Аптека для души

За те два месяца, что Грейнджер объявила летним перерывом, Драко многое понял. Он с удивлением обнаружил, что стал намного спокойнее. Скорее, это заметила мать. — Драко, — ласково произнесла она одним сентябрьским утром. — Ты изменился. — Полноте, матушка, — рассмеялся он. — Ты смеешься. Ты наконец-то снова стал моим дорогим мальчиком, чья улыбка радовала меня. Ты был таким хмурым в последний год, эти тяготы вымотали тебя. Если бы ты только знал, насколько больно мне было смотреть, как невзгоды согнули твою спину, как ты посерел, как потух блеск в твоих глазах. Но теперь ты снова стал собой. — Ох, матушка, — Драко поцеловал ей руку и снова улыбнулся. — Я просто сходил в библиотеку по совету отца. — Сынок, — Нарцисса порывисто обняла его. — Надеюсь, тебя хорошо приняли? Отец говорил, будто эти встречи проводит мисс Грейнджер. — Да. Просит называть ее мисс Гермиона. Меня очень хорошо приняли, как и всех. Теодор Нотт еще зимой посоветовал мне сходить туда. — Теодор? Бедный мальчик. Как он себя чувствует? — Он целый год посещал эти собрания и очень тепло отзывался о Гермионе Грейнджер. Она приняла его в группу взаимопомощи, помогала поверить в себя и в возможность научиться жить в новом мире. — И что, это так помогло? — Ты же помнишь, как Тео не мог выйти из дому? Мать поджала губы и кивнула. Она переживала за Тео, и Драко это знал. — Так вот, после рождественской вечеринки клуба Тео уехал отдыхать в Альпы. Нарцисса широко распахнула глаза и уставилась на Драко. — И вот, я подумал, что стоит хотя бы раз к ним прийти. — Жаль, что твоего отца туда не заманить, — Нарцисса вздохнула и отпила из своей чашки. *** — Мисс Гермиона, а я, оказывается, соскучился. Или что-то вроде того. Но матушка заметила, что я изменился, — Драко подмигнул Грейнджер и чуть поерзал в кресле-шаре, устраиваясь поудобнее. — Так вот почему вы раз в неделю просили прислать узор? Они помогают вам расслабиться? — Да. До собрания оставалось еще минут пятнадцать, но Драко пришел раньше. Теперь он сидел в кресле и смотрел, как Грейнджер заклинанием расставляет чашки. — Мисс Гермиона, я могу вас кое о чем попросить? Она кивнула и слегка наклонила голову. — Вы не могли бы дать мне пару узоров для моего отца? Он еще слишком подавлен, чтобы лично приходить в библиотеку, но я не могу смотреть на его страдания. — Драко, — она присела в соседнее кресло и осторожно коснулась пальцами его предплечья, — мне радостно видеть вас таким. — Каким? — Я знала вас грубым и вспыльчивым, я видела вас подавленным и угрюмым, но сейчас вы настоящий. Драко, в вас есть свет, и мне приятно его видеть. — Я много думал о нашем разговоре на пикнике. Надеюсь, я ничем вас не обидел? — Нет-нет, Драко, все в порядке. Я прекрасно понимаю, что давнее знакомство пробуждает интерес. Это естественно. Более того, вы проявили любопытство, а значит, вы на пути к выздоровлению. Драко кивнул. Она опять была права. В очередной раз Грейнджер правильно решила задачу, вот только теперь это не раздражало, даже наоборот. — Добрый день. Дверь открылась, и в комнату, где проходили собрания, вошли Вероника с Джаредом. — Добрый день. — Грейнджер улыбнулась, да и Драко был рад их видеть. — А где Аманда? — удивленно спросил он. Вероника с Джаредом переглянулись. — Она немного задержится. Написала сегодня утром, что у нее какие-то неотложные дела, — Грейнджер, похоже, знала все и обо всех. — Мистер Драко, а где же Блейз? Драко пожал плечами. — Он собирался прийти, мы это обсуждали. Не знаю, что могло случиться. Грейнджер покачала головой и нахмурилась. Желтая птичка на часах звонко чирикнула, и в тот же миг дверь распахнулась. В комнату вошли Блейз с Амандой. Точнее, нет. Сначала в комнату вошел огромных размеров букет разных цветов: тут были и розы, и пионы, и астры, и хризантемы, и множество других, названий которых Драко не знал. Нес все это великолепие Забини, улыбающийся во все тридцать два зуба. Рядом шествовала Аманда, неся на вытянутых руках гигантских размеров бисквит. — Дорогая мисс Гермиона! — громко произнесла она. — Прежде чем начнется собрание, позвольте поздравить вас с прошедшим днем рождения! Все мы желаем вам радости, счастья и крепкого здоровья! Спасибо вам за все, что вы для нас делаете! Аманда водрузила бисквит на журнальный столик. — Мисс Гермиона, я присоединяюсь к поздравлениям и желаю, чтобы в вашей жизни становилось все больше добра и тепла и чтобы вы оставались такой же замечательной. Блейз протянул Грейнджер охапку цветов. — Мисс Гермиона, поздравляем! Пусть ваши мечты сбываются! — Вероника с Джаредом заулыбались и принялись разливать чай по чашкам. Драко взмахнул палочкой, создал из воздуха вазу — удивительно, но она получилась ярко-зеленой — наполнил ее водой, забрал у Грейнджер цветы, поставил их в воду и опустил вазу на журнальный столик, после чего повернулся к самой Грейнджер и мягко коснулся губами ее пальцев. — Поздравляю, — он улыбнулся и шепотом добавил: — Прости, не знал. Иначе написал бы речь и придумал какой-нибудь сюрприз. Грейнджер мягко улыбнулась и едва заметно качнула головой. — Все в порядке, — тоже шепотом ответила она и повернулась к остальным. — Что же вы стоите, садитесь! — Грейнджер повела рукой в сторону кресел. — Я так благодарна вам за этот сюрприз! Честно говоря, я собиралась и сентябрьское собрание отменить. Мне нужно съездить в Австралию. Но я подумала про всех вас, про то, что не имею права бросить вас, и решила перенести поездку. Сегодня я хотела предложить вам поговорить о детстве. Давайте попробуем вспомнить по одному самому лучшему эпизоду из детства. Но сначала выпьем чаю с восхитительным бисквитом. — Я сама приготовила его. Но без Блейза я бы не справилась, — Аманда повернулась к Забини и лукаво подмигнула. — Да, это был очень интересный опыт. Никогда не готовил, — тот смутился. Драко фыркнул, но вовремя вспомнил о школьном увлечении Грейнджер домовыми эльфами и быстро сделал приличествующее случаю выражение лица. — Аманда, чудесный бисквит! — Вероника с улыбкой отправила в рот кусочек, и Аманда просияла. — Я с детства обожаю готовить. Я выросла в маггловской семье, это муж у меня волшебник. Помню, как мама учила меня премудростям. Что мы с ней только ни готовили: и оладьи, и пироги, и кексы, и похлебки, и жаркое. Как-то раз я сама пожарила оладьи, пока родителей не было. Я навсегда запомнила эту радость в глазах матери, этот восторг отца, когда он попробовал оладью. Даже когда я освоила бытовые чары, готовила я все равно руками. Правда, посудомоечные чары все же спасают меня. Честно говоря, ненавижу мыть посуду, — Аманда хихикнула. — Что ж, я следующая, да? — Вероника осмотрела присутствующих. — Мое самое счастливое воспоминание — это письмо из Хогвартса. В маггловской школе у меня было мало подруг и друзей — все считали меня странной. Когда я узнала, что мои странности — это волшебство, я понадеялась, что там, в школе волшебников, у меня будут друзья. Конечно, этого не произошло, но я никогда не забуду приятного трепета в груди, предчувствия, что стоишь на пороге чего-то очень важного. Во второй раз я испытала нечто похожее, когда стояла на крыльце библиотеки. — И здесь вы нашли друзей, Вероника, — Блейз улыбнулся. — И не только, — она робко тронула Джареда за руку. — Детские воспоминания? — рассеянно переспросил тот.— Даже не знаю. Насколько детские? Первый курс Хогвартса подойдет? Грейнджер кивнула. — Помню, как на первом практическом занятии по Чарам меня похвалил профессор Флитвик. У меня дома хвалебные слова были не в ходу. Отец считал, что нельзя перехваливать детей, поэтому ни я, ни мои младшие братья не слышали похвалы. Так что когда профессор Флитвик перед всем классом сказал, что у меня прекрасно получилось заклинание, я был вне себя от радости. Потом было еще много таких мгновений, но самый первый отпечатался в памяти. «Нет, все же мы не похожи с ним», — промелькнула мысль в голове Драко. — Джаред, мне так жаль. Но вы делаете успехи, раз смогли заговорить об этом. Драко? — Даже не знаю, — он пожал плечами. — У меня было счастливое детство. Я помню, как отец брал меня с собой на тренировку «Коршунов», когда мне было восемь. Наверное, это мое счастливое воспоминание. Или нет, мы с родителями часто прогуливались в саду, и я чувствовал себя счастливым. Или зимой, когда за окном метет метель, а в комнате так уютно: трещат дрова, и эльф-нянька рассказывает сказку, а ты кутаешься в пуховое одеяло и засыпаешь. В общем, я не могу определить, какое воспоминание самое счастливое. — Драко, — Грейнджер улыбнулась, — это же прекрасно, что у вас так много счастливых моментов! Он кивнул. Конечно, можно было ответить, что мрак последних лет перечеркнул все то доброе и светлое, что было в детстве. Или что он отчаялся и забросил даже попытки радоваться таким простым вещам, как сад, камин, пуховое одеяло или добрая сказка — и это было бы неправдой, ведь в последнее время эти маленькие радости возвращались. — А вот мое счастливое воспоминание связано с Драко и мистером Теодором, — выпалил Забини. — Нас пригласили на день рождения к Теодору, и отказываться было бы невежливо. Поэтому маме пришлось отменить встречу со своим новым женихом и идти со мной к Тео. Конечно, потом они все равно встретились, но в тот день мама была только моя! И у меня появились новые знакомые, я смог пообщаться хоть с кем-то, кроме бесконечно сменяющихся нянек. Драко вздохнул. Он вспомнил тот день, когда Блейз, сжимая кулачки, рассказывал о новом женихе матери им с Тео, двум, по сути, незнакомым мальчишкам. И сейчас в голосе Забини слышались те же злые слезы, словно ему вновь было шесть лет. — Блейз, я тоже помню этот день. Я и не знал тогда, что встретил одного из лучших в мире друзей. Драко хотелось хоть как-то поддержать Забини, на которого снова нахлынули детские воспоминания, и далеко не все они были приятными. Мать Блейза пыталась дать ему все игрушки, армию нянек, поваров, которые трудились, не покладая рук. Но самого ценного — внимания и общения — она ему так и не дала, посчитав лишним и непрактичным. Драко неоднократно пытался представить себя на месте Блейза и не мог, настолько он привык к беседам с отцом и матерью. — Блейз, мне так жаль, — сказала Грейнджер, и в глазах ее блеснули слезы. Вероника и Аманда тоже погрустнели и теперь с сочувствием смотрели на Забини. — Ну да ладно, это все в прошлом. Сейчас у меня есть замечательные внимательные друзья, и я не позволю им грустить, — он улыбнулся, явно стремясь показать, что у него все хорошо. Они сидели, пили чай, ели бисквит, болтали обо всем сразу и ни о чем конкретно, и Драко поймал себя на мысли, что он, пожалуй, счастлив. Аманда ушла первой, за ней откланялись Джаред с Вероникой. — Драко? — Забини осторожно толкнул его. — Может, и нам пора? — Блейз, отстань. Мне в кои-то веки хорошо и спокойно. Грейнджер, сидевшая напротив, улыбнулась. — Это лучшее, что я могла представить. Драко, вы делаете успехи, — тихо произнесла она. — Вы справляетесь с адаптацией. Мне приятно видеть, что вы проявляете эмоции в ответ на рассказы других участников, у вас появляются интерес и сопереживание. Это хороший знак. — Спасибо, мисс Гермиона. И все же, вы ни слова не сказали о своем воспоминании. — О моем? — Грейнджер выглядела удивленной. — Если помните, на первом курсе во время Хэллоуинского вечера из подземелий вырвался тролль. В тот вечер я поняла, что у меня есть друзья. Правда, теперь это воспоминание омрачено ссорой, но я помню, каким теплым и светлым было то чувство. Она с тоской посмотрела в окно, за которым стремительно гас день. Забини едва ощутимо ткнул Драко и поднялся, чтобы пересесть в соседнее с Грейнджер кресло. Драко подавил тяжелый вздох, но тоже переместился ближе к ней. — Не грустите, мисс Гермиона, — Забини осторожно коснулся ее плеча. — Хотя бы не в ваш праздник. Драко тоже хотел что-то сказать, но все слова казались тяжелыми, глупыми, лишними — неподходящими. Так что он просто молча сидел в соседнем кресле, ощущая волны тепла, расходящиеся от Грейнджер. Драко, словно вампир, питался ее искренностью и добром, дружелюбием и отзывчивостью, пытаясь понять, каково это — быть таким, и изменится ли что-то, если он сам воспитает в себе эти качества.