when we grow up

Приближение лета — это всегда промозглый и колючий вечер, рваные на коленках джинсы и грязные кеды, когда опаздываешь и бежишь прямо по лужам на первый урок. Но самым главным и противным всегда были экзамены и разговоры: одни и те же, из раза в раз. Под конец весны от них начинало тошнить, противный комок стоял в горле, а перед глазами опостылые тесты по математике. В апреле они лежат на старом футбольном поле: Джерард жует ягодно-фруктовую жвачку и внимательно рассматривает яркое весеннее небо над головой, тыкая пальцем в каждое облако и описывая его очередным странным словом: от игуаны до инфузории с корявым башмаком на голове. Он надувает огромный пузырь из оранжевой жвачки, когда поднимается сильный ветер и уносит торчащие из рюкзака конспекты по физике в сторону дороги. — Блять. — резко подрывается Джерард, заправляя растрепавшиеся волосы за ухо, попутно провожая взглядом улетающие на проезжую часть тетрадные листки. — Этот придурок задушит меня своим галстуком за то, что я проебал его конспекты. — жалуется вслух Уэй щурясь, потому что солнце сегодня и вправду светит слишком ярко и так непривычно после холодной и мутной зимы. Фрэнк только ведет плечом и никак не реагирует, точно также наблюдая за тем, как разлетается по ветру ненужная никому (почти) писанина. — Ты еще можешь их поймать. — говорит он спокойно, возвращая свое внимание к грязным шнуркам на своих кедах. — Если тебе так сильно это надо. — Да нахрен это. — злится Джерард, падая обратно на спину. Он нервно накручивает прядь волос на палец, начиная жевать жвачку более усердно, от чего та, наверняка, быстро теряет свой вкус. — Не так уж и хотелось приходить на эту физику. Фрэнк едва заметно улыбается, косо поглядывая на Джерарда: Уэй даже не пытается делать вид, что через неделю финальные и никак не готовится — лишь проебывает чужие конспекты из раза в раз и пропуская последние уроки, отведенные на подготовку. И было в этом что-то забавное и абсурдное: из раза в раз Джерард свято клялся, что сдаст на сто баллов и не пропустит ни одного урока в следующем году. И каждый раз это оказывалось неправдой. Они лежат в тишине футбольного поля, под жарким апрельским солнцем, обдуваемые холодным ветром — прямо на мокрой и грязной траве. Но Фрэнк так устал после пары истории и математики, что мокрое худи волнует его в самую последнюю очередь — он лишь рассматривает свои кеды и думает о том, как объяснить матери разбитое на чердаке окно. — Смотри, оно похоже на зомби. — говорит Джерард, резко вскидывая руку к верху, указывая на огромное серое облако. — У него нет полбашки. Фрэнк смотрит туда, куда указывает палец Джерарда, но видит лишь белое пятно, не понимая где голова, а где руки и какой именно половины «тела» у этого облака нет. Он щурится, приподнимается немного, но все равно разглядеть не может. — Ты тоже на него похож. — отвечает он, бросая попытки разобраться где и что. Разглядывать облака ему казалось не так интересно, как, например, собственные грязные шнурки, будто бы в них было больше смысла и ответов на все поставленные жизненные вопросы. Ну, в конце концов их хотя бы можно было пощупать. — Кто бы говорил. — дуется Джерард, складывая руки на груди. — Человек-который-смотрит-сериалы-до-пяти-утра. — Разве ты не делаешь тоже самое? — резонно подмечает Фрэнк и переворачивается на бок, переключая все свое внимание на Джерарда. Худи стремительно продолжает мокнуть от грязной травы. — Отвали. — Джерард смешно дуется, убирает неаккуратно выкрашенные в красный волосы с лица и продолжает рассматривать белую воду на небе. Ни вздохнуть, ни выдохнуть — настолько заинтересован. В последнее время, казалось, Джерард был колючим, едким и странным — красил ногти в черный, волосы в красный, а спал меньше прежнего, из-за чего под глазами синяки становились темнее колы в бутылке. Но Фрэнк был совершенно не в праве его хоть как-то осуждать и подначивать по этому поводу, тем более говорить, что это неправильно — сам страдал точно также. Да и потому что это абсолютно нормально, когда ближе к восемнадцати у тебя сносит крышу и уносит туда же, куда совсем недавно полетели аккуратно выведенные конспекты по физике — прямиком к черту. Фрэнк лишь накручивает на палец прядь красных волос и думает над тем, как объяснять мистеру Смиту тот факт, что на домашку с большим удовольствие нагадил пес Фрэнка — и это, между прочим, даже не являлось тупой отмазкой. Потому что Фрэнк, настолько ответственный и настолько ужасный, сдал ее. Сдал, вместе с противным запахом и огромным грязным пятном по середине, запихнув вниз стопки на учительском столе, пока Смит не видел. Может быть, просто больше не приходить на его уроки? Джерард молчит еще некоторое время. — Фрэнк? — спрашивает он немного тихо, все еще продолжая смотреть наверх. Глаза у него слезятся от яркого солнца, а руки подрагивают из-за холодного ветра и он прячем их в карманы толстовки. Вставать и идти греться в душных коридорах, честное слово, не хочется. — Мм? — Как думаешь, — Джерард прерывается, втягивает больше прохладного воздуха и надувает очередной пузырь из жвачки. Когда тот лопается, он продолжает. — Что будет потом? — После английского — физика. — с умным видом отвечает Фрэнк, продолжая накручивать чужие волосы на пальцы. — Нет, придурок. Я знаю. — Джерард закатывает глаза и вырывает свои волосы из чужих рук. — Я не об этом. — А ну тогда. — Айеро закрывает глаза, делая вид, будто действительно думает над чем-то важным и нужным, поглаживая свой подбородок. — После жизни — обязательно будет смерть. Джерард бьет Фрэнка по животу, из-за чего тот резко давится воздухом, но все равно улыбается, не обращая никакого внимания на тупую боль. Уэй смотрит на него, улыбается едва заметно, но недолго, тут же возвращаясь к прерванным мыслям. — Я серьезно. — Джерард тяжело вздыхает, поправляя волосы. Фрэнк тут же унимается, раскидывает руки в разные стороны и смотрит на Джерарда. Живот у него, между прочим, все еще болит — Джерард всегда бьет сильно. Но он терпит. — Как думаешь, что будет когда мы вырастем? Джерард кидает оценивающий взгляд на Фрэнка и успевает продолжить до того, как Айеро что-нибудь ответит. — Точнее, не вырастем, а повзрослеем. — он хитро улыбается. — Потому что ты, Аейро, уже навряд ли вырастешь хоть на дюйм. Фрэнк бьет его в бок, не так сильно как Уэй, но это достаточно для того, чтобы Джерард смешно ойкнул и схватился за ушибленное место. Айеро в этот момент считает себя полностью отомщенным. И может быть, немножечко оскорбленным, но он пытается игнорировать и это. Джерард наоборот терпеть и чего-то ждать не собирается — заваливается прямо на Фрэнка и тянет его за волосы, попутно успев ущипнуть за щеку. В итоге все это за мгновение перерастает в шуточную драку: они катаются по траве, пихаются и дергают друг друга за волосы с громким смехом, до тех пор пока оба не устают и не валятся обратно на землю, тяжело дыша. — Ну так? — спрашивает Джерард, когда они окончательно успокоились. Фрэнк молчит некоторое время. Он, если честно, никогда не смотрел дальше следующей недели. Даже не знал, в какой колледж нужно будет поступать в следующем году и где работать летом. Не знал что будет делать сегодня вечером, или, чего там — не знал что будет делать через час. Его это не особо волновало. И потому он об этом и вовсе никогда не думал. — Все что я знаю — так это то, что все обязательно изменится. — прикрывая глаза, отвечает Фрэнк. — Даже страшно как-то, знаешь. — Джерард поднимается и садится, обнимая свой рюкзак. Он нервно перебирает брелки с персонажами Марвел и кусает губы. — Ну, думать о том, как ты будешь выглядеть лет через сорок. — он закрывает глаза. — Если доживешь, конечно. — Я надеюсь, ты не собираешься умирать в двадцать семь. — Конечно нет. — он улыбается, вновь и вновь поправляя волосы и сразу видно, что сильно нервничает. — Но… — Но?.. — спрашивает Фрэнк, приподнимаясь. Он пытается поймать чужой взгляд, но Джерард смотрит только перед собой, в никуда. — Ты начинаешь пугать. — Да просто подумал, что странно все это. — Что именно? Джерард сконфуженно улыбается, наконец переводя взгляд на Фрэнка и аккуратно сжимает его руку. у Уэя рука мокрая и холодная после травы. — Все это. Фрэнк судорожно выдыхает стылый апрельский воздух, начиная догадываться о том, что именно имеет в виду Джерард. Он сжимает его руку и улыбается в ответ. — Все равно нет смысла думать о том, что будет завтра. — Фрэнк тянет его на себя, цепляясь за сутулые плечи, стряхивает сухую траву и дышит Джерарду куда-то в щеку. Тепло. — Потому что важно только то, что происходит сейчас. — Да но… — не успевает договорить Джерард, потому что Фрэнк прерывает его приятно и действенно — затыкать поцелуем это то, что могут позволить себе немногие. Но Фрэнку это нравилось. А Джерард, кажется, и не возражал вовсе. Потому что прижимался ближе и обнимал крепко-крепко. И когда в школе раздается звонок с урока, они резко отстраняются: Фрэнк падает обратно на землю и счастливо улыбается, а Джерард неловко заправляет прядь за ухо и старательно разглядывает брелки на рюкзаке. — Знаешь, наверное ты прав. — в конце-концов соглашается Джерард, поднимаясь на ноги. — Конечно. — Фрэнк улыбается. — Я всегда прав. — О, да конечно. Джерард вытаскивает траву из волос, отряхивает задницу от грязи и травы, но по спине все еще расползается мокрое и грязное пятно от травы, которое он прикрывает рюкзаком и Фрэнк продолжает улыбаться, наблюдая за ним. Сам Айеро даже не собирался подниматься. Ему все равно не очень-то хотелось идти на физику. — Ну, я пошел. — говорит Джерард, еще раз одергивает толстовку, улыбается Фрэнку одной из своих крышесносных улыбок и уходит, пока еще не прозвенел звонок на последний урок. — Пока. Фрэнк остается лежать один на старом футбольном поле, достает из рюкзака опустевшую пачку и невольно начинает жевать кончик сигареты, потому что на прошлой перемене у него сломалась зажигалка и ему лень идти в ближайший магазин за новой.