***
— Я не знаю, куда мне нужно, — проговорил мужчина, когда Гарри вернулся на второй ярус, снабдив старушку Тисси чашкой горячего какао, с которой та умела управляться виртуозно, сколь сильна ни была бы тряска и сколько бы ягодной настойки ни было выпито пожилой хрупкой женщиной в компании таких же разудалых и трогательно наивных ведьм. Тон его был таким, что не оставалось сомнений — эту фразу на разные лады он проговаривал уже довольно долго, и в самом начале она не звучала столь спокойно. — Только глупцы знают такие вещи наверняка, — серьезно кивнул Гарри, присаживаясь на прежнее место. Что-то в незнакомце притягивало его, что было более чем странно. Обычно он бывал немногословен, предусмотрителен и сдержан, когда дело касалось пассажиров. Вне работы он вовсе не замечал людей. А тут поди-ка. — Издеваетесь? — усмехнулся мужчина, и его лицо немного разгладилось. — Нет, — честно признался Гарри. — Оставайтесь здесь, пока не придумаете. Это хорошее место, чтобы определиться. — Почему вы так говорите? — равнодушно спросил маг. — Рыцарь всегда между тем и этим. Как и вы сейчас. По себе знаю, такая гармония очень помогает, — легко ответил Гарри, слегка лукавя. — Вам это помогло? — Да, наверное, — он задумался. — Я решил остаться на границе. Здесь спокойно. — Жаль, что мне это не подходит, — невесело улыбнулся мужчина. Гарри вдруг захотелось узнать, как выглядит его настоящая улыбка. — Не подходит спокойствие? — спросил он с неподдельным интересом, вдруг осознавая, что привычная манера говорить негромко и через силу ускользнула от него уже некоторое время назад, и на смену ей пришла непривычная свобода и плавность. Это был не просто забытый к полуночи маскарад, не досадная оплошность — а словно рассыпался сковывающий движения доспех, разделявший мир и его самого, осознанно собранный из стальных пластин и грубых шарниров безучастности и разочарования. Как давно он уже ни с кем не говорил просто так? — Не подходит граница, — вздохнул мужчина. — Я-то точно знаю, что мне нужно для спокойствия. — Так за чем дело встало? — А что вам толку от моих проблем? — вдруг досадливо поморщился маг, но Гарри понял, что тот недоволен не его любопытством, а чем-то другим. — Не обижайтесь, — вдруг добавил пассажир, устало превозмогая желание продолжить ворчать или, возможно, даже скандалить. — Я не привык разговаривать на подобные темы. — Поверите, если я скажу, что вообще не привык разговаривать? — Странно, но да, я верю, — он поднял голову к потолку, потом осмотрел салон так, будто впервые его видел. Кажется, рациональность занимала место легкого шока и растерянного добродушия. Рациональностью не следовало увлекаться в Ночном Рыцаре. — Что бы вы ни поняли, — Гарри неожиданно для самого себя перешел на чуть напряженный шепот, — молчите об этом, — он встретился глазами с магом, в которых было недоверчивое осознание вроде бы объективного существования вроде бы невозможного. — Все будет хорошо. Насколько это возможно для каждого из вас. Пассажир продолжал хмуриться, потом, взглянув на свою ладонь, полез в карман с очевидным намерением совершить эксперимент. — Давайте лучше я, — торопливо остановил его Гарри, который со времен войны тяготился видом чужой крови. — Смотрите, — он достал палочку, безликую, почти черную, не слишком подходящую замену самой первой, слишком приметной, пылящейся «дома», и сделал длинный надрез на ладони. Алая капель превратилась в густую струйку, ковровое покрытие на секунду окрасилось бордовым, и тут же очистилось, а металлическая громадина автобуса, касалось, издала удовлетворенный глухой вздох. Громадина, заколдованная с таким энтузиазмом и косорукостью, со всей наивностью, какую маги могут испытывать только сталкиваясь с маггловскими изобретениями, в какой-то момент переставшая быть простым средством передвижения. А возможно, нечто просто позволило магам считать себя автобусом, который они, умницы такие, заколдовали для своих нужд. Гарри уже давно не задавал вопросов. Достаточно было безмолвного принятия, свободы, простора… И того, как жадно Рыцарь принимал его кровь, не больше, чем он мог отдать, и закрывал рану, не оставляя следа. Мужчина не пробормотал «удивительно», не вскочил, заорав «что за чертовщина». Он внимательно разглядывал левую кисть Поттера. — Позволите? — он протянул руку, и Гарри, помедлив, подался вперед, чуть вздрогнув, когда чужие пальцы осторожно сомкнулись на запястье. — Хм. — Угу, — невнятно согласился Гарри, продолжая чувствовать твердые пальцы спустя несколько секунд после того, как его отпустили. — Хотите спать? — Если бы я знал, что за одиннадцать сиклей получу еще и чуткую сиделку… — нервно усмехнулся маг и поднялся с узкой кровати. Несколькими заклинаниями привел в порядок измятую и грязную одежду, провел руками по волосам. — Они все еще короткие и русые, — насмешливо заверил его Гарри, от которого не укрылся смысл быстрой инспекции. — Я намекну вам, если вдруг станете в кого-то превращаться. Или могу наколдовать такой же плащ. — Удобно? — Вполне. Главное практично. — И какие причины у вас? — проницательно и небрежно поинтересовался пассажир. — Я всего лишь кондуктор. Нужна кому-то моя рожа. — Вот и моя особенно никому не нужна, — кивнул мужчина, и Гарри показалось, что он лукавит. — И все-таки предпочитаю оставить все так. Значит, еще что-то около часа, — он расправил плечи, покрутил шеей, осторожно провел руками по груди, будто все еще не веря. Весь его вид говорил, что он уже взял себя в руки и сейчас попросит высадить его где-нибудь в Англии, но вместо этого он расправил складки мантии, присел напротив Гарри и взглянул на того так, что руки едва не дернулись поправить капюшон. — Я искал одного человека, — просто сказал мужчина и мягко, недоверчиво рассмеялся, когда Гарри уточнил: — Вы охотник за головами? — пассажир склонил голову почти с кокетством, но нервным и растерянным, так что Поттер очень ясно понял, что тот по-прежнему не вполне в порядке. — Это не мое дело, — он качнул головой, выставляя вперед ладонь в успокаивающем жесте, словно опасался задеть своим предположением. — Но он ушел, и вам досталось? — Ничего, найдется еще. — Несомненно, — согласился пассажир, досадливо поморщившись. — Теперь, когда я знаю, что он жив, все заметно упростилось. Гарри вдруг стало нехорошо. Какая-то мысль, крутившаяся в голове уже некоторое время, больно уколола в висок. — У вас были сомнения? — нахмурился он. — И вы все равно искали. Чтобы добить? — пожалуй, вопрос прозвучал чересчур резко. Он последовательно и тщательно взял под контроль болтливый язык и участившееся дыхание. Только сердце бухало часто и безнаказанно, но не могло его выдать, не в шуме скачущего по миру автобуса. — С чего вы все заладили — «добить» да «охотник за головами»? — с доброй улыбкой людоеда изумился пассажир. — Ну и публика у вас здесь. Или это мне рожа попалась бандитская? Гарри сглотнул. Рожа была самая обычная. Не слишком симпатичная, но манера поведения делала ее вполне приятной. Но эти кровоподтеки, которые сейчас скрывала одежда… Он вспомнил. У него были такие же, когда он ошибся, возводя непомерно сложную и параноидально многоступенчатую систему защиты вокруг своего дома на окраине сонного, затерянного в американской пустыне городка. И пассажира он забрал из похожей местности: бесплодный, изрезанный трещинами грунт и сухой воздух, неубедительные следы современной цивилизации. «Ну что же ты, приятель! — с бессильной досадой подумал Гарри, обращаясь к Рыцарю. — Тебя ведь действительно не вызывали. Может, он бы тихо истек кровью». Последняя мысль вызывала безотчетный протест. Но у Гарри действительно были проблемы. Преодолеть безобидный, но практически непроницаемый первый уровень защиты мог только очень сильный маг; уйти живым от внутреннего барьера мог только… Только кто? Гарри едва не задал прямой вопрос, тот самый, какой эти стены могли счесть оскорблением. «Кто вы?». — А что тогда, если не добить? — спросил Поттер, стараясь, чтобы в голосе сквозило лишь любопытство. — В любви признаться, — не то пошутил, не то пресек расспросы мужчина и длинно выдохнул. А почему нет-то? Безумный поклонник героя. В таких сложно убить надежду. Пожалуй, следовало все же сымитировать свою смерть как полагается, с телом и похоронами, а не просто исчезнуть. — Хорошее дело, — кивнул Гарри и незаметно двинул окаменевшими плечами, разгоняя кровь. — Совсем припекло? — Да не то чтобы, — удивил его пассажир, пожав плечами. — Просто хотел быть уверен, что его поторопились объявлять погибшим. — И что теперь? Когда уверены? Мужчина рассматривал свои не слишком изящные руки в желтоватом свете мелких светильников, слегка покачиваясь в такт движению автобуса. На втором ярусе всегда трясло меньше, но сейчас Эрни вроде бы даже прилично вел. Возможно, заболтался с Тисси. — Теперь хочу знать еще кое-что. В невнятного цвета глазах мужчины вдруг оказалось столько уверенности и того отчаяния, которое только и дарит свободу, что Гарри рухнул бы, если бы уже не сидел. Так на него смотрел только один — мертвый. Оставшийся позади, как и старые друзья, и обиды непонимания, и пот сражений, и страх… Поттер отвел взгляд. Где-то шевельнулось болезненное любопытство: что делает людей такими? Вдруг он смог бы понять Снейпа чуть лучше, разговори незнакомца сейчас? Гарри прерывисто вздохнул. Это было слишком больно. Незнакомец заразил болью Ночного Рыцаря, как до этого Дамблдор, и Люпин, и Фред, и Тонкс, и Снейп — весь остальной мир. Окна расчертили ажурные перья изморози. — Хотите какао? За счет заведения? Кажется, пассажир был разочарован. Гарри поднялся на третий ярус, перекурить и подумать. Мимо проносились города.***
— Вы сказали, что встречали Стэнли на суде. Судили или были судимы? — спросил Гарри, когда пассажир вернулся из уборной с чуть влажными после умывания волосами. Он и сам не отказался бы умыться. — Я был не вполне точен. Наша встреча случилось незадолго до этого. — В Азкабане? — Еще раньше. Когда Стэнли держали под Империусом, понял Гарри. И еще понял, что под Оборотным его собеседник, вполне возможно, прячет не только лицо, но и темную метку. Вполне возможно, смерти до сих пор не надоело обхаживать его с пробирающей до костей кокетливостью, никуда не торопясь. — Это было сложное время, — нейтрально заметил Поттер. Пассажир по-прежнему казался ему вполне приятным. Впрочем, в Ночном Рыцаре сложно было кого-то ненавидеть. Возможно, не только в нем — для Гарри. Пассажир сказал, что остался час. У Гарри, пожалуй, тоже остался час. Потому что он не сможет отпустить своего полуночного собеседника не поинтересовавшись, чего тот хотел. Разумеется, тот сложит два и два. Снейп сказал ему однажды, что подростки ведут себя так, словно верят в собственное бессмертие. Гарри действительно раньше верил, а теперь перестал. Не потому, что ему уже двадцать пять. Просто раз даже Снейп не смог ускользнуть от смерти, что уж говорить о нем? Но Гарри будет разочарован, если дело тут в Волдеморте и запоздалой мести. Разочарован в своем пассажире, потому что тот кажется способным на большее. На что-то, чего Гарри не хватало. Он усмехнулся, подумав, что не хватало ему в том числе этого ощущения, противоположности сонной полноты бытия, пусть и заключавшейся всего лишь в дорогах и одиночестве. — Я в замешательстве, — вдруг признался мужчина, и Поттер удивленно поднял голову. — Вы сказали, что теперь хотите узнать что-то еще. В этом дело? — пассажир кивнул, поджав губы. — Тогда какие трудности? Вы кажетесь довольно… целеустремленным человеком. — Сейчас это впечатление обманчиво, смею вас заверить. Гарри почесал бровь. — Перейдем на «ты»? — спросил он вместо того, чтобы уйти, как подсказывала уютная трусость. Мужчина грустно рассмеялся. — Я не знаю, есть ли в этом смысл. Вряд ли мне есть, что сказать. — Я слышал, что бармены — лучшие психологи. У меня похожая работа. Алкоголь предлагать не стану, но есть какао. — Вы… ты спас мне жизнь, и теперь спрашиваешь про какао? — мужчина хотел добавить что-то еще, но не стал. — Это первое, чему я здесь научился. Предлагать какао, — улыбнулся Гарри. — Работает? — Еще бы. Ты ведь до сих пор здесь. Пусть даже не ради какао. — А для чего, по-твоему? — будто бы из вежливости поинтересовался пассажир. — Перевести дух. Обсудить важное с тем, кому по-доброму плевать. Знаешь, — непринужденно добавил Поттер, — лучшие советы в моей жизни я получал от человека, который меня терпеть не мог. Думаю, дело в объективности. — Хочешь сказать, ты объективен сейчас? — мужчина рассмеялся, будто услышал хорошую шутку. Удивительная проницательность. — Я могу попробовать. — Ладно, — он в очередной раз провел ладонью по волосам. — Он действительно дорог мне. Это не похоже на навязчивую идею или какую-то больную, прости Господи, страсть, — Гарри едва не поперхнулся от такого начала, резко поднял голову, но пассажир был поразительно спокоен, даже расслаблен, и вроде бы не издевался. — Всегда было что-то странное. Ни капли единодушия, и в то же время какое-то понимание. Вроде как, — со слабой улыбкой пояснил он, — ты идиот, но я понимаю, почему ты, идиот, так поступил, и какой же ты, черт побери, несчастный идиот. А может, мне это сейчас так кажется. — Звучит идеально, — удивительно ровно проговорил Гарри, раскачиваясь на волнах сильного головокружения. — Но было совсем не идеально, — грустная полуулыбка заставила сердце мучительно сжаться. — И я все думаю, как случилось бы, если бы без войны и всего… — Это были бы уже не ты и не он, а совсем другие люди, — выдохнул Поттер неожиданно для самого себя. Фразу, за секунду до этого прозвучавшую в его голове с давно забытыми преподавательскими интонациями. В школе он замечал, что преподаватели не умеют разговаривать тихо, привыкнув к большим аудиториям и постоянному шуму. А Снейпу это удавалось. Даже сдвоенная лекция в его исполнении звучала так же интимно и негромко, как сложный и откровенный разговор наедине. Как сюрреалистическое, невозможное признание незнакомца, в котором так сложно не видеть другого, знакомого до последней дурной привычки и безнадежно далекого. — Не уверен, что это плохо, — усмехнулся мужчина и быстро облизнул губы, словно ему было не по себе. — Так или иначе, выбирать не приходится. Точнее… Я выбрал найти его и посмотреть, что будет. Но ведь этого попросту не может быть. — А чего бы хотелось? Мужчина молчал долгую минуту, и Гарри показалось, что его лицо пошло рябью. — Какао, пожалуй, — ответил он наконец, спрятав под неубедительным смешком столько болезненной мягкости — словно беззащитная плоть и пульсирующие сосуды под распахнутыми ребрами, словно доверчиво протянутый нож на раскрытой, уверенно твердой ладони. Однажды речь зашла о доверии, и Снейп ответил, что не доверяет никому. Он готов к предательству, мысленно уже пережил каждое из них, поэтому без страха подставляет спину, если приходится. Посоветовал не повторять за ним. Гарри и не стал. Он выбрал принимать каждую новую боль во всей ее полноте, не прячась и не уворачиваясь. А когда поток невосполнимых потерь, несправедливостей и подтверждений собственного бессилия иссяк — Гарри как будто иссяк тоже. Думал, что защищен со всех сторон в своей готовности в любой момент отпустить что угодно. Работу, жизнь, даже тесный домик на окраине пустынного городка, его насыщенно фиолетовые стены, изнутри исписанные граффити и чужими угольными набросками. Но короткий разговор отбросил его на годы назад, к этому гриффиндорскому «все или ничего», так раздражавшему Снейпа. Тот считал, что такая радикальность и прямолинейность — признак неоригинальности и тугодумия, простое нежелание искать другой вариант. А Гарри раздражали компромиссы. Кроме одного, неочевидного, являвшегося основой их со Снейпом странной связи. Теперь он словно снова стал мальчишкой, уже со всеми причитающимися шрамами, шишками и душевными ранами, но еще с надеждой. И она была гораздо опаснее ловушки, в которую, вполне возможно, его с тонким психологизмом вовлекал загадочный пассажир. Который не может оказаться Снейпом. Однажды он уже пережил разочарование, сроднился с ним, научился двигаться не убегая, а за компанию с ветром. На это пришлось потратить всего себя, и повторить Гарри не смог бы. Он даже не станет пытаться. Хватит. По лицу мужчины снова прокатилась рябь, волосы, кажется, стали темнее. Тусклые ночные лампочки отключались одна за одной, за окном не было ни луны, ни звезд. Автобус оборвал движение без привычного убийственного рывка, внизу что-то тихо бормотал Эрни. Гарри встал, в полной темноте сделав пару шагов в сторону пассажира. Ночной Рыцарь как будто решил жестоко поглумиться над ним напоследок. Гарри разумеется ошибался. Но иррациональная, отчаянно сильная надежда сбивала с ног и была самым ярким переживанием за последние восемь лет. С тех самых пор, как посмертный орден Мерлина, полагающийся Снейпу, торжественно передали директрисе Макгонагал. Потому что у Снейпа никого не было. Гарри замер за секунду до того, как они столкнулись лбами. — Ты хотел знать, что будет, но и так знаешь. Разве он… не объяснял тебе? — негромко, срываясь на шепот на вдохах проговорил он. — Давным-давно. Жмурясь до ярких вспышек под веками и боли во лбу, Поттер протянул вперед руку, вздрогнув, когда подушечки пальцев коснулись шершавой щеки, проследили линию скулы и наткнулись на упругую гладкость длинных волос. — Что любит, и если я захочу… — знакомый голос с небрежно-правильным выговором был странно низким, сдавленным. — Он был впечатлительным мальчишкой, а я — слабохарактерным идиотом, потому что потакал ему. Гарри показалось, что его окатили кипятком, врезали по ушам и поддых, а потом толкнули в пропасть. Он всегда очень остро реагировал на этот голос. — Мне кажется, нужно иметь удивительно твердый характер, чтобы раз за разом отвечать отказом, но при этом оставаться рядом, — он вцепился в волосы на чужом затылке с такими отчаянием и силой, что у Снейпа, конечно же у Снейпа, вырвался недовольный вздох. — И надо быть удивительным кретином… Ты мой шрам узнал? «Я не должен лгать»? Снейп ограничился утвердительным мычанием. — И ты все восемь лет…? — Гарри ощутил острый укол вины. — Если бы я знал, мне бы незачем было… — Ты переоцениваешь свои способности, — фыркнул мужчина, и Поттер ощутил нежное, невесомое прикосновение у виска. — Я нашел твой дом за пару месяцев. Все эти годы был уверен, что ты сгинул в той мясорубке, в одной из последних облав, а в этом апреле… Дело в Грейнджер. — Она тебе сказала?! — искренне изумился Гарри. — Нет, с чего бы. Она всего лишь назвала своего сына не в твою честь. Это о многом сказало, — Снейп положил руки ему на плечи и несмело притянул к себе. — Я решил, что исчезнуть без ее помощи ты бы не смог, да и совести не достало бы заставить ее горевать. — Прости, — пробормотал маг в чужую шею, теплую, сохранившую запах крови. — Так ведь я первый начал, — хмыкнул Снейп. — Думал, так будет лучше. И за сегодняшний вечер я тоже должен извиниться. Был слегка не в себе после твоих милых охранных заклятий, а потом… — он мягко провел между лопаток Гарри. — Подумал, а вдруг тебе ничего это не нужно, а я заявлюсь спустя столько лет. Ломать устоявшуюся жизнь. Знаю ведь, как это бывает. Я не издевался, просто так ты бы смог сделать вид, что ничего не было и жить себе дальше. — Я все еще могу предложить то, о чем говорил. И горячее какао в придачу, как ты хотел, — просто сказал Гарри, подозревая, что в вертикальном положении его уже некоторое время удерживают исключительно руки Северуса. — Для начала потрудись включить свет, — насмешливо посоветовал Снейп, стягивая с его головы уютный капюшон. Значит, Гарри оказался для него важнее тихой и спокойной жизни, о которой Северус всегда мечтал. Настолько, что он потратил месяцы на поиски, потом с риском для жизни прорывался через защиту, и нашел в себе силы… и слова тоже нашел, деликатные и отчаянно искренние. В то время как Гарри покорно прошел стадии отрицания, злости, отчаяния и превратился в отрешенную, ко всему безразличную тень себя прежнего. — Я боюсь, — признался Поттер, чувствуя затылком слабый сквозняк. — Ночной Рыцарь слишком любит подшучивать над своими пассажирами. Снейп не стал насмехаться. Он на мгновение крепко сжал его в объятиях, а потом приник к искусанным за вечер губам, сметая годы собственных глупых сомнений, предшествующие годам горьких сожалений. Нашел. Летящий над легкими облачками ярко-фиолетовый трехэтажный автобус вдруг разогнался и исполнил мертвую петлю, заставив Эрни вскрикнуть от неожиданности, а старушку Тисси, так и не расплескавшую свое какао, восторженно завизжать. Северус, со спокойной уверенностью ожидавший, когда до этого тугодума дойдет, что все реально, разглядел в густой серости раннего утра, вдруг окружившей Рыцаря со всех сторон и просачивающейся в окна, знакомую ослепительную улыбку и подозрительно блестящие глаза.