Шерлок

Если оглянуться назад и капельку шевельнуть мозгами, то окажется, что ещё в далёком детстве он был нервным ребенком. Не мог усидеть на месте дольше нескольких минут, а когда все же сидел — то вечно дёргался, крутился, почесывался, кашлял и всем своим видом демонстрировал признаки нетерпения. Отец постоянно злился; Шерлок не мог вспомнить ни дня, когда было иначе. Ночами же... Ночами Шерлок не мог уснуть. Сколько себя помнил, он проваливался в темную муть не раньше, чем через час (а то и полночи) после того, как голова опускалась на подушку. Лежать было скучно, вставать — нельзя, и раз за разом он прокручивал в голове какие-либо фантазии, сначала мелкие и невинные, затем все более раскрепощенные. В какой-то момент он осознал, что если опустить руку и позволить себе поддаться этим мечтам, то время летит быстрее, фантазии становятся красочнее, а после он стал ждать отхода ко сну с нетерпением. Днём царила скука, что толку было разбирать, у кого с утра была миссис Холливелл перед тем, как приехать к Холмсам! Шерлок и без того знал, что ездила она в соседнюю усадьбу, как и каждое воскресенье перед этим. То ли дело ночью, когда происходящее было в его власти — творились интересные вещи, собеседники считали Шерлока за равного, взрослого, и говорили (а иногда и не только) крайне интересные вещи! Лет через пятнадцать Шерлок постарается не вспоминать об этом периоде и называть происходящее будет «механическим возбуждением», да и то лишь в мыслях и никак иначе. В те же года, подростковые, школьные, ночами, в постели, он тяжело переживал проблемы со сверстниками, и вновь и вновь в его фантазиях они превращались в интересных собеседников, относящихся к самому Шерлоку более чем дружелюбно. Разумеется, физиологическая сторона вопроса к моменту перехода в среднюю школу ему была ясна уже несколько лет как: большая библиотека родителей включала анатомический атлас и кучу медицинских энциклопедий. А читать Шерлок, конечно, любил. Примерно в те же годы — или, может, уже будучи чуть старше — он осознал зависимость между своим психическим состоянием и частотой использования этого самого «механического возбуждения». С одной стороны, если Шерлок делал это слишком часто, то, бывало, даже днём «выпадал» из реальности в грёзы. Почитав про признаки психических расстройств, он испугался и перестал на некоторое время мастурбировать — и тут выяснилась другая сторона вопроса. Не получая разрядки, подростковая психика становилась все неустойчивей, и, не выдержав, Шерлок вернулся к привычному занятию — ему хотелось контролировать свое тело. Впрочем, контролю как раз поддавалось все — реакции, мысли, даже естественные желания вроде голода — есть было скучно — но не это. Оргазм каждый чертов раз выбивал его из колеи — мгновения наслаждения, в которых он не мог себе отказать, не мог контролировать это, и со временем Шерлок стал избегать мастурбаций. Став старше, он стал умнее — и вдруг обнаружил, что решение загадок приносит ему не меньшее наслаждение. Оргазма мог достигнуть любой, а этот восторг был доступен лишь ему (ну, может, ещё и Майкрофту, но Майкрофт точно занимался сексом, Шерлок видел это), и делал Шерлока чем-то большим, чем остальные, возвышал его над обществом. К моменту поступления в колледж он продолжал фантазировать перед сном, но это было единственной поблажкой собственному организму, не включавшей в себя «механическое возбуждение». Последнее ему начинало становиться неинтересным, потому что не несло в себе новой информации. Ну и Шерлок банально боялся признаться себе, что это может быть признаком патологии — психической ли, физиологической ли, не важно. Тогда он ещё был девственником. Шанс перестать им быть предоставился Шерлоку на втором году обучения. Пьяная девчонка — из тех, чей айкью не выше пола — начала сама вешаться ему на шею, и Шерлок решил, что стоит расценивать это как очередной эксперимент: находит же что-то в этом Майкрофт, а ведь он умнее! Теорию он знал — обменяться генетическим материалом в виде слюней, раздеться, затем возбудиться, ввести член и совершать возвратно-поступательные движения до достижения оргазма. На практике все оказалось сложнее. Ему не понравилось с самого начала. Тыкаться своими губами в чужие оказалось неожиданно мокро, неприятно и отвратительно негигиенично. Впрочем, девчонка явно также не испытывала от этого удовольствия, торопя Шерлока быстрее перейти к главному. Разделся он быстро, а дальше застопорился. Для успешного эксперимента требовалась эрекция, и Шерлок неуверенно провел рукой по члену, потом ещё и ещё. Возбуждение не наступало. Эксперимент провалился. Окончание того вечера Шерлок предпочитал не вспоминать: его неудавшаяся любовница попыталась оскорбить его, но он воспользовался уже отработанным методом. Просто внимательно оглядел ее и сообщил, что последний раз та спала с лектором, что в колледже совершенно не приветствовалось. Обидевшись, девчонка сбежала, себе под нос бурча нечто нелицеприятное; Шерлок не вслушивался. Это событие послужило причиной возникновения у Шерлока некоторых комплексов, которые он успешно игнорировал. Интерес к сексу совсем угас, и для любого другого — посредственного — человека это было бы проблемой, но Шерлок логично считал, что его гениальный мозг устроен и работает по-другому, а значит, нельзя ждать от него чего-то шаблонного. Стремление к плотским удовольствиям переросло в стремление к удовольствиям умственного характера. Шерлок был гением, и проблемы у него были свои, гениальные. Лет в двадцать с лишним, у него ещё не было Чертогов — это позже, года через четыре, Майкрофт объяснил ему принцип, уже в больнице, когда Шерлок мучался попеременно ломкой и скукой. Но тогда Чертогов не было — и обилие неструктурированной информации выматывало его: люди были слишком громкими, слишком многое давал Шерлоку один взгляд на человека, и с его идеальной памятью он не мог забыть ничего. И насколько же его это выматывало! В январе, крайне неудачном для Шерлока месяце, когда у него появилось дело и одновременно он впервые что-то упустил, замученный кошмарами, ему предложили наркотики. Он бы отказался, если бы... если б это не происходило прямо под камерой, через которую за ним наверняка наблюдал Майкрофт. А потом все завертелось, закрутилось, время словно сошло с ума, поглощая и будто затягивая в темный омут забвения. Следущие полгода Шерлок фактически не помнил. Ещё полгода — помнил частично, поскольку первую его половину провел в клинике, куда его запихнул Майкрофт. А вторую он скрывался от брата по каким-то притонам, преследовал инспектора Лейстреда и выпрашивал у последнего хоть какое-нибудь дело. С тех пор в клинику он попадал ещё трижды, и один раз — благодаря тому самому инспектору. Это был своеобразный замкнутый круг, бег наперегонки с Майкрофтом и Лейстредом, кто быстрее: он раскроет дело и укроется, либо они его остановят. Переломным моментом для Шерлока стала болезнь брата. Будучи в семье младшим и любимым, он как должное принимал заботу и всегда воспринимал Майкрофта как нечто незыблемое. Постоянное. То, что никогда не исчезнет. После того, как Майкрофта чуть не хватил удар, Шерлок чуть ли не впервые в жизни был паинькой. Наверное, неделю, на большее его не хватило, но Майкрофту оказалось достаточно. В другое время он точно не добился бы от Шерлока обещания найти нормальную квартиру, бросить наркотики и заняться делом. Все три пункта были несложными: квартиру Шерлоку предложила снять миссис Хадсон, которой он помог осудить мужа, от героина он и сам подумывал отказаться, опасаясь за целостность разума, а просьбу «заняться делом» брат не уточнял, так что Шерлок собрался попробовать себя в роли консультирующего детектива, благо конкуренции со стороны полиции он не опасался. Юридическая сторона вопроса его не беспокоила: Майкрофт был способен уладить все щелчком пальцев. Ещё Майкрофт хотел, чтобы Шерлок остепенился и нашел себе хоть кого-то. «Одиночество — это плохо», туманно выразился он, но не привел никаких аргументов, так что Шерлок воспротивился. Ему совершенно не улыбалось делить быт с кем угодно, а уж постель... Вечером, после этого разговора, анализируя, он понял, что с момента последней мастурбации прошло несколько лет. Подумал об этом — и тут же забыл. Скучно. Неинтересно. Впрочем, во время следующего дела, в котором убийца имел сексуальные патологии, Шерлок погуглил эту тему и наткнулся на определение, которое подходило ему самому как нельзя лучше. С этих пор он решил представляться асексуалом, и первым делом опробовал фразу официантке в ресторане — она томно вздыхала и мешала Шерлоку думать. После его отповеди, содержащей ещё и краткую характеристику, та сбежала в слезах. Эффект Шерлоку понравился — снималась проблема отношения окружающих к его одиночеству. Можно было стереть информацию о поиске партнёра и обратиться к гораздо более интересному времяпровождению. Одиночество его не страшило, пусть он и не знал, что такое — быть с кем-то. Майкрофт сказал, что Шерлок мыслит односторонне, делает выводы, имея лишь половину информации, на что сам Шерлок лишь протестующе фыркнул. Он не верил ни в любовь, ни в судьбу, и никогда не испытывал никаких чувств, которые можно было бы расценить хотя бы как пародию на влюбленность,и был уверен, что не испытает никогда. Поэтому, когда Джон спросил у него о личной жизни, Шерлок взглянул на него сверху вниз и надменно ответил: — Я женат на собственной работе. Поступал ли он правильно — он не знал. Но это был собственный выбор Шерлока, право на который он отстаивал большую часть своей жизни. И Шерлок гордился этим.