Сочетание

 Я вальяжно развалился на диване, закинув ноги в шнурованных ботинках на спинку, упираясь ступнями в стену. Дым что я выпускал плавно течет по воздуху, захватывая пыль и чертя невообразимые узоры, а после исчезает. Ты уже с минут десять напряженно смотришь на меня, пока я нахожусь в какой-то прострации и курю уже пожалуй десятую. О да, я быстро курю. И часто. Иногда я курю травку. Твои голубые, почти серые, но все же ближе к белому глаза томно провожают дым. Знаешь, мы с тобой довольно разные внешне, хоть и идеально подходим друг-другу. Оба любим помолчать, оба не любим людей. Странное мы сочетание. Ладно, мне по профессии их надо любить, но желательно мертвыми. Можно некромантию назвать профессией? Или это всего-то прибавка к тому, что уже есть? Это не выбирают, точно так же как и цвет кожи, как ориентацию. Но мне нравится. Ты встаешь и отбираешь у меня сигарету, зажимаешь в своих розовых губах, что так выделяются на бледном лице и садишься возле меня. Я же закидываю ноги тебе на колени, а ты их спихиваешь, затягиваешься дымом и наклонившись, выдыхаешь его мне в губы. Я не игнорирую такую провокацию, притягиваю тебя к себе, грубо сжимая крепкой и слегка мускулистой рукой твои седые волосы и целую. Грубо. Страстно. Прокусывая твои чертовски тонкие, словно женские губы. Поцелуй с оттенком крови меня возбуждает, и ты делая последнюю затяжку, кидаешь окурок в открытое окно, где весело поют птицы, зеленеет трава и светит солнце. Но с какого хера меня волнует погода, когда рядом ты? Чуть более худой, чуть более хрупкий.. С таким женственным лицом, но такой сочной задницей, которую уже секунд пять ничего не скрывает, а твои до одури обтягивающие джинсы с трудом спущены до колен. Ты усаживаешься мне на колени, гладишь по торсу, нежно проводишь своими тонкими пальцами по ожогу и слабо размахнувшись бьешь меня под ребра. Люблю твои игры. Джинсы уже отлетели в сторону, а белье ты не носишь класса с десятого. так же как и я. А собственно зачем? Ведь чаще всего ты вжавшись в стену скулил и просил меня быть более нежным. О да, я скучаю по школе. По временам когда мы прятались от людей, а сейчас я люблю показывать что ты мой. Об этом свидетельствуют многочисленные укусы, порезы, засосы и синяки по всему твоему телу, твои стертые в кровь коленки тоже мне много о чем говорят. Например о том, что ты моя подстилка. Интересно, ты знаешь насколько ты, черт возьми, важен для меня? Но думаю, сейчас, пока твой рот занят моим членом ты явно не думаешь о том, о чем думаю я. Но за эти минуты мне же надоел твой горячий рот. Я вновь целую тебя, протянув за волосы к своему покрытому шрамами лицу. О боги, как же ты любишь меня?! Одноглазого парня, который только и думает о том, чтобы перепихнуться с тобой, или с той девушкой, или с тем парнем.. Если ты вообще меня любишь..  Отстранившись, ты насаживаешься на мой член и прогнувшись аки кот, стонешь. Детка, ты раздолбан мной, не притворяйся. Я озвучиваю это и ловлю твой злой и задорный взгляд. Блять, я схожу от тебя с ума уже лет шесть. А может и больше. Именно ты мне помог выжить и не загнуться от моих истерик. Мне так нравится что ты скажешь на мне, делаешь вид что ты главный. Но нет, ты сам знаешь что с тобой мы равны. И все же я дам тебе почувствовать себя доминирующим в наших странных отношениях. Я люблю тебя, гребанный ты задрот! Именно это я и говорю тебя, кончая в тебя, хоть ты меня уже больше чем сто раз просил меня так не делать. Ты уходишь из комнаты, я же надеваю штаны, обуваюсь и проваливаю к ебеням.  Я люблю кладбища. Они такие тихие, особенно когда сюда не приходят отмечать какие-то глупые праздники. Самое главное тут, как я считаю это запах - запах трупного яда. Тут все пропитано смертью. А если верить чутью, то где-то здесь прикопана еще свежая мадам. Табличка гласит что ей двадцать. И верно, умерла она вчера, а сегодня, провев свой цирк ее родственники уже напиваются где-то. Не самым сложным заклинанием поднимаю девчонку из могилы. Не знаю как это работает, но она будто проходит сквозь гроб и сквозь землю, не пачкаясь ни разу. Девчонка еще не успела испортиться, да и сейчас она как живая, стоит у своей могильной плиты, улыбается мне, вероятно хочет поговорить.. но ведь поднятые зомби не могут говорить. Я могу прочесть их жизнь если захочу, но от нее мне надо всего одно. Вжимая немертвую в ее же надгробье раздеваю ее. Есть ли смысл ублажать зомби? Не знаю, не проверял чувствуют ли они удовольствие. Почему-то я счел что трахать труп и оправдывать одно из стереотипных "некромант - некрофил" сейчас разумно, я ведь не хочу изменять своему.. Своему кому? Ох, не суть. Вдавливаюсь в податливое тело, которое особо не рассмотришь в сумерках, луна скрыта за тучами, звезды соответственно тоже. Есть ли вообще смысл смотреть на тело, если ты его поднял из мертвых, если оно не может мыслить, если оно тебе безразлично? Нахуй надо, честно. Ее грудь скачет особенно сильно, когда я вжимая ее в мрамор вхожу по самые яйца. Иногда на нее попадают блики, от все же временами появляющейся луны. А мне как-то все равно. Закончив свое "грязное" дело я отправляю ее обратно в гроб, все так же используя некромантию. А после смотрю на белое пятно, что приблизившись ко мне почти в упор смотрит со злобой, нахмурив светлые брови, искривив рот в презрении. А я обнимаю тебя и шепчу на ухо о великой любви. О девять богов. я такой идиот. Да, именно так и сказал ты только что. Ты называешь меня некрофилом, трупотрахом, мерзким человеком и в итоге бьешь по скуле. Я не обижаюсь на тебя. Закидываю на плечо, не слушаю возгласы и несу домой, временами шлепая тебя по заднице. Ты в ответ бьешь меня по моей, но не в шутку, как делаю это я, а с размаху, что-то вопя, что-то, во что я не вслушиваюсь.  Дома закидываю тебя на кровать, достаю портвейн и вновь пью. Пью большими глотками, почти не пьянея. Пью так. как делаю это уже месяц. Ты сверлишь меня недовольным взглядом, отправляешь мыться, аргументируя это тем, что от меня несет гнильем. А я ведь знаю что ты врешь. -Знаешь, Турка, а мы с тобой такие смешные. Я могу тебя оскорбить альбиносом, а ты обидишься, тряхнешь седой и спаленной гривой, опустишься на колени и будешь мне сосать. Мне, такому грязному, погрязшему во всякой хуйне, шрамированному уродцу, некроманту, трупотраху и гребанному готу. Странное мы сочетание, - говорю я тебе, уже выйдя из душа и суша свои вороные волосы полотенцем, насмешливо смотря единственным багряным глазом в твои яркие, светящиеся от жизни и такие голубые сейчас глаза. Ты мне улыбаешься и посылаешь нахуй.