Мёртвая вода

      Ветер спутывает твои волосы. Они паутиной окутывают твоё лицо. А ты стоишь нервная, стараешься придержать шляпу рукой и ищешь взглядом его. А ведь зря.       ***Два часа до.***       Я также сидел под бамбуковым навесом и смотрел на бушующее море. Из-за штормового предупреждения купающихся не было, да и на берегу тоже почти никого. Но, что странно, небо было ясное.       Мимо меня прошла весёлая компания и уселась на песке неподалеку. Я ненароком стал вслушиваться в их задорную речь. Русские. Каждый звук родной речи проглатывал, будто утолял жажду. А звуков было много: от обилия матов вкус пива становился горьким. Отвык. Неприятно, но так необходимо… причём всё. Группка женщин в хиджабах с укором поглядывали на новоприбывших и вскоре ушли.       Шторм ещё не начался.       Спустя час мужчины (вначале они показались мне лишь юношами, пока из их беседы не стало понятно, что работают уже давно и продуктивно) разделились. Двое самых громких решили устроить заплыв на скорость, а остальные пошли обследовать сушу, разговаривая и смеясь во весь голос. Я улыбнулся, русские везде будто дома. (Забавно, и когда я перестал отождествлять себя с ними? Когда перестал считать Россию родиной?)       У одного из заплывающих, русоволосого, почти блондина, вся спина была красная и покрыта чешуйками сходящей кожи. У меня самого кожа зачесалась от этого вида: и как ему не больно? А второй, с явной примесью азиатских корней, решил остаться в майке. Небо начало затягиваться тучами, а парни всё ещё плыли. На второй выпитой мной бутылке пива герои приблизились к линии горизонта и лишь тогда медленно начали возвращаться. Я с завистью подумал, что хорошо плавают, причём очень. Когда силуэты перестали походить на маленькие точки вдалеке и стали более различимы, я заметил, что что-то не так, и, поддавшись вперёд, стал внимательнее всматриваться. Фигуры приближались к берегу, но как-то странно. Вскоре стал виден ярко-красный след, тянущийся за русым. Водорослей, отливающих алым, я раньше здесь не замечал, и мне стало не по себе: окрикнуть их не получится — не услышат, а вокруг больше никого не было. Все ушли. Второй пловец не видел происходящего — он давно обогнал друга. Сам я в воду полезть не могу: талассофобия — боязнь моря. Раньше было совсем худо, а теперь могу находиться рядом, но уж точно не заходить внутрь.       Пока я пытался разобраться с кавардаком у себя в голове, светлый несколько раз чуть не захлебнулся. Голова полностью уходила под воду, и казалось — конец! Но он всплывал! Будто зомби из могилы, он вырывался из пучины, чтобы выжить. Второй наконец обернулся. Я закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться: «Теперь всё будет лучше». Пальцы дёргались, как ошпаренные. Вдох-выдох. Теперь всё будет хорошо. Они оба спасутся. Я поднял взгляд… И никого не увидел. Лишь волны с алой бахромой разбивались о каменистый берег. Я не стал себя обманывать. Мертвы. Оба.       Воздух застопорился в горле, тело пришибло к плетёному стулу. И никто их не спас. Нет. Никто и не видел! Быстро. Всё случилось слишком быстро… ***       И вот теперь ты стоишь. Хрупкая. Дёрганая. И вглядываешься в синь, которая стала для меня отвратнее, чем когда-либо. В каждом вздохе моря я слышу упрёк: «Ты виноват. Ты не помог. Ты убил». Но с каждым разом голос становится всё тише, а твоя фигурка всё сильнее сверкает на фоне резко темнеющего неба.       И, наверное, я должен подойти. Должен сказать, что они… он не вернётся. Но не могу — не могу пошевелить даже пальцем.       Смеркается. Море бушует. Нужно что-то сделать, а я всё также сижу. Бутылка в моей руке уже давно стала неприятно тёплой, и пора бы её поставить. Уйти. Но куда?       С трудом откинув все мысли, поднимаюсь, сметаю ореховые скорлупки на песок и иду. ***       Я стою на балконе и курю третью сигарету. Несколько раз неудачно вдохнул — и теперь горечь топчется в горле. Откуда-то доносится мелодия призыва к молитве. Странно, когда я успел привыкнуть к этим звукам? В первые месяцы каждое утро вскакивал от испуга, а теперь и с открытым окном не замечаю.       По тёмно-синему небу разливается алый, и я вздрагиваю: интересно, о чём ты думаешь? Очередной выдох, очередная горечь — не люблю курить. Тушу окурок и возвращаюсь в комнату, осторожно прикрывая балконную дверь. Ты сейчас спишь в нашей кровати.       А я так и не рассказал.