стихия норвежца, а поляк, к несчастью для него самого, оказался игроком на чужом поле и ожидаемо проиграл. Поэтому неважно, какая у тебя подготовка: на каждую хищную рыбу найдётся кто-то покрупнее. -Вы же из России! Я вижу флаг на вашей куртке и имя… — когда полячка, судя по характерному акценту, попыталась произнести инициалы и фамилию капитана Снегова, обозначенные на нашивке летней форменной куртки, Ирвин вспылил и ответил то, что думал, а не то, что хотел сказать. -Все они мертвы. Русские, немцы, американцы, британцы, китайцы, французы — все мертвы. Не осталось ни стран, ни правительств, ни армий, есть только люди без оружия, как вы, и люди с оружием, сбившиеся в стаи, как эти идиоты, и ходящие в одиночку, как я. А суть выживания состоит в том, что вам, травоядные, всеми силами следует избегать попадания в пасть к хищникам, как они, а им, в свою очередь, необходимо бояться более умных представителей своего вида, как я. «Выживает сильнейший, » — полагал Дарвин, и как же чертовски он оказался прав, — как никогда агрессивно высказался Ирвин, вложив два полных магазина патронов 5,56×45 мм НАТО в находящийся на уровне живота подсумок, а вместо бесполезной пустой железки в оружие вставил третий магазин, позаимствованный у того, кому они больше никогда не понадобятся. -Оу… — растерянно, скорее, разочарованно протянула блондинка. -Я, конечно, не буду извиняться, за свою исключительную грубость, но нельзя же быть таким тупым: если бы не я, то вы бы закончили как эти трое, и уверяю вас в том, что ваша смерть была бы куда более мучительна, — сменив свои расхлябанные теплые берцы на более качественные летние сапоги с высоким голенищем с хорошей шнуровкой, более приветливо ответил мужчина, после чего снял с себя армейский рюкзак и поставил его рядом с собой, чтобы закинуть в него вещи с очередного неудачливого жмура. Пожалуй, судьба этих троих прекрасно иллюстрирует десятое правило негласного Руководства по выживанию после конца света, которое гласит следующее «Никогда не давай похоти завладеть головой». Прикрепив при помощи двух карабинчиков и паракорда новый автомат к наружной стороне большого ранца, по духу польского, а по рождению немецкого собрата более мощной, но сделанной под другой калибр штурмовой винтовки АК-12 образца 2016 года, которая в самодельном автоматном водоотталкивающем чехле висела с правой стороны большей рюкзака. — Можете звать меня Ирвин. Где вы планируете концы отдать… в смысле куда идёте? — погуляв пальчиками по карманам штанов и куртки трупа, тем самым, получив несколько коробков спичек, полную зажигалку и швейцарский ножик, лишь ради возможности продолжить разговор спросил Ирвин, перевернув тело, чтобы посмотреть, что есть в его рюкзаке. И вскоре обнаружил там для себя дополнительную пару носков, три банки говяжьих и две свиных драгоценных консервов, немного лекарств, бинты, пару катушек ниток и лески, и компактно разложил эти вещи внутри рюкзака. -Я Мерида, а это Роза. Мы идём в «Клезон-Диксенс». Говорят, что там поселились люди и живут, имея в своём распоряжении электричество, — не обращая внимания на хамство, несколько настороженно ответила рыжеволосая девушка, как вдруг, слегка зазевавшись, машинально поймала потрёпанный спортивный лук с полупустым колчаном, любезно отданный ей Ирвином со словами: «Надеюсь, знаешь, как этим пользоваться». И она действительно знала, поскольку до конца света имела первый разряд по спортивной стрельбе из лука. В то же время спаситель кинул её подруге помповое ружьё модели «Benelli M3 Super 90» с полной патронной лентой, часто применяемое польскими подразделениями ВОА, кратко сказав: «Направишь на меня — пристрелю, не моргнув глазом». -В «Клезон-Дикенс» и «Нойхаузен» идти не стоит — там только трупы. Швейцарии не очень повезло с армией. Из всех потенциальных мест, где могли бы жить люди, я не по наслышке знаю только, что на ГЭС «Хоэнштайн» осела какая-то, очень мягко говоря, неприветливая группа военных, однако, мне повезло после одного происшествия устроить обмен лекарств на ненужные для них патроны к калашу с их главой, Флинном Райдером… — на последнем слове Ирвина оборвала Роза, сразу же обратив его внимание на себя. -Флинн Райдер?! Юджин… неужели он жив?! Кареглазый мужчина с темно-русыми волосами, говорящий с немецким акцентом, свою дурацкую бородку или уже бороду носит, высокомерен, скорее всего, всё так же самолюбив?! — чуть ли не взрываясь от радости, с яркой улыбкой, каких Ирвин очень давно не видел, заговорила шатенка. Переведя взгляд на кольцо с бриллиантом, сидящее на указательном пальце тоненькой ручки девушки, мужчина очень точно подметил: «Муж, стало быть?» На что получил в ответ несколько молчаливых кивков головой. -Видать, это судьба. Мы находимся километрах в тридцати, может, тридцати пяти от Люблина, до ГЭС «Хоэнштайн» мне с вами идти в лучшем случае около пяти недель, в худшем — все восемь. Ты можешь мне гарантировать, что твой муж возместит мне весь ущерб и заплатит за работу? Если да, то я, разумеется, отведу вас туда в целости и сохранности, — высказал все условия своего найма самый лучший гид из тех, что только могли встретиться двум девушкам, обшарив штаны, куртку и рюкзак убитого пулей в горло бандита, найдя там ещё четыре банки свиных консервов, новый более мощный фонарик взамен разбитому, две упаковки батареек по шесть штук в каждой, компактный набор отверток, непромокаемый плотный синтетический плащ, из которого мужчина планировал сделать чехол для нового автомата, баллончик с газом для заправки зажигалки, пару новых карабинов, а также немного сахара и соли в пакетиках, после чего выпил воду из фляжки, что была у этого жмура, и быстро раскидал всё найденное по разным ячейкам разгрузочного жилета и армейского рюкзака и пошёл к последнему телу. -Он бы за меня жизнь отдал, не то, что какую-то там еду или патроны! — гордо с напоказ высоко поднятой головой ответила Роза. -Я почти целую неделю жрал одну пустую малину, чернику и ежевику, правда, повезло два дня назад: смог поесть нормальной рыбы, — как видно, для меня нормальная еда значит нечто большее, чем жизнь. А о боеприпасах точно нельзя так пренебрежительно отзываться: три выстрела, три затраченных патрона, три загубленных и две спасенных жизни, — надев на руки перчатки без пальцев, отобранные у последнего бандита, и на голову кепку, находящуюся в заметно лучшем состоянии, чем прежняя, рассудительно поправил Розу Ирвин. — У меня есть лишь одно условие: вы всегда и во всём слушаете меня, а если вам кажется, что вы знаете всё лучше меня, то более тысячи километров вприпрыжку вам придётся пройти вдвоём, но шансы на выживание у вас будут около нуля. Понятно? — осмотрев пробитый насквозь пулей калибра 7,62×54 рюкзак и взяв оттуда три последние банки консервов, к своему собственному удивлению, очень полезный набор отмычек, изоленту, два маленьких тюбика клея, на странность, упаковку соды и лимонную кислоту, которых очень не хватало его зубам, и оружейное смазочное масло, переспросил мужчина, обратившись к двум девушкам. Те ответили согласием. Сложив вещи, собранные с последнего тела, в рюкзак, Ирвин одел его на спину и, взглянув на наручные часы, честно показывающие одиннадцать часов и тридцать девять минут, обратился за советом к забитому разнообразными картами электронному навигатору, подзаряжаемому при помощи ручного генератора, сейчас находящегося в малом поясничном ранце. После чего он убрал навигатор в подсумок на поясе и достал компас, по которому направился в сторону своей бывшей снайперской позиции, к протекающей неподалёку реке. Девушки хоть и прекрасно понимали цель мародерства, которым занимается их спаситель, всё равно поглядывали на него с укором. Ну, Ирвин, разумеется, видел их взгляд, полный старомодного осуждения, правда, никак на это не реагировал. Как говориться, сначала выживание, а потом уже мораль. Он считал, что покойнику не к чему лежать с хорошим снаряжением, а, взяв вещи с его бездыханного тела, получается так, что ты его вроде как помянул, отдал дань уважения, дал лишний повод Богу подумать над тем, стоит отправить в Ад человека, помогшего ближнему своему даже после своей смерти. Сейчас только дети и глупцы верят, что в этом мире можно выжить, не марая руки. Ирвин смотрел на девчонок в точности, как на маленьких и беспомощных детей. Сам он этого никогда не признает, но в его израненной душе всегда было желание оберегать людей, особенно тех, кто сам не может дать отпор. Когда мужчина наводил на бандитов оптический прицел винтовки, его наивное ребячье сердце оптимиста молило дать шанс этим людям, позволить им по своей воле отстать от девушек и мирно уйти восвояси, но расчетливый практичный мозг реалиста приказал руке нажать на спусковой крючок, не видя никакого другого решения возникшей ситуации. -А ты куда собирался идти до того, как встретил нас? — из интереса спросила Роза, идущая чуть впереди своего спонтанного гида. -Чем севернее, тем лучше. Чем ближе к воде или снегу, тем лучше. Чем выше влажность, тем тоже лучше, — коротко ответил Ирвин, обернувшись на тихий треск, раздавшийся позади, и ускорил шаг. -А почему именно так? — не совсем понимая того, что казалось ученому-вирусологу очевидным, задала вопрос шотландка Мерида. -У зараженных людей в течении тринадцати-тридцати дней от начала инфицирования в так называемой «Амигдале» головного мозга, зоне, отвечающей за страх, образуется опухоль, приводящая к развитию крайней формы гидрофобии. Поэтому в зимнее время, когда много снега, в дождь или в крайне редких случаях при росе или высокой влажности им мозг испытывает стресс, сравнимый с тем, что испытывает крыса, когда видит кота, в следствие чего эти упыри бросают все силы на поиски убежища, а на людей, стоящих буквально напротив них, не обращают никакого внимания. Поэтому стоит держаться рек или деревьев, где они тебя просто не достанут. Правда, некоторые гады до ужаса прыгучие, поэтому нужно забираться метров на пять-шесть, а лучше — выше. Хорошо, что при низких температурах они просто становятся неактивными, впадая в некоторое подобие спячки, — лучший выбор для ночёвки, — как только Ирвин закончил говорить, то сразу же поймал на себе недоуменные взгляды. -Откуда ты это вообще знаешь? В России об этом предупреждали гражданское население? — вновь начала спрашивать мужчину Роза, всеми силами пытаясь докопаться до истины. -Ускорим шаг, а то мне не нравится этот треск, — встревоженно оглядываясь по сторонам, сказал Ирвин и, стянув левой рукой чехол от штурмовой винтовки и аккуратно сложив его в свободный подсумок, опасливо потянулся к сделанной собственными руками кобуре за грозным оружием, которое вскоре с легкостью оказалось у него в руках. — Не хотел об этом говорить, но думаю, что вам будет полезно это знать. Я был врачом-вирусологом при последнем Научно-Исследовательском центре Мира и России, находившимся под Ростовом. Мне казалось, что ваши государства до своего падения должны были огласить такого рода стратегически важную информацию… река в километре от нас, она не очень глубока — её можно легко перейти вброд, — продержав небольшую паузу, Ирвин вернулся к самому главному на этот момент вопросу. Этот треск постепенно усиливался, принуждая группу из трёх человек переходить почти что на бег. Было очень тихо: никакие посторонние шумы не маскировали характерное тихое шипение и побулькивание слюной, исходящее от зараженных. Мужчина понял, что слишком долго провозился, обдирая до нитки тех жмуров, а поскольку инфицированные очень плохо ориентируются по слуху да и лес рассеивает большую часть звуков выстрелов, то можно было сделать вывод, что они нашли их по запаху, ведь обоняние у этих упырей развито сверх любой меры: человека в идеальных условиях они учуют, если тот подойдёт ближе, чем на сто метров, с практически стопроцентной вероятностью, а быстро выветривающийся, дурманящий аромат человечьей крови они могу почувствовать даже за несколько километров. А Иккинг вновь облажался, взяв с собой защитный плащ из рюкзака одного из бандитов, на который, по всей видимости, попало несколько едва заметных капель крови. Он допустил ошибку, создал сам себе проблему, но проблемы — неотъемлемая часть жизни: только в смерти проблем нет. Теперь осталось пробежать ещё метров триста, но упыри уже буквально наступали на пятки, будучи уже в двух сотнях метров от группы выживших, а постоянно выделяемый их организмом адреналин, повышенная секреция которого была вызвана опухолями надпочечников, точно не оставлял шансов убежать от этих монстров. Пожалуй, именно поэтому норвежец и носил с собой столько амуниции: от инфицированных не убежать, можно либо не попадаться им, либо отстреливаться. Крикнув девушкам, уже успевшим обогнать Ирвина метров на сто, чтобы они ждали его на другой стороне реки, мужчина остановился и, переключив штурмовую винтовку на режим одиночной стрельбы, мгновенно перевёл дыхание и начал с филигранной точностью ликвидировать зараженных. Упыри падали один за другим, сраженные пулями русского автомата. Такому хорошему стрелку, как Ирвин, было достаточно одного единственного патрона, чтобы убить антропоморфную тварь: одно попадание в голову или в сердце — конец всегда один. Переводя точку в центре коллиматорного прицела то на одного, то на другого, мужчина, будто острой косой, срезал зараженных, как свежую траву. Но патроны в магазине постепенно кончались, а когда это произошло, четверо инфицированных находились слишком близко, чтобы успеть зарядить новую порцию патронов, поэтому Ирвин сразу же откинул автомат в сторону и, достав из набедренной кобуры, пистолет Макарова, большим пальцем сняв предохранитель, четырьмя точными выстрелами отправил на тот свет оставшихся бегунов, последний из которых мертвым камнем грохнулся прямо под ноги стрелку. Счастливчик оглянулся: вокруг лежало больше двух десятков окровавленных тел, точное число которых у мужчины не было настроения считать, — вот какая она, цена выживания, лишь отняв жизнь у другого возможно прожить в этом мире. Впрочем, ничего со спокойных времен не изменилось. Выживает сильнейший. С неимоверным облегчением выдохнув, и, переведя в безопасное положение пистолет, норвежец убрал оружие обратно в кобуру, после чего поднял калаш и сменил у него пустой магазин, который положил в подсумок на животе, на полный. -Yippie-ki-yay, mothefucker, — с максимально пафосным брутальным лицом произнёс Ирвин, после чего проронил легкий смешок. — Всегда мечтал это сказать, — вымученно улыбнувшись, добавил он, перейдя на русский, успевший стать ему родным и сильно повлиять на его акцент. Кто бы что ни говорил, но в моменты, когда ты должен был в девяноста девяти случаев из ста умереть, нужно уметь ценить то, что ты выжил. Но ещё важнее ценить любые мелочи, поскольку лишь они делают этот мрачный и по большей своей части одинокий мир. — Дядя Ваня бы оценил, — вслух высказал свои мысли мужчина, но как только он вспомнил человека, которого не смог спасти, на его лице из недр души ключом совести вылилась наружу волна боли, сожаления и печали, которые он, собравшись с силами, вскоре прогнал из головы, быстрым шагом последовав к небольшой речушке. В то время, перебравшись вброд на другую сторону, ждали своего спасителя. Они слышали десятка три выстрелов, после которых последовали ещё четыре, создав практически идеальную тишину, нагнетающую напряжение. Но через несколько минут с не очень крутого склона на противоположном берегу сбежал к прохладной апрельской воде Ирвин, победно помахав девчонкам, ответившим ему громкими аплодисментами и радостными возгласами. Он спас их второй раз за час. Было сложно сказать, сделал он это с целью получения выгоды или с целью обезопасить одних из немногих представителей умирающего вида настоящих людей. Но, тем не менее, факт остаётся фактом: они обязаны Ирвину уже дважды. Отложив на время оружие в сторону, мужчина снял сапоги вместе с носками и задрал штаны по колено, после чего спокойно поднял свободной рукой автомат с травы и пошёл вброд преодолевать мелкую речку, а через минуту он уже на другом берегу надевал обратно обувь. -Через тридцать пять километров есть другая река, до вечера мы в идеале должны добраться туда. А теперь в путь, — не обращая внимания на похвалу и благодарности девушек, насколько мог решительно ответил Ирвин на английском языке, который за неимением достаточной практики начал постепенно забывать. Закончив обуваться, мужчина всё ещё не спешил расставаться со своим автоматом, уж слишком была сильна в нём боязнь нападения упырей, которую можно было легко заметить по дрожащим рукам и бешено скачущим в разные стороны глазам в обход его напускного спокойствия и невозмутимости, показываемыми перед девушками, для которых на ближайшие несколько месяцев он был лидером, сильным телом и твердым духом человеком, которому они могли доверить самое дорогое, что у них было, — их жизни. Уверенно встав на ноги, мужчина напоследок отхлебнул несколько глотков прохладной воды из реки, чтобы перевести дух, и широкой поступью зашагал в сторону предполагаемого места для ночёвки. -В последнее время что-то они совсем озверели, — метко подметила Роза, старательно идущая чуть позади главы их импровизированной группы. -После «зимней спячки» просыпаются. Злые, голодные, быстрые и, что хуже всего, кровожадные. Думаю, после этого не стоит заикаться о пользе оружия и патронов к нему, — мимолётом через плечо бросив косой взгляд на полячку, с ехидной ухмылкой на лице, доказывающей его исключительную правоту, ответил Ирвин, чем заставил шатенку опустить голову, полностью признавая поражение. Весь оставшийся путь, разделенный на три привала с интервалом десять километров для слабейших членов группы, девушки не перебросились с Ирвином ни единым словом, общаясь только лишь между собой, в то время как Ирвин просто молча шёл. Чтобы выжить, нужно сначала делать, а потом уже чесать языком. Вот и мужчина просто шёл да думал лишь о своём желудке, который в полную силу вопил, молил о еде. Надо сказать, Всевышний его услышал. На охотника, лишенного десятков килограммов вкуснейшей оленины, внезапно свалилась удача: на его группу мало того, что не напали упыри, так ещё за несколько километров до реки мужчина смог подстрелить из снайперской винтовки двух крупных зайцев-русаков, общим весом килограммов в десять. Он дотащил до Вислы, по праву самой главной реки Польши, две тушки, на которые искоса голодными глазами поглядывали девчонки, до смерти уставшие после такого длительного марафона в отличие от бодрого норвежца, с которого, казалось, что и капли пота не сошло, видать, сказывался опыт длительных переходов. Мужчина оставил тушки на траве рядом с водой и в паре метров от них бросил и разгрузочный жилет вместе с подсумком, полным патронов, и армейский рюкзак. Взяв с собой лишь небольшой топорик да пистолет в качестве средства экстренной самообороны и дав им чисто символическое согласие на отдых, пошёл в лес, находящийся метрах в ста от небольшой поляны, образованной вдоль течения реки. Через десять минут вернувшись с солидной охапкой хвороста и несколькими довольно длинными палками, при помощи которых планировал превратить подстреленных зайцев в пригодное для пищи мясо. Вывалив перед девчонками весь хворост и кинув Мериде зажигалку, Ирвин подобрал тушки, взял немного бечевки, металлическое блюдце средних размеров из рюкзака и охотничий нож с пояса, после чего тактично отошёл в сторону ближе к произрастающему прямо в воде рогоза, чтобы девушки не видели какой ценой добывается в реальности пища. Положив рядом с собой убитых зайцев и быстро связав из палок две треноги, к центру которых он в дальнейшем подвесил по отдельности за каждую лапку тушки животных, снял перчатки и приготовился к самому неприятному процессу. Сделав точный разрез от тазовой кости до грудины, аккуратно вскрыл брюхо и осторожно вынимал внутренности: кишечник вырезал вместе с анусом, после чего выкинул их куда подальше из-за ненадобности, а потом сердце, легкие с гортанью, почки и печень, от которой невероятно бережно удалил желчный пузырь, — всё это выложил на металлическое блюдце, после чего продолжил свежевать зайца, благо голову не нужно было трогать, поскольку крупный патрон от снайперской винтовки и так ничего от неё не оставил. Срезав шкуру насколько возможно экономно, чтобы оставить максимально количество мяса, охотник откинул её как можно дальше в сторону, чтобы потом мошки и мухи не доставали. Увы, но со шкурой он ничего не мог поделать. Далее мужчина поделил освежеванную тушку на несколько частей для удобства прожаривания. Повторив процедуру на втором зайце, Ирвин взял блюдце с сырым мясом и съедобными внутренностями и спустился по небольшому удобному склону к реке, где всё это тщательно промыл от крови в водах Вислы. Вернувшись с почти готовой едой к девчонкам, уже успевшим развести костёр, мужчина состроил из палок подобие вертела над пламенем и отдал им освежеванные тушки вместе пакетиком соли и куском мыла, а сам, видя постепенно близившееся к закату солнце, ушёл опять в лес за новой порцией дров, чтобы не пришлось идти за ними, когда стемнеет. Сходив туда сюда раза четыре, Ирвин натаскал достаточно топлива для поддержания костра ночью. Сев рядом с источником огня, приятно согревающего тело, мужчина подтянул к себе рюкзак и разгрузочный жилет. Отказавшись от предлагаемого Розой прожаренного куска зайчатины, Ирвин сначала решил закончить со своими делами, а потом уже отужинать. Поставив сапоги перед костром, чтобы они просохли за ночь, он положил перед собой большой открытый подсумок с патронами и начал заряжать магазин для Калашникова и СВД, не оставляя неотложное дело на потом. Закончив с этим, охотник убрал оружие обратно в кобуры, накрыв их непромокаемым чехлами, после чего достал из рюкзака водоотталкивающий плащ, толстые нитки, маркер, линейку, набор игл и ножницы. Отсоединив от рюкзака новоприобретенную немецко-польскую штурмовую винтовку, он положил её на плащ и принялся намечать линии для последующей кройки. -Спасибо за ужин, Ирвин. Мы с Розой уже полгода так не ели, — с огромным наслаждением дожевывая жареную зайчатину, поблагодарила лидера группы шотландка, которой ранее со своей подругой в основном только овощи да фрукты удавалось есть с заброшенных садов и огородов, а зимой изредка консервы и при удаче рыбу. Увы, даже с её исключительными навыками стрельбы из лука охотник из неё был, мягко скажем, никакой. Тут опыт надо иметь, которого предостаточно скопилось у Ирвина. -Ешьте, а то на вас смотреть больно, — с легкой искренней улыбкой на лице несколько саркастично ответил ей норвежец, заставив девушку невольно улыбнуться. — Роза, сходи потом, пока окончательно не стемнело, за водой, — кивнув головой в сторону четырёх пустых бутылок, находящихся в боковых отделениях армейского рюкзака, спокойно добавил он. -Да, конечно, — весело сказала полячка, продолжая жевать столь желанное мясо, вкуса которого ей не хватало очень давно. Через час кропотливой работы со второй попытки Ирвин смастерил идеальный водоотталкивающий чехол для немецкого по происхождению автомата из защитного плаща, из остатков которого вдобавок сшил большую сумку для переноски мяса. Роза давно уже сходила за водой, которая постепенно нагревалась в походном чайнике охотника, утоляющего аппетит долгожданным мясом. Уже стемнело: лишь костёр ронял свет и тепло в сплошную холодную тьму, помогая выжившим почувствовать себя хоть чуть-чуть свободными. Здесь, у воды, можно было чувствовать себя в безопасности: огонь отпугнёт диких зверей, зараженные никогда так близко не подойдут к воде, а другие выжившие побоятся ходить ночью, в фазу наивысшей активности упырей. Ирвин, когда путешествовал один, всегда ночевал на высоких деревьях, чтобы эти твари его не смогли достать, но сейчас расклад другой: пусть он не один, но и о правилах забывать нельзя, поэтому можно было спокойно спать на земле, только в случае, если все члены группы будут нести посменную вахту. -Я дежурю ночью первым: через два часа разбужу Мериду, а она потом передаст пост Розе. Понятно? — ради полного понимания переспросил Ирвин, на что получил утвердительные кивки головой от членов своей группы. Девушки, от души отужинавшие зайчатиной, достали из рюкзаков небольшие одеяла и, накрывшись ими, легли спать. Мужчина же в это время продолжал кушать, впрочем, дел на эти два часа у него было много: почистить и смазать оружие (седьмое правило), провести инвентаризацию (пятнадцатое правило), почистить зубы (двадцатое правило), прокипятить остатки воды и разлить её по бутылкам (пятое правило), разобрать треноги, смастеренные для освежевания кроличьих тушек, помыть посуду, упаковать обратно всё снаряжение, а после и составить план дальнейшего маршрута на завтра. Дел много, но и времени не меньше. И теперь на некоторое время Ирвин не один… снова не один. Он долгое время смотрел на мирно и тихо посапывающих девушек и понимал, что они друг для друга — семья. Шансы на их выживание вдвоём один к ста тысячам или даже к миллиону, а вероятность выживания норвежца один к двум, в худшем случае к пяти. Но эти девчонки жили, а не выживали, да, возможно голодно, холодно и в постоянном страхе, но они жили. А Ирвин просто выживал. Он, возможно, и хотел жить, но он знал одну простую аксиому: те, кто дольше живут, те реже выживают, а те, кто дольше выживают, те реже живут — вот какой он, парадокс современного мира, который не под силу разгадать ни одному из оставшихся в живых учёных. Эту аксиому стоит принять, она также проста, как и дважды два — четыре.