Ледоруб и верёвка

      Анна поймала сестру, когда она шла на утреннее совещание министров, обвила руками её талию, прижалась всем телом и принялась покрывать поцелуями тонкую шею, поднимаясь выше, подобралась к слегка приоткрытым в ожидании губам и завершила своё маленькое путешествие победным поцелуем. Эльза отвечала, как бы нехотя уступая её неудержимому натиску. На королеве было строгое платье, слишком плотное, чтобы почувствовать что-то сквозь него. Зная маленькие шалости принцессы, она оделась так, чтобы министры не могли заметить, как её тело реагирует на прикосновения любимой… сестры. Всё закончилось так же внезапно, как и началось — Анна расплела кольцо рук, прервала поцелуй и отстранилась. — Теперь иди к своим министрам и государственным делам, и поскорее возвращайся. Я буду ждать, как паинька, ведь у нас сегодня будет романтический вечер? — Обязательно! — Эльза проводила сестру нежным взглядом, когда та, пританцовывая, заспешила прочь выбирать себе наряд, в мечтах о том, как они скроются от всего мира за запертой дверью и на них будут лишь тонкие платья… Королева подошла к зеркалу, поправила причёску, одёрнула примятую одежду, застегнула воротник и отправилась дальше. Её дежурная улыбка светилась намного заметнее, чем она хотела. Кажется, сегодня совещание не удастся — со вчерашнего вечера она не могла думать ни о чём, кроме Анны, водопада её волос, вкуса её губ, тепла её рук…       Никто не заметил, как от приоткрытой двери по-кошачьи бесшумно отпрянул и скрылся за тяжёлой портьерой Кристофф. Он подождал, пока шаги затихнут в коридоре, и покинул своё убежище. Его лицо горело, пульс дёргался в висках, ноги слушались плохо, и его заметно шатало. Стараясь никого не встретить в таком состоянии, он пробрался к выходу. К счастью, Анна ушла в свою комнату, а немногочисленные слуги и гвардейцы были слишком заняты своими делами, чтобы обращать на него внимание. Ни слова ни говоря, он оседлал Свена, и направил его в сторону леса. Старый друг сразу понял, что что-то не так, и потрусил по тропинке. Углубившись достаточно далеко, Кристофф похлопал оленя по холке, предлагая остановиться, сполз на землю, и, зарывшись в знакомую с детства шерсть, дал волю рыданиям.       Даже таким неотёсанным мужчинам нужны друзья, которые не будут смеяться над их слезами. И которым можно всё рассказать. Кристофф говорил, а Свен внимательно слушал, иногда издавая сочувственные звуки и качая головой. Правда, нельзя сказать, что он вполне разделял чувства друга — в глубине души он надеялся, что Анна больше не будет стоять между ними.       «Я думал, это всё из-за того Рождества, когда я вытащил этого дурацкого Флеминграда. Вёл себя, как последний идиот. Правда, не понимал, что с принцессой нельзя, как дома у троллей. Я же так привык. Может, тогда всё и началось, а может и раньше. Наверно, да. С самого начала, когда она бросилась спасать сестру от Ханса. Я тогда думал, ну, они же родные сёстры и так давно разлучены, им надо побыть вместе. И ведь тогда она меня так целовала. Она же любила меня тогда. Я даже думал, что мне позволят жить в замке. Не сердись, пожалуйста. Понимаешь, человек, которого любит принцесса, не может жить в хлеву. Как ты себе представляешь романтический вечер в хлеву? Все же смеяться будут. Конечно, мне наплевать, но ведь смеяться будут над ней — это другое. Жених принцессы — и в хлеву. Размечтался.       Теперь это не важно. Всё ушло. И знаешь почему? Она любит Эльзу, а я ей больше не нужен. Потому что она её любит не просто, как сестру или королеву. Она её любит, как мужчину, если ты понимаешь, о чём я говорю», — Свен, похоже, не вполне понимал и смотрел удивлёнными глазами. Для него эти материи были в диковинку.       «И та вполне отвечает ей взаимностью. Я сегодня зашёл в необычное время, очень хотел её видеть. Вот, увидел. Если б ты знал, как я теперь её ненавижу. Не Анну — её я люблю, как прежде, даже, наверно, ещё больше. Это так больно! Другую, Эльзу. Почему Ханс её тогда не убил? Нет-нет, это я сгоряча сказал, — Кристофф сам испугался своих слов, — Я не желаю зла королеве. Я не Ханс. Ведь она сестра Анны, это бы разбило ей сердце. А я хочу, чтобы она была счастлива. Пусть и без меня. И всё же, я должен как-то ей отомстить… Конечно, это бессмысленно, так что ж. Моя жизнь без неё тоже бессмысленна. Но мне нужно сделать хоть что-нибудь, может быть, станет чуть легче. Едем.»       Они вернулись в Эренделл, Кристофф впряг Свена в сани, взял верёвку, два ледоруба, и они отправились на Северную гору. Ледяной дворец возвышался над пропастью, сверкая в лучах солнца, величественный и прекрасный, как сотворившая его королева. Кристофф оставил друга с санями поодаль, а сам пошёл ко дворцу, но стучать не стал. Вместо этого он полез по стене, с наслаждением вонзая в неё лезвия своих топоров. Когда привлечённый звоном Зефирка высунул свою удивлённую морду, он уже добрался до балкона и скрылся на втором этаже. Пинками согнав вниз мельтешащих под ногами снеговичков, он обрушил лестницу, чтобы никто не мешал, затем вышел на балкон и полез на самый верх дворца. Там он закрепился на верёвке, чтобы не упасть с крутой скользкой крыши. Отсюда открывался потрясающий вид на окружающие горы. Далеко внизу искрился фьорд. Порыв ветра сорвал с головы шапку и растрепал волосы. Его ледяное дыхание вновь напомнило Кристоффу соперницу. Он усмехнулся и со всего размаха ударил киркой в основание шпиля. Лёд вздрогнул. Металл отозвался звоном. Холодные брызги хлестнули по лицу. Нескольких ударов хватило, чтобы главный шпиль упал, проскользил по крыше и разбился на куски. Проследив его путь довольным взглядом, Кристофф принялся методично долбить крышу, посмеиваясь над Зефиркой, который бессильно рычал и извергал проклятия далеко внизу. Никогда ещё привычная работа не приносила ему такой сладострастной радости. Он был мастером своего дела, и к вечеру стены второго этажа почти сравнялись с полом, а вокруг дворца громоздились кучи ледяных глыб. Но на этом ему пришлось остановиться — продолжать, не встретившись лицом к лицу с разъярённым стражем, было невозможно. Впрочем, ему было достаточно и этого.       Кристофф затаился, подождал, когда снежному монстру надоест торчать, озираясь, в дверях, спустился, тихонько загрузил сани льдом доверху, выбирая такие куски, чтобы их происхождение ни у кого не вызывало сомнений, и двинулся в обратный путь. Бросив прощальный взгляд назад, он остался вполне удовлетворён: великолепное творение Эльзы теперь представляло собой живописные руины.       Лихо скрежеща полозьями по брусчатке, Кристофф и Свен влетели во двор замка и припарковались у самого крыльца. Кристофф выпряг оленя и сел верхом, в последний раз оглядывая замок. На мгновение взгляд задержался на часах и ему захотелось повеситься прямо под ними, чтобы Анна увидела это и поняла, как он её любил. Может быть, она даже пожалеет о том, кого она потеряла. И заплачет. Он явственно представил себе Анну, её милое личико, такое любимое, её широко раскрытые глаза и звонкий голосок… «Какой дурак!» — с досадой и раздражением произнёс этот голос в его голове. Сцену дополнила Эльза, приказывающая отправить его на проклятое кладбище для самоубийц, и ему пришлось признать эту мысль слишком наивной и глупой.       В королевском покое дрогнула занавеска и в окне появилась Её Величество, привлечённая грохотом. Она осмотрела двор и что-то сказала. Из-за её плеча выглянула Анна. Девушки были в изящных вечерних платьях, на лицах играли отсветы свечей. Вид их растрёпанных волос заставил сердце Кристоффа сжаться. Он выпрямился, стараясь навсегда запомнить Анну такой прекрасной и такой далёкой. Злорадно отметив про себя, что романтический вечер он этим влюблённым подпортил, с достоинством и грацией короля эльфов он кивнул дамам на прощание и выехал за ворота мимо растерянных гвардейцев, которые никак не могли взять в толк, что это всё значит, и как они должны поступать. В уставе ничего подходящего сказано не было. Отъехав так, чтобы его не было видно, он погнал оленя во весь опор, и на рассвете они прибыли в Рисёр.       Город ещё спал, только в порту готовилось к отправке торговое судно. Из разговора матросов Кристофф понял, что они остановятся на Южных островах. Так ему посчастливилось наполнить каким-то смыслом ещё один день своей жизни. Королева не могла всерьёз наказать Ханса, потому что это был бы явный casus belli, но теперь он это исправит. Конечно, не ради неё — из-за Анны, которую Кристофф считал оскорблённой. Плевать, что он не ровня Хансу, да и в ратном деле принц наверняка искуснее. Тем лучше — может быть, этот подлец положит конец его страданиям.       Он договорился с капитаном, и к полудню они со Свеном сошли на Южных островах. Кристофф оставил оленя в лесочке, окружавшем столицу, а сам пошёл искать принца. Целый день ему пришлось провести в дозоре, наблюдая за королевским дворцом. Наконец под вечер Ханс выехал верхом и направился по оживлённым улицам к дорогой гостинице в центре города. Здесь Кристоффу пришлось прождать ещё довольно долго. Он уже начал терять терпение, когда, наконец, далеко за полночь довольный принц вывел своего коня из гостиничной конюшни и поехал шагом, погружённый в свои мысли. Он только что побывал у Марселы, прелестной француженки, невесть каким ветром занесённой в эти края. По меньшей мере семь его братьев пытались добиться её благосклонности, но овладеть её сердцем (и не только) удалось ему. Да, в любовных делах Ханс мог дать фору любому из братьев, и сейчас упивался своим превосходством и ехал медленно, стараясь растянуть послевкусие победы. Дома всё было не так приятно.       На одной из тёмных безлюдных улиц, освещённых лишь парой тусклых фонарей, воздух прорезал тихий свист и какая-то сила рванула принца из седла назад. Он успел развернуться и сгруппироваться в воздухе, поэтому отделался лёгким ушибом. Конь шарахнулся прочь. Ханс грязно выругался, поминая братьев, которые запретили ему брать своего скакуна, подсунув пугливую клячу, и ловко сбросил опутавшую его верёвку. К нему приближался какой-то парень, сжимая в руках кирки. Его лицо показалось принцу смутно знакомым. Как будто он видел его мельком когда-то давно, но он не мог вспомнить, кто это.       Впрочем, враждебность его намерений сомнений не вызывала. Ханс выхватил меч и, вращая оружие, стал наступать на противника. Кристофф понял, что просто не будет. Свену, наверно, придётся плохо одному в чужой стране. Жаль. Надо было оставить его дома. А сам он, похоже, отсюда уже никуда не уйдёт. Его это устраивало, но он не собирался становиться лёгкой добычей. Одним топором он отбил меч, а другим попытался нанести удар в голову. Принц отскочил и сделал молниеносный выпад. Ледоруб оказался быстрее и клинок не достиг цели. Ответный удар Хансу удалось отбить. Ещё чуть-чуть и лезвие соскользнуло бы на рукоять, лишив Кристоффа оружия. Но этого не случилось. Похоже, удача была на его стороне и поединок продолжился. А может быть ему помогала ярость и жажда наказать того, кто пытался убить его любимую. Пусть она и потеряна для него навсегда, его любовь была с ним, выжигая изнутри безумным огнём и бросая вперёд под удары стального жала.       Ханс думал, что имеет дело с обычным грабителем, но внезапно фонарь осветил лицо его противника, и принц увидел в нём такую отчаянную решимость и безумную готовность умереть, никак не свойственную этой публике, что ему стало страшно, и, когда один из ударов врага почти достиг цели, он швырнул в него свой тяжёлый меч и бросился бежать. Кристофф увернулся, догнал его и ударил по голове, в последнее мгновенье повернув ледоруб боком. Он стоял над оглушённым принцем и в который раз за последние дни чувствовал себя полным идиотом. Да, он не Ханс и не может убить безоружного человека, даже такого негодяя. Теперь ему придётся быстро убираться с островов, а не то его, пожалуй, поймают и повесят, как разбойника. Такая бесславная кончина его совсем не привлекала. Он затолкал принца в какую-то бочку, засунул туда же меч, свернул свою верёвку и отправился в лес, где оставил верного друга.       Свен обрадовался, запрыгал и не успокоился, пока не облизал ему всё лицо. Они вышли на берег. Прохладное северное море плескалось прибоем у ног, но добраться отсюда до Эренделла вплавь нечего было и думать. Познаний Кристоффа в географии было недостаточно даже для того, чтобы правильно определить направление. Если б он был один, он бы, пожалуй, рискнул, но ведь олень непременно увяжется и утонет, а этого он допустить не мог. Они рассеянно брели вдоль берега, пока не заметили мерцающий вдалеке костёр. Подойдя поближе, Кристофф увидел старого моряка, который грелся у огня. Неподалёку на волнах покачивалась большая лодка с парусом. Если удастся договориться, они спасены. — Здравствуй, отец, — произнёс он, подсаживаясь к костру, — можешь отвезти нас в Э-э… куда-нибудь подальше. — И тебе не хворать. Что ж не отвезти, коли гро́ши есть. Куда захочешь. Кристофф достал мешочек с монетами. С тех пор, как он стал официальным поставщиком льда для Эренделла, ему платили жалованье, по большей части новыми золотыми монетами с профилем молодой королевы. И теперь ему ужасно захотелось от них избавиться. Он тщательно отобрал все старые монетки, а новые сгрёб в кучу и передал моряку. — Да за эти деньги я тебя хоть в Америку доставлю! — усмехнулся тот, — Если не боишься. — Я ничего не боюсь, но в Америку не надо. Давай всё же поближе. Кристофф не без удовольствия отметил, что моряк надкусил королеву на монете жёлтым зубом. Потом посмотрел на парня спокойным проницательным взглядом и произнёс: — Любовь, видать, не сложилась… Что ж, я знаю одно место. Там у меня хороший приятель живёт, он тебе поможет себя вернуть. Только с оленем туда не получится — не выдержит олень. Вот что: мы его пока у другого моего приятеля оставим. Потом оклемаешься — заберёшь. И, заметив сомнение в глазах Кристоффа, добавил: — Не бойся, не съест. Он и сам мяса не ест, и другим не даёт. И другу твоему там хорошо будет среди своих. Я, знаешь ли, кого попало не посоветую. — Ладно, была не была, — решился Кристофф, подумав, — мне всё равно без неё не жить, пусть хоть у Свена всё будет в порядке.       Они погрузились в лодку и отчалили, взяв курс на северо-запад. Кристофф оглянулся на берег и удивился: от костра не осталось даже углей. «Верно, не заметил, как он его залил.»       Приятель моряка оказался неожиданно молодым парнем с плоским лицом и раскосыми глазами. Олень сразу проникся к нему доверием, но никак не хотел отпускать Кристоффа. — Прости Свен. Мне правда нужно уехать. Но это ненадолго, я вернусь за тобой, обещаю! — его голос предательски дрогнул. Он был вовсе не так уверен, что вернётся. Скорее, наоборот.       Наконец они расстались. Кристофф смотрел на стоявшего на берегу друга, пока тот совсем не скрылся из виду. Когда они огибали Скандинавию с юга, моряк взял очень близко к берегу, сославшись на течение. Мимо проплывал знакомый фьорд, Кристофф различал Эренделл и замок, вглядываясь до боли в глазах и в сердце, и пытаясь унести с собой каждую частичку прошлого, которое он тщетно пытался забыть. — Подзорную трубу дать? — Не надо. — Правильно. Может, ты сюда ещё вернёшься. Мало ли что случится. — Не думаю. Да и королева меня теперь, небось, повесит. — Поначалу никто не думает, а потом понимаешь, что всё совсем не так, как казалось — усмехнулся моряк, поворачивая от берега, — А королева здесь необычная, никто не знает, что она надумает.       Кристофф ничего не ответил. Он сел и сунул ноги под скамью, наткнувшись на что-то. Послышался жалобный звон. Парень нагнулся, вытащил из-под лавки валявшуюся там гитару и провёл большим пальцем по струнам. Строй был ему незнаком, но постепенно он освоился, перебирая струны, пытаясь излить в звуках переполнявшие его чувства. Старик покачал головой: — Тоскливо тебе, однако. Это понятно. Но так только хуже будет. Держи-ка руль. Здесь прямо. А музыку сейчас лучше пожёстче.       Он взял инструмент, ударил по струнам так, что они слегка задребезжали, и над волнами взвился хриплый вой морского волка по несбывшейся когда-то любви. Он разрывал душу на части, но смыкал их снова, сплетая хитрыми узлами, делая сильнее и крепче. И вот уже молодой голос подхватил припев, вливаясь в песню своей болью, и наполняясь взамен её надеждой.