Правила игры

Пейринг/Персонажи: Жиль Вильнёв, Рене Арну Категория: джен Жанр: легкая AU Вторая линия стартовой решётки смотрелась просто прекрасно на фоне первых Гран При сезона. Для остальных — но не для Жиля. Впрочем, с Рене он заговорил без тени зависти или досады. — Поздравляю с поулом. — Тебе тоже удачи, — сердечно отозвался Рене, — что-то вам её не хватает. — Не привыкать, — Жиль пожал плечами, — но Коммендаторе в меня верит. Рене кивнул, приобнял его за плечи, уводя в сторонку. — Как у вас оно? — Что? — нехотя переспросил Жиль. — Ты ведь знаешь, о чём я. Как вы с Джоан? — Нормально, — Жиль посмотрел в сторону. — Ладно, не буду тебя пытать. Но ты ведь знаешь, что я на твоей стороне? — Рене, послушай. Спасибо, конечно, но она — мать моих детей, и я никому не позволю говорить о ней плохо. Никогда. — Те, кто обвиняет тебя в излишней мягкости, просто тебя не знают, — хмыкнул Рене, — ладно, привет Дидье. Жиль кивнул и вернулся в боксы Ferrari. Дидье отвлёкся от разговора с инженером, хмуро махнул рукой. Они не могли позволить себе ещё одну проваленную гонку, тем более, когда половина команд не приехала. Особенно раздражала история с антикрылом. Третье место, чёрт возьми — и дисквалификация! Иногда эти чиновники действительно перегибают палку! Убивают сам дух гонок — ехать быстро, чтобы победить. Взять хотя бы недавние переговоры Экклстоуна и Балестра! Нет, отвратительная штука — политика! В кокпите всё кажется простым. Либо ты первый — либо нет. Имеет значение скорость, способность довести машину до финиша. Клетчатый флаг. В кокпите всё привычно и понятно. На трассе знаешь, что делать — это как игра на пианино: если научился, понял принцип, музыка приносит умиротворение. Гонка — словно композиция, в которой слышен рёв двигателей, визг шин, шум на трибунах. В жизни тоже есть правила игры, но, видимо, в этой области он был плохим учеником. — Гастон, что будет, если мы разведемся? Гастон, уже давно больше друг, чем менеджер, смотрит внимательно и обеспокоенно. — Я хочу, чтобы всё прошло как можно более спокойно и мирно, — Жиля тошнит от этого разговора, но не прояснить ситуацию нельзя. — Я думаю, это исключительно твоё дело, Жиль. Никто не имеет права тебе указывать. — Если бы я знал, как быть. Можно выплатить Джоан большую сумму в виде отступных. Но я не хочу откупаться, ты же понимаешь. Мелани и Жак... И я действительно её люблю... любил. Не знаю, Гастон. Всё ведь было хорошо, пока мы с трудом сводили концы с концами. А когда смогли позволить себе жизнь в Монако, её что-то перестало устраивать. Не понимаю, что, а она не может объяснить. — Дай знать, когда примешь решение, — терпеливо говорит Гастон. Могут ли меняться правила игры в процессе этой самой игры? Иногда лучше бы им меняться — если старые правила нежизнеспособны. Настроиться на гонку получалось плохо. Шины изнашивались слишком быстро, машина казалась неповоротливой, как локомотив. Всё межсезонье потратили на то, чтобы приспособиться к сложившейся ситуации, но получалось неважно. Даже странно, что тифози продолжали осаждать его. Жиль терпеть не мог ажиотажа вокруг своего имени, тем более, что за три гонки волей чиновников он не заработал ни одного очка. Но — правила игры. Гонщик Ferrari должен понимать специфику психологии итальянских болельщиков. Что ж, ради команды он постарается. В течение нескольких первых кругов Жиль напряжённо следил за скоростью изнашивания шин. Но надолго его не хватило. Если непрерывно думать об осторожности — так лучше вообще из дома не выходить! Пусть моторы Renault более мощные — это не значит, что нельзя даже пробовать догнать лидеров! Он быстро увлёкся, припустив за Рене и Аленом. Возможно, получится навязать дуэль? Было бы прекрасно — показать тифози, что рано отчаиваться, вновь доказать, что он способен побеждать. Он — либо Дидье, если тому повезёт больше. Когда первым номером команды был Джоди, они прекрасно ладили, условившись, что не станут покушаться на лидерство друг друга. С Дидье он договорился о том же: если Ferrari будут лидировать, тот из них, кто окажется вторым, не будет мешать одержать победу. В прошлом сезоне Дидье не слишком везло. Жиль старался поддержать его, помня собственные неудачи. Да уж, сколько раз какая-нибудь совершенно идиотская поломка ставила крест на блестящем лидировании! Вот как сейчас, например. Машина Рене замедлилась, мотор задымился. Ален сошёл и того раньше. Трасса перед Жилем осталась пустой. Упоительное чувство — ты лидируешь, можешь победить, только ради этого стоит садиться в кокпит! Он не слышал, что кричат на трибунах, но был полностью уверен, что итальянские болельщики повскакивали с мест, когда мимо пронеслись оба алых болида. В одном из поворотов он пропустил Дидье, через несколько кругов вновь вернул лидерство. Дидье принялся атаковать, но из боксов передали приказ замедлиться, экономить топливо, беречь шины и сохранять позиции. Под клетчатый флаг он ворвался нос-в-нос с Дидье, но всё же первым. Лишь бы не дисвалификация под надуманным предлогом! На подиуме он счастливо обнимал кубок. Дидье выглядел хмурым, отвечал односложно. Пиччиннини говорил ему что-то, совсем тихо — Жиль не мог разобрать слов. На трибунах махали канадскими и итальянскими флагами. Даже можно забыть о личных проблемах на этом фоне. В Бельгии Дидье продолжал вести себя хмуро и отстранённо. Жиль сделал попытку заговорить с ним, но быстро отступился. Лезть в душу насильно он никогда не умел. Тем более, только идиот не понял бы причины подобного поведения. Рене нашёл его после квалификации. Жиль кивнул ему, подвинулся. Внутрь своего дома-на-колёсах он был готов пускать лишь избранных, но, во-первых, Рене входил в их число, а во-вторых, они всё равно сидели снаружи, на ступеньках. Открыв новую бутылку колы, Жиль протянул её Рене. — Спасибо, — тот усмехнулся, но не стал отказываться. — Я задам тебе неделикатный вопрос? — Ты — и вдруг неделикатный вопрос? Ну давай. — Каково тебе уступать Алену? Рене посмотрел вдаль, прищурившись. Глотнул колы. Жиль не торопил его, тоже пригубил свою бутылку. Для него пилоты делились на победителей гонок и победителей чемпионатов. Ален явно принадлежал к последней категории. Азарта почти нет, сплошная математика. Возможно, эти свойства характера больше подходили к нынешним правилам игры, но Жиля не покидало ощущение какой-то потери. — Знаешь, — в конце концов, вздохнул Рене, — это ведь мои проблемы, что я ему уступаю. Он не виноват, что более талантлив. Разумеется, я не собираюсь преподносить ему очки и победы на блюдечке, но если я где-то оказался слабее — почему виноват он? Точно так же и ты не виноват, что Дидье считает себя пострадавшей стороной. — Он полагает, что если бы не приказ из боксов, в Сан-Марино победил бы он. Собирается выиграть здесь, в Бельгии. Так раззадорился, что я не смог побить его время в квалификации. Но Рене, это была моя победа! Мы заключили с ним такой же договор, как прежде с Джоди! Если завтра мы вновь оба окажемся впереди пелотона, и он будет лидером, я не стану атаковать. Я умею соблюдать интересы команды! Мне это не нравится, но я умею, потому что иначе — недостойно! — Я знаю, Жиль. Джоди очень ценил в тебе это качество. Возможно, теперь тебе нужен напарник, который тоже так умеет, у которого такие же понятия о недостойном? Жиль поставил свою бутылку на землю, опёрся на ступеньку, посмотрел искоса. Рене снова усмехнулся — на сей раз печально. — Не думаю, что уживусь в одной команде с Аленом. — Ты уверен, что уживёшься со мной? — После Дижона? Да. Жиль помолчал, чувствуя, как напряжение медленно отпускает, а проблемы кажутся всё менее значительными. — Спасибо, Рене. В эту игру он охотно готов поиграть.