***
— Ты чего кривишься? — заметив резко изменившееся выражение лица Акааши, спросил Козуме. — Снова он? — Кейджи мотнул головой, прикрывая рот рукой и борясь с желанием закусить снегом, лишь бы избавиться от противного привкуса. — Как ты до сих пор не привык к этому? — К такому невозможно привыкнуть, — процедил парень сквозь зубы. — У него вкусовые рецепторы что ли атрофированные? Как вообще можно пить эту ослиную мочу, которую кто-то умудрился назвать чаем? — в который раз Акааши задаётся подобным вопросом. Но он, к сожалению, ничего не может поделать с тем, что у его соулмейта полностью отсутствует чувство прекрасного, а любовь к чаю ограничивается желанием утолить жажду. Всю дальнейшую дорогу до школы Кейджи говорил о своём соулмейте, нагло присев на уши Кенме. И нет, он говорил не о том, о чём обычно щебечут глупые школьники, влюблённые в созданный ими образ, а о том, как, вместо того, чтобы расплакаться от счастья и кинуться на шею любимому, он первым делом хорошенько врежет ему, наконец высвобождая накопившуюся ненависть. И сделает он это даже если его соулмейт окажется девушкой, — конечно же, поубавит силу, но совершит задуманное. Ибо никто не имеет права оскорблять священный напиток, полоская горло пакетированной пылью, — тем более его соулмейт. — Сходим сегодня в кофейню? — неожиданно начал Кенма, прерывая гневный монолог друга. — Куроо пригласил. Не хочу один идти, — коротко пояснил парень, отвечая на немой вопрос собеседника. Не то чтобы Козуме не хотел оставаться наедине с Тецуро, — что вначале и казалось Акааши причиной их почти ежедневных посиделок, — просто, когда это происходит, Куроо стремится к проявлению чувств. Особенно он любит делать это на публике, показывая всем и каждому, что Кенма принадлежит только ему и точка! Подобное поведение парня заставляет Козуме смущаться и несколько подвисать время от времени от незнания как себя вести. Поэтому блондин всегда надеется на Акааши, при котором Куроо не осмеливается проявлять излишнюю нежность, оправдываясь ненавистью Кейджи к нему. «Да я по одному взгляду вижу всю его ненависть ко мне! Шаг влево, шаг вправо, и он убьёт меня!» — каждый раз истерично вопит Тецуро после очередной встречи с лучшим другом своего парня. Хотя он даже не догадывается, что Акааши смотрит так абсолютно на каждого.***
— Опять ты, — процедил сквозь зубы Куроо, ещё ближе прижимая к себе Кенму. — Опять я, — повторил Акааши, не желая даже смотреть в сторону брюнета. — И мне очень не нравится здесь находиться. Не сказать, что между ними была открытая вражда, но каждый по-своему ревновал Козуме друг к другу. После появления Куроо в их жизни, Кейджи стало казаться, что друг начал уделять ему меньше внимания, а в их посиделках в кафе и задушевных беседах, — которые таковыми уже не являлись, — появился «третий лишний». Тецуро же ревновал по весьма понятным, но необъяснимым причинам. Он просто очень ревнивый — это, пожалуй, единственное объяснение его поведению. — Но я люблю кофе, поэтому останусь, — обходя парочку, Акааши зашёл в кофейню. — Можно я больше не буду с ним видеться? — Нельзя. Когда заказ был сделан, Кейджи наконец задал волнующий его вопрос: — Так, почему именно здесь? — Потому что здесь готовят лучший кофе во всём Токио! — не без доли гордости отозвался Куроо. — А ещё, тут работает мой друг и от оставленных вами чаевых будет зависеть чем он будет питаться в этом месяце: горячей водой или элитной заварной лапшой. — Не преувеличивай, ублюдок, — его недолгий монолог был прерван подошедшим парнем. Он держал поднос с чашками, помогая официантке, что несколько минут назад принимала у них заказ и сейчас дрожащими руками переносила напитки на стол. — Привет, — коротко отозвался Кенма, смотря на то как пререкаются друзья. — Это Бокуто Котаро, — тут же представил он нового знакомого Акааши. — Вау, — слишком громко воскликнул Котаро, — что за новые люди? — он присел рядом с Кейджи, придвигаясь непозволительно близко. Но не успел он добавить и слова, как его позвали, прерывая так и не начавшуюся беседу. — Что ж, надеюсь Вам понравится наш кофе. Скоро я к вам присоединюсь, — протараторив это, он так же быстро скрылся из виду. — Что это сейчас было? — Не обращай внимания, на работе он всегда такой, — Куроо отпил свой кофе. — Опять ты эту гадость пьёшь, — Кенма оторвался от телефона. Куроо, признаться, не был большим любителем кофе, но из-за постоянных бессонных ночей, проведённых за учёбой, пил его достаточно много. Поэтому, как только предоставлялась возможность, он пытался разнообразить приторный вкус кофеина чем-то новым и необычным. И не так давно, не без помощи Бокуто конечно, он познакомился с кофе «Амаретто»*. Отныне он совмещает приятное с полезным, пускай его любимому и не нравится сама идея этого. Стараясь не обращать внимания на тихое ворчание Кенмы и плохие шутки со стороны Куроо, которыми он пытался скрасить перепалку, Акааши вернулся к ароматному напитку. Но, сделав лишь глоток, он замер, осознавая, что именно этот вкус он изредка чувствует во второй половине дня. Это могло быть лишь совпадением, если бы он, по рекомендации Тецуро, не заказал фирменный кофе сего заведения. Неужели его соулмейт бывает здесь? От осознания у парня перехватило дыхание. Не то чтобы в животе тут же запорхали бабочки, но где-то в подсознании предчувствие скорой встречи с человеком, предназначенным ему судьбой, заставило сердце трепетать. — Акааши? — заметив вновь изменившееся состояние со стороны друга, обратился к нему Козуме. — Что-то случилось? — Ничего. Просто кофе… очень вкусный, — казалось, ему стало труднее произносить слова. Кейджи отвернулся от пары заинтересованных глаз, направляя взгляд на улицу за окном. Мысли, словно разбушевавшаяся метель, не давали покоя, заглушали всё, что происходило извне, не позволяя расслышать даже того, о чём говорили друзья. Акааши казалось это глупым, когда при малейшем упоминании о соулмейте, у тебя перехватывает дыхание, сердце ускоряет ритм, а мысли путаются, превращаясь в один большой снежный ком. Кейджи думал, что этого никогда не произойдёт с ним. Он ещё никогда так не ошибался. После первого посещения кофейни, Акааши стал появляться в ней чуть ли не ежедневно. И незаметно для самого же себя превратился из случайного прохожего в постоянного посетителя. Что не осталось незамеченным Бокуто, который, в свою очередь, после первой встречи с Акааши начал чувствовать приятное покалывание в районе сердца, — вот у него-то бабочки запорхали. Каждый день по дороге на работу Котаро молился лишь об одном, чтобы он пришёл, сел на своё уже законное место — за дальний столик у окна, — молча наблюдая за каждым новым посетителем. Каждый раз Бокуто боролся с желанием начать беседу, не ограниченную лишь парой коротких фраз, основанных на отношениях между бариста и посетителем. Лишь единожды, прикрывшись работой, ему удалось узнать только имя парня, чтобы подписать бумажный стаканчик. Тогда он, глуша вырывающийся наружу крик, подумал: «У этого парня даже имя ангельское!». — Эх, Ячи, за что такие незаконно красивые люди существуют в этом мире? — каждый раз Бокуто задавал подобные вопросы коллеге, расплываясь в тёплой улыбке и любуясь на прекрасного посетителя. Перейти к более тесному и близкому общению им удаётся лишь спустя пару месяцев благодаря общим знакомым. Собственно, Куроо и поспособствовал этому, когда влажные мечты Бокуто, о которых он без стеснения вещал другу, стали просто невыносимыми. — Акааши! Подождёшь меня после работы? — уже не стесняясь кричал Бокуто через весь зал, когда Кейджи в очередной раз заходил в кофейню. Благодаря усилиям Тецуро им не оставалось ничего кроме как сблизиться и поднять планку общения на уровень «почти лучшие друзья», что они успешно и сделали. Продолжая искать свою вторую половинку среди посетителей кофейни, Акааши не видел в Бокуто обузы, пускай последний и был слишком шумным. Даже напротив в какой-то момент Кейджи показалось, что ему приятно общаться с ним. С этим большим, шумным, капризным пятилетним ребёнком, который, будучи старше его на два года, таковым не казался. Акааши с трудом это признавал, но он чувствовал себя неловко, общаясь с людьми старшего возраста, — видимо, сказалось воспитание. Он не мог вести себя так, как со сверстниками, воспринимая взрослых как уважаемых людей, с которыми и вести себя стоит подобающе. Но Бокуто… он не такой. Его и за взрослого то не считаешь, что уж там говорить об уважении. С ним было легко. Настолько, что он был одним из немногих людей, что однажды смог выдавить из Кейджи искреннюю улыбку. Чему Кенма был действительно удивлён, как и Куроо, который считал, что Акааши и вовсе не умеет проявлять больше двух с половиной эмоций. — Нужно зайти в магазин по дороге. Не возражаешь? — осторожно спросил Котаро, боясь, что парень откажется бродить за ним и попросту уйдёт домой. Иначе говоря, все слова Бокуто можно истрактовать как: «Я просто хочу провести с тобой побольше времени, поэтому придумываю глупые причины». — Хорошо. Сказать, что Котаро на седьмом небе от счастья — ничего не сказать. Сейчас в его голове происходит один большой «бум» — примерно тот же, что на его голове по утрам. В мыслях проносились невнятные комплименты, которые он никогда не осмелился бы произнести вслух, — пока что, — потому что это будет как минимум странно, если в один прекрасный момент он начнёт осыпать своего друга фразочками типа: «Боже, какой же ты прекрасный, я хочу тебя в мужья!». А сейчас исполняется маленькая мечта Бокуто, ибо, о Господи, они пошли вместе за покупками! Словно действительно женатая парочка! Пока Котаро, забывшись в мечтаниях, скидывал в корзину все нужные и ненужные товары, Акааши удивлялся, с какой точностью и автоматизмом он это делает. Хотя больше его удивили, наверное, и цены продуктов. На что ни глянь, то «красная цена», «акция» и прочие удешевляющие стоимость товара штуки. Акааши считал это обычным совпадением… Ровно до того момента пока, наткнувшись на очередную скидку, Бокуто невольно громко обрадовался этому. — Ого! Две пачки по цене одной! Да ещё и стоят вполовину дешевле! Испугала не столько страсть Котаро к уценённым товарам, сколько то, что в данный момент они стояли возле полок с чаем. Акааши чувствовал себя чёртовым Шерлоком, когда за полминуты в его голове сложилось два плюс два. Он нервно сглотнул, боясь признать собственную догадку. — Возьми что-нибудь к чаю, — неожиданно предложил Кейджи. — Хочу… остаться на чай. Можно? Смущённо-отведённый взгляд добил нервную систему Бокуто и он, что было сил забегал по магазину в поисках сладостей, — и уже были не важны оставшиеся покупки. До дома они добрались достаточно быстро, ибо, каково бы не было желание Котаро растянуть минуты пребывания рядом с Акааши, он только что предложил остаться на чай! Мысли от этого набежали самые разные, начиная с задушевной беседы и заканчивая страстным сексом на кухне. — Только… у меня немного не прибрано, — пытаясь вставить ключ в замочную скважину, проговорил Бокуто. — Ничего, — Акааши примерно понимал, что значит эта фраза. Что-то в роде: «Это может показаться бардаком для вас, но на самом деле я только что узнал какого цвета у меня ковёр». Только вот на деле всё оказалось куда хуже. — Немного не прибрано? — повторил Кейджи, смотря на весь тот ужас, что творился в квартире у парня. — Мягко сказано… Не то чтобы стадия загрязнения находилась на последней, когда не видно пола, а пауки живут между несдвигаемых стульев. Это была, скорее, стадия «островного бардака», когда хлам был аккуратно разбросан по кучкам. Одна на диване, другая на кровати, аккуратно сдвинутая ровно под место для сна, третья в раковине в виде горы немытой посуды, четвёртая на столе и возле него, — всё как положено. — Не смотри на меня таким осуждающим взглядом! Я работающий студент — мне по положению позволительно иметь захламлённую квартиру, — взвыл Бокуто. — Я и не осуждаю, — сама ситуация казалась до жути забавной, что и вызвало у Акааши смешок, а у Котаро маленький сердечный приступ. Но первым делом парни всё же разгребли посуду, — если быть точнее, Кейджи заставил Бокуто всё перемыть, — а хлам со стола отправился на следующую островную точку — на диван. За уборкой Акааши даже забыл с какой целью прибыл, однако стоило ему увидеть как пакетик чая заливается кипятком… Его всего передёрнуло, когда Бокуто поставил перед ним кружку. Акааши никогда не считал себя привередливым к пище, но воспитание и многолетнее приручение родителями только к качественным сортам чая дают о себе знать. А после того, как он впервые ощутил вкус того, что пьёт его соулмейт, он и вовсе возненавидел всё, что касается подобного издевательства над листовым чаем. Глубоко выдохнув и уже чувствуя на языке горечь, — хозяин квартиры приступил к потреблению напитка, — Кейджи сделал глоток. Борясь с желанием тут же выплюнуть его обратно, он отставил кружку. — Молоко есть? — не поднимая взгляда на собеседника, спросил Акааши. Получив ответ, он молча поднялся из-за стола и достал из холодильника бутылку молока. Вернувшись, он с грохотом поставил её на стол прямо перед Бокуто, отчего последний едва не подпрыгнул на стуле. — Пей, — грозным тоном сказал он, глядя на парня снизу вверх, отчего его просьба была похожа скорее на приказ. Повинуясь гостю, он сделал глоток, — прямо с горла, потому что подняться и обойти Акааши не хватило смелости. Тут же почувствовав на языке вкус выпитого парнем молока, Кейджи лишь сильнее нахмурился. — Ты, — прошипел он, — привкус твоего ублюдского чая я чувствую каждое утро, — в силу характера он не повышал голос, что только сильнее давило на Котаро в эмоциональном плане. — Я не позволю тебе пить эту дрянь! — он резко развернулся, направившись к шкафчикам, куда не так давно Бокуто складывал только что купленные упаковки чая. Под удивлённым взглядом хозяина квартиры, он сгрёб в охапку всё, что было и подошёл к окну, выкидывая пачки одну за другой, приправляя всё это гневными выкриками, адресованными Бокуто. В этот момент Акааши чувствовал моральное удовлетворение, в то время как Котаро всё ещё пытался осознать происходящее. — И последнее, — Кейджи выхватил из-под носа парня кружку, не без удовольствия выливая её содержимое в раковину. — Ты… Что? А чем я питаться-то буду, — только и смог выдавить из себя Бокуто, смотря на уходящего гостя. — Кипяток пей, — процедил сквозь зубы парень, — говорят полезно, — выплюнул он напоследок, громко захлопывая за собой дверь. Бокуто так и остался стоять на пороге, с гуляющим по квартире сквозняком из-за открытого окна и кучей вопросов, ответы на которые мог дать только ушедший Кейджи.***
Весь следующий день Котаро был тише воды ниже травы, чем изрядно удивил Куроо, — а вместе с тем и весь университет вплоть до преподавателей. Тецуро даже пару раз пытался тыкать в него ручкой, чтобы проверить действительно ли друг жив, а не получив ответной реакции тут же подставлял руку ко рту, проверяя наличие дыхания. — Окей, бро, кто откинул коньки? — не выдержав продолжительной тишины, наконец осмелился спросить парень. — Ответишь, что какой-нибудь персонаж из аниме, пойдёшь нахуй. — Моё желание жить, — лениво ответил Бокуто, ковыряясь вилкой в остывших макаронах. — Вино, виски? — не медля ни секунды, спросил Тецуро. — Наверное… ему не понравится вкус виски… и вина… — по состоянию Котаро казалось, что он вот вот упадёт лицом в тарелку. Что он и сделал, когда голова соскользнула с опорной руки. Только промахнулся, благодаря блестящей реакции Куроо, который выдернул тарелку прямо у него из-под носа за секунду до столкновения. Громко ударившись головой о стол, он стал мычать что-то невнятное. — А потом мы пошли ко мне, — он отлепил лицо от столешницы, давая собеседнику различить хоть какую-то часть предложения. Не стоило даже намекать о ком говорит Котаро, всё стало ясно без лишних слов. — И что потом? — полюбопытствовал Куроо. — Мы немного убрались и заварили чай… — Заварили чай? — перебил его парень. — Или «заварили чай»? — ухмыляясь и поигрывая бровями в такт каждому сказанному слову, уточнил Тецуро. — Заварили чай, — без особого энтузиазма отозвался Бокуто. — И он ему не понравился. — Как ты это понял? — примерно представляя «чрезмерную» эмоциональность Акааши и его «огромную любовь» к выражению своего душевного состояния через слова, брюнет не до конца понимал, как он смог это определить. — Он выкинул весь мой чай в окно. Секундная тишина и разразившийся хохот заставил обратить на себя внимание каждого находившегося в столовой. — Ахаха… Что? — задыхаясь от смеха, Куроо пытался выдавить из себя хоть одно внятное слово. — Прямо… в окно?! В отличие от друга, Бокуто было не до смеха, поэтому он надулся, демонстративно отворачиваясь от него. Отсмеявшись, Куроо таки признал свою ошибку и принялся извиняться перед Котаро, попутно пытаясь успокоить его. — Да ладно, это же не конец. — Видел бы ты его взгляд, — от воспоминаний по спине прошлись мурашки. — Он был действительно зол. — Всё нормально, — повторил Куроо чуть ли не по слогам. — Он вернётся. Никуда не денется твой соулмейт. — Что? — парень поднял голову, вылупляя глаза на друга — кажется в них снова появились признаки жизни. — Что? — Тецуро, откровенно говоря, не понял удивления со стороны друга. — Оу… — медленно, но верно он всё осознал, вспоминая, что его друг не из сообразительных. — Это клиника, бро. — Мы с ним… — теперь в голове Бокуто складывалось два плюс два — куда дольше, чем у Акааши, конечно, но всё же всё встало на свои места. Улыбка вновь появилась на бледном, сонном лице. Котаро разве что не прыгал от счастья. Хотя… — Сядь, придурок! — прикрикнул Куроо, когда парень пустился в пляс. — А этот день начинался так спокойно, — брюнет усмехнулся, глядя на сияющего от счастья друга и вспоминая какие он испытывал эмоции, когда нашёл Кенму.***
— Ты сделал что? — непривычно громко выкрикнул Козуме и вылупил глаза. — Ой, дурак, — парень откинулся на спинку стула, прикрывая руками лицо. — Что такого в том, что я сделал? — Акааши спросил первое, что пришло в голову после: «Что я сделал?», ибо задавать этот вопрос было бы глупо и некорректно. — С учётом, что это меньшее из того, что хотелось бы сделать. — В принципе ничего, но учитывая ранимость Бокуто, он скорее всего уже потерял веру в жизнь. — Не преувеличивай! — слова Кенмы казались бредом. Ведь такой человек как Котаро просто не мог так сильно обидеться из-за подобной мелочи. По нему и не скажешь, что его настроение меняется по щелчку пальца и, что любое неверно-сказанное слово может вогнать его в пятиминутную депрессию. — Значит… мне следует извиниться? — Акааши осознал свою оплошность и, пускай не особо горел желанием, но принести извинения всё же стоило… как и наладить отношения между ними. — Предлагаю купить две бутылки вина, плиток шесть белого шоколада и прийти к нему голышом… думаю, тогда он простит, — с видом всезнающего любовника предложил Козуме, на что тут же получил однозначный отказ.***
Ближе к вечеру того же дня Акааши, заметно нервничая, уже стоял у входа в кофейню, дожидаясь Бокуто. Естественно, под пристальными взглядами Кенмы и, так не вовремя присоединившегося к ним, Куроо. Не испытывая огромного желания пересекаться с парнем раньше времени, он мёрз на улице, втаптывая в асфальт неочищенный снег. Конечно же за целый день ему стало действительно стыдно за совершённое, — попробуй-ка не испытать чувство стыда под гнётом Козуме, который то и дело напоминал об ошибках. А ещё, где-то внутри, в потайных уголках сознания, Кейджи уже охватывала немыслимая паника. Ему было страшно увидеть Бокуто расстроенным, или что ещё хуже, подавленным. Но больше всего Акааши не представлял как будет вести себя, что говорить и вообще с чего начинать беседу. В раннем возрасте он мало общался со сверстниками, а Кенма всегда понимал его с полуслова. Поэтому вопрос о том, как донести свои чувства до того, кому нужно объяснять всё буквально на пальцах — как считал Акааши — оставался для него загадкой. Однако, всё оказалось куда лучше, чем он себе представлял. — Хэй, Акааши! — радостно маша руками, завопил Бокуто, как только парень попал в поле его зрения. Кейджи показалось, что во вселенной произошёл сбой, ибо Бокуто вёл себя как обычно и на лице не было ни толики обиды. Уже начав обвинять Кенму в заговоре, он всё же вспомнил его слова о лёгкой переменчивости настроения этого парня. Так что всё в порядке, вселенная на месте, котики живут. — Добрый вечер, Бокуто-сан, — пускай внешне он был спокоен, но внутри него бушевал ураган. Неизвестно откуда в голове появились мысли весьма непонятного для Кейджи содержания: «О, Господи, он такой красивый! Стоп, что? Но он вообще знает насколько красивый? Неужели он всегда был таким красивым? Я должен сказать ему об этом? Это будет странно? Или… О, срань Господня, он смотрит на меня!». — Ты сейчас домой? — стараясь не выдавать своих эмоций, Акааши отвёл взгляд в сторону. — Да… Хотя, Куроо приглашал выпить… — Ладно, тогда в следующий раз, — Акааши развернулся, намереваясь удалиться из виду, но, как только в поле зрения попал Козуме, произносящий одними губами: «ссыкло», он тут же развернулся обратно. Кенма бросил ему вызов. Окей, Акааши докажет, что он не ссыкло. — Нет, мы идём домой, — без лишних разговоров, он схватил Котаро за руку и утащил за собой под удивлённые взгляды друзей. — Эх, а я надеялся напиться сегодня… — с некой досадой в голосе пробубнил Тецуро. — Что тебе мешает сделать это со мной? — Кенма взглянул на парня. И, предвкушая вопли любимого о том, что он не собирается его спаивать, добавил, — я буду не против продолжения вечера, — Куроо готов был поклясться, что видел, как в его прекрасных золотистых глазах заплясали чертята. — В таком случае я согласен даже напоить тебя.***
Всю дорогу они шли молча. Акааши, таща за собой Бокуто и полностью окунувшись в свои мысли, пытался всё ещё придумать с какой стороны лучше преподнести извинения. Теперь идея Кенмы казалась ему всё более и более заманчивой. Котаро же просто ничего не понимал и плёлся за парнем. Непонимание длилось ещё очень долго. Всё то время пока Акааши хозяйничал у него дома, — периодически возмущался вновь появившейся в раковине посуде, раскладывал по полкам непонятные для Бокуто продукты и читал нотации, — Котаро лишь молча наблюдал за его действиями. — Ты заботишься обо мне? — наконец спросил парень. Акааши аж передёрнуло от его заявления, и, краснея до самых кончиков ушей, он вновь отвернулся от Котаро, чтобы тот не видел его пунцового лица. Значит это и есть его проявление непонятно откуда взявшейся любви? — Я просто не хочу, чтобы ты травился дешёвой едой… — отозвался парень, принявшись перемывать посуду. Просто, потому что ему казался слишком громким стук собственного сердца и требовалось срочно чем-то заглушить его. — И это только потому, что я чувствую её вкус, — тут же добавил он. В попытке собраться с мыслями, Кейджи не заметил как к нему подошли сзади. Лишь почувствовав как чужие руки обвивают его талию, а по шее идут мурашки от горячего дыхания, он обернулся, тут же натыкаясь на взгляд золотистых глаз. — Пожалуйста, позаботься обо мне, — он прошептал это, щекоча дыханием нежную кожу. Бокуто прислонился губами к основанию шеи, оставляя лёгкий поцелуй и, после, замирая, сквозь шум воды прислушиваясь к ровному дыханию Кейджи и ускоренному ритму его сердца. С тех пор, каждое утро Акааши будет появляться в его квартире, чтобы приготовить завтрак, даже если до этого он не оставался у него на ночь. А всё просто потому, что разбудить Бокуто может лишь запах еды. И для последнего вовсе не удивительно, просыпаясь, обнаруживать на кухне готовящего для него Кейджи, словно так и должно быть. Поэтому он, — весь заспанный, с полнейшим хаосом на голове, — потирая глаза, садится за стол и словно ребёнок ждёт завтрака. Это могло бы раздражать Акааши, если бы Котаро не был таким милым и по-настоящему уютным и домашним в подобные моменты. Взамен на постоянные завтраки, Бокуто готовит для него кофе. Акааши любил его меньше чем чай, конечно, но только не в исполнении возлюбленного. Спустя полгода, после поступления в университет, Кейджи переедет к Бокуто. Постепенно в их квартире вместе с Акааши, начнёт появляться жизнь и она станет для них настоящим домом, о чём нельзя было сказать, когда Котаро жил один. Но главным атрибутом уюта друг для друга являлись они сами, — казалось, они могли бы жить даже в коробке… уютной, семейной коробке.