Юля и Юра
— Как добрались? — Валентина улыбнулась сыну и присела на корточки перед малышами. — Ну наконец-то ты мне их привез. Я уже соскучилась. Она обняла внуков и счастливо рассмеялась, глядя на близнецов. Спокойный, рассудительный, но очень любопытный Юра и подвижная Юлька. У обоих серые отцовские глаза и его скулы. Тонкие черты лица, по-детски длиннющие ресницы… Близнецы, такие похожие и такие отличающиеся друг от друга. Антон повесил куртку на вешалку и уже привычным ловким жестом вытянул из ротика маленького Юрика завязку капюшона. — Она грязная, ребенок, — пока мама раздевала внука, снял с Юльки шапочку со смешным помпончиком. — Мы ненадолго, мам. Завтра к вечеру домой. — Так рано? — Валентина искренне огорчилась и, подхватив на руки Юльку — свою любимицу, направилась в гостиную, где в углу дивана были свалены игрушки, а перед ним стоял маленький столик с крохотным кофейным сервизом. — Может, оставишь их у меня хоть ненадолго? — Нет, мам, — Антон только рассмеялся, глядя на то, как важно и неторопливо идет Юрка к стоящему в углу конструктору. — Мы и сами-то с ними еле справляемся. Они тебя замотают. — Ты один был шустрее их обоих. И ничего, я жива-здорова, — женщина только улыбнулась. — Идите руки мойте, а я пока на стол соберу. Только там под раковиной чистящее средство стоит, смотри, чтобы Юрка до него не добрался. Антон только кивнул, присаживаясь перед пытающимся выволочь на середину комнаты большую коробку сыном. Тот сосредоточено сопел, хмуря тонкие брови, но упрямо тащил ее за собой. Антон только покачал головой. Упрямый. Как и он. Антон оглянулся на о чем-то разговаривающую с куклами дочь и встал, подхватив сына на руки. Тот недовольно запищал, но Антон нежно поцеловал его в носик-кнопку, и малыш замолчал, глядя на отца с ожиданием. Почти удивлением. — Нам нужно помыть ручки, малыш. Бабушка приготовила нам вкусный-вкусный ужин, — ворковал, почти пел Антон, убаюкивая, успокаивая ребенка своим голосом. — Помоем ручки, покушаем, а потом поиграем. Юльчонок, давай с нами, — он протянул дочери руку, и та доверчиво сжала его палец своими маленькими пальчиками. — Вот так, умница моя. А теперь пойдем. Так, и где у нас тут у бабушки ванная? Подожди, солнышко, ты не сможешь. Давай, папа дверь откроет и свет включит. Кто первый ручки мыть? Юрк, посиди здесь, ладно? Антон посадил сына на специально для этих целей поставленный маленький стульчик и, стараясь не выпускать его из вида, принялся мыть руки дочери. Та что-то счастливо пищала, когда брызги попадали ей на лицо, и Антон тихо смеялся, глядя в сияющие глаза дочери. Впрочем, о предупреждении матери он тоже не забыл и, как только узревший яркую бутылочку сын слез со стула, мгновенно перехватил его, ловко усаживая на его место Юльку. — И куда это мы собрались, м? — он отдал дочери розовое с веселым «лягушачьим» принтом полотенце, а сам, взъерошив носом пока еще светлые волосенки Юрки, принялся мыть ему руки. В отличие от сестры, малыш не пищал, только сопел и смешно фыркал, когда вода попадала ему на лицо. — Вы уже умылись? — дверь ванной открылась, и на пороге появилась Валентина. Юлька тут же слезла со стула и, протягивая руки, что-то залопотала на своем языке. — Не таскай ее, она тяжелая, — Антон вытер Юркино лицо, наскоро умылся сам, сдувая с лица упавшую прядку. — Не придумывай, — только отмахнулась Валентина и, подхватив внучку, чмокнула ее во влажный носик. — Пойдем кушать, маленькая? А потом я дам вам десерт. Я же знаю, как вы любите печенье с молоком. — Ты опять балуешь их, мама, — Антон пригладил торчащие вихры вцепившегося в его коленку сына. — Они после твоих гостей дома есть ничего не хотят. — Скажи просто, что ты им завидуешь. Тебе ведь моего десерта не достанется. — Женщина подмигнула смотрящему на нее огромными глазами Юрке и ушла на кухню. Антон только рассмеялся ей вслед, а потом аккуратно сжал тонкие пальчики сына своими. — Пойдем, малыш. А то Юлька съест весь твой десерт. — Улыбнулся слишком серьезному, почти взрослому взгляду Юрки и неторопливо, чтобы ребенок успевал за ним, направился вслед за дочерью и мамой. …Детский смех звенел в квартире, делая ее уютной и очень светлой. Антон, которого мать загнала на разобранный диван «отоспаться от своего графика», только улыбался, глядя на то, как возится отец с внуком, собирая с ним конструктор, а мама учит Юльку, как правильно раскладывать столовые приборы. А еще, кажется, дед с Юркой собирались к «девушкам» в гости, для чего собирали легковую машину. Антон вытянулся на диване со вздохом облегчения и, убаюканный голосом родителей и смехом детей, задремал. И смех вдруг стих. Юрка забыл свой конструктор и, встав с ковра, дошлепал до дивана, на котором спал отец. Попытался дотянуться до его руки, но не смог и обиженно надулся. Пару мгновений сосредоточенно о чем-то думал, а потом попытался вскарабкаться на диван. Пыхтя, как маленький паровоз, и цепляясь за покрывало, он все-таки забрался и, сопя, пополз к уснувшему отцу. Дотронулся кончиком пальца до его щеки, словно проверяя, и просто свернулся клубочком у него под боком и затих, вцепившись в расслабленную руку. — Пааа… пааа — Юлька тут же бросила куклу на пол и вскочила на ноги, но не удержалась и тут же плюхнулась обратно. Скривила ротик, словно собираясь заплакать… — Валя… — тихо шепнул Руслан, и женщина, улыбнувшись мужу, подхватила внучку на руки. Встала и аккуратно уложила ее рядом с отцом и братом. Юлька тут же потянулась к Юрке и прижалась к нему, закрывая глазки, а Антон во сне вздохнул и обнял детей, подгребая к себе поближе. Потерся щекой о мягкие прядки сына и снова затих, сам посапывая, как ребенок. — Их нужно раздеть, — тихо прошептала Валентина, озабоченно глядя на спящего сына и внуков. — Если их сейчас разбудить, то потом их не уложишь, — Руслан накинул на них пушистый плед и, дотянувшись до выключателя, погасил верхний свет, оставив только ночник. — Пойдем. — Но умыться, молока на ночь… — почти растерянно произнесла женщина, почти безропотно позволив мужу увести себя из комнаты. — Один вечер можно и без молока, — Руслан улыбнулся, бросив последний взгляд на диван, и закрыл за собой дверь. — Пусть поспят так. А завтра подарим малышам тех плюшевых зайцев…Антошка и Сережка
— Так, что опять вы не поделили? — вошедший в комнату Антон встал над возящимися на ковре близнецами, грозно сдвинув брови и тщательно пряча улыбку в уголках губ. Взъерошенные, похожие друг на друга, как две кали воды, его сыновья были отчаянно милы. — Он у меня книжку забрал! — с обидой в голосе произнес Сережка. — А он у меня карандаши сломал! — с не меньшей обидой отозвался Антошка-младший. Антон только вздохнул. Ох уж эти мальчишки… — Он у меня крылышки сломал, а он у меня рожки откусил, — усмехнулся Антон-старший и присел перед мальчишками. Помог подняться, отряхнул, поправил одежку, пригладил торчащие после возни на ковре вихры… — Ну и что мне с вами делать, м? Кто первый начал? Мальчишки тут же насупились, синхронно начав ковырять носками смешных тапочек пол. Антон только головой покачал. Вот так всегда… Могут подраться из-за всякой ерунды. А когда дойдет до дела, друг дружку выгораживают. Смешные они у него. Художник Антошка, уже сейчас удивляющий своими рисунками, и любитель книжек Сережка. Совсем большие уже стали… — Ну и зачем ты у брата его книжку забрал? — мягко, как можно мягче спросил он у сына-тезки. — Потому что он мои карандаши сломал, — тихо, но упрямо повторил тот. Антон только вздохнул и повернулся к Сергею: — Ну, а ты что скажешь? — Он в моей книжке картинку нарисовал, — шмыгнул носом тот. — И ты обиделся? — продолжал допытываться Антон. Сергей только кивнул, насупившись. — Я хотел, чтобы ты улыбнулся, — теперь насупился и Антошка. — Я же смешную картинку нарисовал. Антон только вскинул бровь, затаив дыхание и переводя взгляд с одного на другого. Одинаковые синие майки, короткие штанишки и даже пыль на лице у обоих с одной и тоже стороны. Они как отражения друг друга… — Смешную, — Сергей вдруг вскинул голову и улыбнулся брату. Открыто. Немного виновато. — Прости, — подергал его за рукав. — Я не понял. — Дурак ты, Сережка, — Антошка отразил его улыбку, и Антон, не выдержав, расхохотался, сгребая обоих сыновей в охапку. Повалился на пол под их тяжестью и зафыркал, когда тонкие волоски мальчишек залезли в нос. — Ты на нас больше не сердишься? — Антошка чуть отстранился, упираясь ладошкой ему в плечо и заглядывая в лицо. «Ну как я могу на вас сердиться?» — Антон еле успел прикусить на языке. Вместо ответа, он снова привлек сына к себе, ероша его волосы. — Я не сержусь на вас, — выдохнул Антон. Я просто люблю вас. Наташа и Ирина — Пап, как тебе это? — Наташка покрутилась перед ним, демонстрируя очередной наряд. Антон поднял глаза от планшета и вскинул голову, окидывая взглядом стоявшую перед ним девушку. — Солнышко, — мягко улыбнулся он, глядя на дочь. — Может, другой цвет? Этот… слишком бледный для тебя. А я хочу, чтобы мои девочки были самые красивые. — А я говорила ей, чтобы она другое взяла, — тут же донеслось из-за шторки примерочной кабинки, а секунду спустя она отдернулась и на крохотный подиум вышла еще одна девушка — точная копия первой, но с волосами чуть более темными и в другом наряде. — А это тебе нравится? Антон чуть склонил голову на бок, изучая фасон платья. — Да, это гораздо лучше того кошмара, который был перед этим. Но есть к чему стремиться. — Вот видишь! — Иринка показала язык сестре и, заметив смеющийся взгляд отца, тут же потупила глазки. — Ну и хвастайся до пенсии, — Наталья только голову вскинула и гордо удалилась с подиума. — Все равно я буду самой красивой. — Нет, я буду, — Иринка вихрем залетела в кабинку следом. Антон только усмехнулся, а потом просто прикрыл глаза, массируя висок. Снова начала болеть голова…. Надо бы врачу показаться. Слово «мигрень» звучит, конечно, аристократично, вот только не применительно к себе самому. — Ваши девочки? — присоединившийся к нему минут десять назад грузный мужчина смотрел на него с любопытством. Антон только кивнул. Если он все помнит правильно, то его «сосед» скорее, «собрат по несчастью». Других мужчин в этом бутике все равно не было. Только те, которые пришли в качестве сопровождения. Хорошо хоть, сервис был по высшему классу. И пока «лучшая половина человечества» выбирала и примеряла наряды, с долгими часами ожидания их мужчин примиряло мягкое кресло, журналы и чашечка кофе. — Мои, — Антон мягко улыбнулся, как было всегда, когда говорил о своих дочерях. — Близняшки? — Да. — Красивые, — мужчина откинулся на спинку. — На мою дочку похожие. У меня такая же егоза растет. И как вы с ними обеими справляетесь? Я тут с одной-то никак сладу найти не могу. А вашим сколько? — Шестнадцать будет. Через неделю день рождения, — с гордостью произнес Антон, и тут же стиснул зубы, когда боль снова вгрызлась в череп. — Взрослые уже почти совсем. — А мужчина, кажется, даже не заметил его состояния. — Дружные? — Да, — Антон на мгновение задумался, вспоминая. — Никогда по-настоящему не ссорились. — Это хорошо. Ответить Антон не успел. Шторка снова отдернулась, и на подиум выскочила Иринка. Покрутилась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон, повернулась к отцу и вдруг кинулась к нему. Присела на корточки, заглядывая в глаза и сжимая его руку между ладошек. — Пап, что случилось? Ты бледный такой. Папа… Наташка! — повернулась она к кабинке и оттуда тут же выскочила ее сестра. В не застегнутом платье, босиком, она пробежала несколько метров до сестры и отца и упала на колени на пол перед креслом. — Пап, опять голова болит, да? — с почти детским страхом спросила она, принимаясь поглаживать ставшие ледяными пальцы отца. — Да что же это такое?! — Тише, девочки, все хорошо, — Антон вымученно улыбнулся, глядя в две пары одинаково распахнувшихся глаз. Какие же вы еще малышки у меня… — Сейчас все пройдет. Это на погоду, наверное. Девочки только головами покачали. Так, словно были отражением друг друга. Одновременно поднялись и вдруг устроились на подлокотниках его кресла. Обняли за плечи, прижались губами к вискам… — Отдай нам, пап, — тихо шепнула Иринка. — Отдай, — повторила за ней сестра. — Нас двое. Мы поделим это пополам и все будет хорошо. Антон только стиснул зубы. Он чувствовал их тепло и нежность. Любовь убаюкивала и успокаивала боль. — Спасибо, — шепнул он в ответ, целуя каждую в щеку и кончик носа. Так по-детски. И так… нежно. — Я так люблю вас, девочки. — Пап, может, ну его, этот магазин? И без платьев обойдемся. — Ты устал с нами, мы сегодня тебе столько нервов вымотали. — Пап, давай домой поедем, а? Ты отдохнешь немного, а я тебе чего-нибудь вкусного приготовлю. — А я тебе чай заварю. Такой, как ты любишь. Настоящий. — Пап…. Только не болей никогда. Антон выдохнул, пряча лицо в их ладошках. Так странно… Шестнадцать — это уже не дети. Но почему-то они все равно для него — его малышки. Он так боялся, что потеряет их, как только они станут взрослыми. Они стали краситься и носить каблуки. Мечтать о мальчиках и делиться секретами. Они выросли. И все равно сейчас с ним. Его малышки. — Нет, хорошие мои. У вас скоро день рождения. И я хочу, чтобы вы у меня были самыми красивыми. Поэтому… — он выпрямился, улыбаясь открыто и светло. — Марш на примерку. Без платьев мы отсюда не уйдем. — Папа… — Наталья только укоризненно посмотрела на него, и Антон покачал головой. — Боль прошла. Правда. И не думаю, что когда-нибудь вернется. — Но ты ведь нам скажешь, если почувствуешь себя плохо? Пап, обещай, — Иринка требовательно дернула его за пиджак. — Обещаю, — улыбнулся Антон, и девочки, слетев с его кресла, снова упорхнули за шторку. Поймав странный, почти завистливый взгляд мужчины, он только пожал плечами. Это его девочки. Смысл его жизни. Кому, как не им, спасать его от головных болей и реальности?