А сейчас вырви мне зубы.
Их так много, доктор Борис. Мне страшно, а они повсюду. Каждое утро нахожу новых паразитов, которые медленно отравляют меня и уже давно свели на нет мою жизнь. Где? Там, где были вчерашние, которые вы вырвали. Возле тех, что вы всегда оставляли — кажется, они называются «постоянными». Многие находят уютные местечка под моим языком, иногда даже над ним. А? Это называется «небо»? Спасибо, доктор Борис, теперь буду знать. Они находят все больше и больше места у меня во рту, с каждым днем, с каждым утром их все больше и больше. Там становиться тесно… Мне нужно больше зубной пасты. И анестезии.Прошу. Удели время моему больному рту.
И так каждое утро. Каждый день новая порция незваных гостей в моей ротовой полости. Ко всем детям приходит ночью Санта Клаус и приносит подарки, да? Я думаю, у него нет времени на меня и он попросил Зубную Фею позаботиться о маленьком Бенди. Знаете что, доктор Борис? Скажу вам по секрету: кажется, она меня ненавидит. Пусть отказывается принимать мои зубы — в этом я ее отлично понимаю — но разве обязательно было меня проклинать? Проклинать так жестоко? Зачем? За что? Я не могу этого понять.Часы показывают полпервого! Ура! Мы идем вырывать зубы!
После того, как ежедневная «чистка» закончена, я сижу с набитым ватой ртом (не беда, вата — не зубы, терпеть можно)и смотрю на вас, доктор Борис. Вата отдает металлическим привкусом, к которому я давным давно привык, а я смотрю, как вы отмываете оборудование от моей крови, слюней и… И внезапно осознаю. Осознаю, как сильно хочу попросить вас вернуть мои старые зубы. Да, именно сейчас. Те, что с воспоминаниями о забытых годах.Верни их, здесь как раз освободились места для них.
Это звучит как бред, но сейчас это кажется мне настолько возможным, будто я говорю не о кусках эмали, а о пыльных кассетах. Дайте мне их, верните на свои места. Я верю, что тогда я вспомню, каково это — начинать день с тридцатью двумя зубами во рту. Это все, чего я хочу. Меня абсолютно не интересуют воспоминания о моей «семье». Разве я могу назвать Джоанну и Генри Силливижн своими мамой и папой после того, как они оставили меня здесь? Разве настоящие родители поступили бы так? Нет, доктор Борис. Так поступить могли только предатели.«Это для твоего же блага, дорогуша.» Ха. Могли напрямую сказать, что им не нужен неполноценный ребенок.
Вот почему я не испытываю теплых чувств, когда мелькают вспышки воспоминаний… Черт, как они похожи на хирургические лампы — так же больно бьют в глаза, так же назойливо напоминают о деньках, проведенных с этими лживыми людьми, среди их лживой любви. Я не нуждаюсь в этих воспоминаниях, доктор Борис, сейчас они вызывают только раздражение. Впрочем, как и зубы, хирургические лампы, но без последних никак.Поздно вставлять старые. Я слышу, как прорезаются новые.
Я не нуждаюсь ни в чем, доктор Борис. Кроме вас. Вы поддерживаете меня с того самого дня когда я узнал, что в моей жизни началась черная полоса. Самая что ни на есть черная. Чернее и быть не может. И она только еще больше растекается вязкими, чернильными потеками… Я восхищаюсь вами и даже не пытаюсь этого скрыть: вы совсем не собираетесь меня бросать. А кому, как не вам, знать, насколько я обречен. В какую бесповоротную ситуацию я попал и насколько кончина моя неотвратимая.Ты ведь знаешь, что это бессмысленно и ни к чему не приведет.
Ваша безграничная доброта, заставляет меня чувствовать себя виноватым, доктор Борис. Разве вы никогда не задумывались о том, что могли бы по-настоящему помочь другим? Тем которых еще можно спасти, тем у кого еще есть надежда и шансы на светлое, полноценное будущее? Я знаю. Вы должны были задумываться. Хоть раз. Но тогда я не понимаю.Почему ты продолжаешь это делать?
Зачем вы заботитесь о мне? Ваши старания пусты и бесплодны. Тратите время впустую и не собираетесь это прекращать.Ну и пусть. Это в моих интересах. И, видимо, в твоих тоже. Просто продолжай вырывать мои зубы.
Единственное, что приносит каждое утро моей жизни, каждая «чистка» и каждая наша встреча, это наши совместные слезы. К своим я давным-давно привык, доктор Борис — совсем не замечаю мокрые дорожки на моем лице и потом секунду-две искренне удивляюсь: «Почему мои руки мокрые? Я же просто дотронулся к щекам.» — но к вашим слезам… Никогда. Никогда не смогу привыкнуть. Когда ваши широкие плечи обрывисто вздрагивают, ваши добрые, такие заботливые и теплые глаза становятся влажными… Да, доктор Борис, я успеваю это замечать, прежде чем вы торопливо оставляете меня одного в кабинете. «Нужно помочь Алисе»? Ну-ну. Она, вроде, довольно опытная медсестра и отлично справляется сама.Кого ты обманываешь? Все все прекрасно понимают.
Тогда я начинаю серьезно задумываться: не было бы лучше, если бы я заснул вечным сном? Уж один укольчик я бы вытерпел: разве это большая цена за покой и место на больничном кладбище? Там, среди остальных умиротворенных, среди остальных никому ненужных людей.Ведь, когда не станет меня, тогда… Тогда зубы перестанут расти. Тогда не будет твоих слез. Не будет. Ведь так?.. Здорово я придумал, правда?
А может… А может, я ошибаюсь? А может, в кои-то веки я — такой безнадежно больной — кому-то да и нужен? Скажите мне, доктор Борис. Скажите, только честно и без шуточек… Я вам нужен?Только будь честен. Я не против.
А я не сплю нормально, доктор Борис. Я просыпаюсь ночами и тяжело дышу, прислушиваюсь к сердцу. Оно уже давно пытается пробить ребра и сбежать подальше от моих кошмаров. Не мне осуждать этот кусок мускулов… Думаю, когда-то добьется своего — я довольно хилый на вид, не думаю, что мои ребра прочные. Кошмары надолго заседают в моей памяти, долго не улетучиваются, не дают моему сердцу уняться.Они напоминают мне о том, как сильно я боюсь тебя потерять.
Это страшные сны, доктор Борис. В самом начале вы пропадаете и крошка-Бенди остается один-одинешенек среди пугающей бесконечности, где нет ничего и никого. Ничего и никого, кроме мерзкой, густой, черной массы, которая достигла уровня моих острых колен. Это моя черная полоса. И с каждым новым сном она становится все больше и больше. В последние несколько раз, она уже касалась моих локтей. Я слышу, как прорезаются новые зубы, и с ужасом осознаю, что нуждаюсь сейчас в «чистке», как никогда прежде. Я пальцами забираюсь себе в рот и пытаюсь голыми руками вырывать эту заразу. Конечно, без должных приспособлений это в разы неприятнее, но сейчас меня это совсем не волнует. Я выдергиваю зубы и это длится вечность, ведь они продолжают расти, а на их место приходят все новые и новые. Новые и новые. Новые и новые. Снова и снова. Опять. Опять!Вырывать как можно больше! Как можно быстрее! Ну же!
И как бы упорно я не старался избавляться от них, это не давало должного эффекта. Я уже почти захлебываюсь в чернилах, собственной крови и слюнях, но их становится только больше с каждой минутой. Наконец, я сдаюсь, принимая свою участь, и делаю то единственное, что мне остается: зову вас на помощь. И зову так громко, как могу, пока глотка не исцарапается, а дыхание меня не предаст. Но, увы, вы не придете. Раз. Я не могу закрыть рот, иначе язык превратится в фарш. Два. Мне кажется, или там, в моей глотке? Три. Они начали расти на моих щеках и подбородке. С внешней стороны. Четыре. Я слышу их на висках и лбу. Кажется, даже за ушами. Пять. Они переместились на мой затылок, шею и теперь растут вдоль позвоночника! Шесть. Мои плечи… теперь белые и гладкие. Их будто облепили бусинами из фарфора. Семь. Мои ребра, они…Кто-нибудь, вырвите мои зубы, пожалуйста…
Ежемесячная «чистка» — самая важная и длинная. Неприятная. Длится где-то полтора часа. Вы опять встречаете меня своей ласковой улыбкой, доктор Борис. Но я вижу, как ваши глаза переполнены пыльной грустью. Вы опять приглашаете меня на операционное кресло своим вежливым жестом, доктор Борис. Но я вижу, как зловеще блестят инструменты, подготовленные специально для меня.Скажи: «ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА»
Ох, твои руки у меня во рту. Я пытаюсь не думать об этом и мысленно отсчитываю секунды к концу этой пытки. Когда они уже наконец покинут мой рот. Раз-два. Раз-два. Они никогда не уберутся… Твои руки, у меня во рту. Раз-два. Раз-два… Они никогда не уберутся! И я сейчас не только о руках! Сжимаю свои мелкие кулаки от бессильной ярости, слышу как на зажмуренные глаза наворачиваются слезы. Горько и обидно.Ты говоришь, что все хорошо. Ты говоришь, что все скоро кончится. Продолжай и дальше лгать. А я буду продолжать и дальше делать вид, что мне от этих слов легче.
И я себя сдерживаю, сжимая кулаки уже не от ярости и боли, а от напряжения и силы воли. Прокручиваю в голове свою извечную мантру: «Когда все закончится, клянусь — клянусь! — открою я рот и прокричу громче, чем когда-либо!» Я прокричу! Все до последней молекулы, до последней капли, до последнего зуба! Все свои мысли, все свое возмущение, всю свою боль. Все свое бесконечное «ААА!» Да, это капризно! Да, это незрело! Но я поклялся это сделать! И если мне от этого хоть немного полегчает, я непременно сделаю это! Нет. Я не сделаю этого. Меня сдерживают мысли о твоих слезах, причиной которых станет мое безрассудство и ребячество. Не волнуйся, я не сделаю этого. Даже если взамен навсегда забуду разницу между «новыми» и «постоянными» зубами. Даже если вспомню, каково это — начинать день с тридцатью двумя зубами во рту. Я не увижу лишний раз твои слезы, чего бы это мне не стоило. И вот, я лежу на койке, доктор Борис, а вы сидите рядом. Ежемесячная «чистка» только что закончилась и мы, изрядно уставшие, отдыхаем пять минуточек в вашем кабинете. Я вас не вижу — мои глаза завязаны, они долго отвыкают от света мощных хирургических ламп — но я вас чувствую. Чувствую, как вы неуклюже, но так заботливо и нежно перебираете мои волосы своей огромной рукой. Она еще немного влажная и холодная — вы только что закончили отмывать инструменты от моей крови. И как же приятно ощущать ее прохладное касание на своем лбу, который, по ощущениям, просто горит от завышенной температуры и пульсирует от боли. Все же было бы странно, если от этой болезни не страдала бы голова, правда, доктор Борис? Я помню, как давно мы отдыхаем. Я помню, сколько времени прошло. Ровно через тридцать секунд, закончатся эти пять минуточек. Ровно через полминуты, ты уйдешь. Как всегда заботливо напомнишь, чтобы я не забыл позвать Алису — она отведет меня к палате. Двадцать секунд. Я боюсь, доктор Борис. Я знаю, что вам нужно идти, я знаю, что другие тоже нуждаются в вас и вашей помощи. Десять. Я должен быть сильным и отпустить вас, но… Шуршит докторский халат — это вы обернулись, чтобы посмотреть на часы. Сами не подозреваете, что сделали это поразительно «секунда в секунду». Вы так прекрасно ориентируетесь во времени. Мне нужно считать каждое мгновение, а вы просто чувствуете это.Прости, крошка Бенди, но мне нужно идти. И на счет «три» тебе нужно уйти! Раз… два… Не забудь позвать Алису.
Ваш голос дрогнул на последнем слове. Это я, доктор Борис, схватил вашу руку своей собственной — такой слабой и хрупкой, на фоне вашей.Нет. Ты заставил меня осознать ошибку.
Требовательно тяну ее на себя, помогая уже второй рукой.Я ведь боюсь остаться без тебя.
И вы не совсем не сопротивляетесь, Доктор Борис. Молча садитесь назад в кресло, опять неумело зарываетесь пальцами в мои волосы. Так хорошо… Я слышу, как твои руки дрожат, а пальцы совсем запутались в моих прядях волос. Капля с глухим звуком падает на койку немного выше моей головы — а кажется, будто прямо возле уха. Досадно закусываю губу, ведь осознал то, что натворил.О, Дьявол, ты снова плачешь…