Око за око

Весь следующий день гость помогал Урсе устранять последствия разгула стихии. Гроза принесла к ее дому тысячи веток, мусор из заброшенной неподалеку деревушки, ошметки израненных тел особенно невезучих рыб. Карантир не подметал дорожки, нет, не брал в руки веник или тряпку, не развешивал собственную одежду, не расставлял сушиться рыбу, нет, не занимался «черной» работой, считая себя положением выше... Но вечером он обеспечивал девушку светом, убирал вместе с ней особенно тяжелые ветки и помогал всем, чем только мог. Урсула же откопала в погребе сверток с отцовскими вещами. За толстым слоем сукна они не запылились, лишь впитали в себя сырой запах земли. Почивший родственник был самую капельку шире гостя в плечах, но гораздо ниже, отчего вещи его на Карантире смотрелись комично. Словно эльф резко повзрослел и подрос в этих одеждах. Травница не решалась смеяться ему в лицо, но позволяла себе сдержанно хихикать, обращая к эльфу свой растерянный озорной взгляд. Ночью девушка ушла в другую комнату, опасливо обнимая себя за плечи. Нет, когда спишь одна, чувство уюта имеет другой оттенок, оно не такое теплое, не такое тягуче-сладкое, его не хочется растянуть на долгие-долгие часы после рассвета. Этой ночью полуэльфка спала куда лучше, эльф же не спал совсем. Карантир занял свой вечер мыслями. Ему нужно найти посох, восстановить утраченные в битве и лечении силы за те несколько дней, что у него остались, а после – убраться прочь. Рана затянулась, от нее оставался лишь шрам, который можно убрать, благодаря все той же магии. Только нужно ли возвращаться в Мир Ольх и испытывать удачу? Синий кристалл больше не светился, цепочка привычно врезалась в шею юноши, и тот невольно тянул кулон вперед, чтобы чувствовать, сколь она крепка. Когда травница любопытно спросила о безделушке, сверкающей на его груди, эльф отмахнулся, сказав, что это – напоминание о ждущем доме, и иных вопросов не последовало. Только эльф видел, что у Урсы были вопросы, были, но остались глубоко внутри, запрятанными за кожей. Наверное, это придавало ей больше шарма: отчаянная покорность, сдержанность, даже не нужная в данный момент. Эльфа забавлял ее страх, ему нравилось играть с ним, то пробуждая, то приглушая, словно пламя в очаге… И Карантир страстно надеялся, что то лишь от скуки. Иногда он ловил себя на мысли о том, что не желает вызывать в ее душе столь отрицательный трепет. Непривычной мысли для охотника. Он снова подумал о ее глазах, подумал о том, что на солнце они походят сильнее, чем на полную луну и яркие звезды за ней. Карантир надеялся, что девчонка думала о нем хоть вполовину того времени, что он уделил ей. И надежды имели почву. Урса ворочалась, страх ее не прошел, но теплое чувство радости все росло и росло, питаемое его взглядами, его поступками. Утром солнце поднялось над островом особенно высоко. Облака покинули небо, оставляя простор для теплого золотого света, и природа медленно оживала после вчерашней грозы. День начинался лениво, травнице вновь повезло поспать дольше обычного, но утренние дела она начинала незамедлительно. Урсула замесила пресное тесто, достала из погреба солонину и вяленую выпь, четверть головки острого сыра, запекла картофель с вороньим глазом в огне. Ей хотелось, чтобы это утро выдалось особенно приятным. Карантиру понравилось просыпаться, чувствуя аромат готовящейся в печи пищи. Ему нужно есть, ему нужны силы, больше сил… Ему нужно побродить по этому проклятому острову и найти магическую жилу, чтобы источить ее и оставить это место навсегда. Надевать чужую одежду, ходить по чужому дому, сидеть за чужим столом – все это было эльфу непривычно, но он выполнял то без капризов, понимая, что его нынешнее положение – только необходимое зло. – Ты всегда так питаешься? – спросил он, оглядев худосочную фигурку девушки. – Выглядит так, будто ты все те годы экономила до этого момента, и сейчас мы уничтожаем твой полугодовой запас. – Я просто ем немного меньше, – ответила Урса, смущенно закрывая ладонями чересчур плоский живот. – Я больше не могу, поэтому такая тощая. – В этом… – осторожно начал Карантир, понимая свою ошибку, – В этом нет ничего плохого. Эльфийки никогда не славились округлостью форм, а ты, хоть и не в идеале, все же имеешь отношение к нашему роду. Ты выглядишь прекрасно. Эльф приступил к завтраку, завернув кусочек необычного сладковато-соленого сыра в пресную лепешку. Он уже не видел, как удивленно девушка воззрилась на своего гостя, как ее красивые золотые глаза следили за его движениями, как она краснела от его слов. Прекрасно? Ей такого еще не говорили, не говорили такие, как он. Братья, что вот-вот прибудут к острову, отвешивали травнице нелепые глупые комплименты, связанные только с ее домовитостью, и не вызывающие у девушки такого восторга. Пока гость ел, Урса рассказала ему о том, как последствия шторма устраняла ее семья, еще будучи полной. На остров часто налетали бури, и разгребать берега приходила целая деревня. Брат любил кидать в сестру мелкими ракушками, мама – кричать о том, что накажет за это обоих, а отец со своими товарищами бродили по берегу, прогоняя с холодного песка утопцев и молодых гнильцов. Звучало безрадостно, даже горько, если сравнить с досугом юного Карантира, но Урса в такие дни испытывала неподдельное наслаждение, вызванное общей работой. – Ты что-нибудь выращиваешь в саду? – спросил эльф, глянув в окно. – Я видел, что за домом есть пустые грядки. – Травы, да. Когда потеплеет, я посажу еще немного. Здесь очень мало чего может выжить без постоянной заботы, потому приходится выбирать: можжевельник или ласточкина трава, – призналась девушка. Она словно озвучила мысли Карантира, но не позволила тому договорить: «И неясно, как здесь выжила такая, как ты». Такая тонкая, такая беззащитная, такая хорошенькая в своей глупой открытости. В его мире подобные девушки быстро получают нож в спину. Образно, но урон от него зачастую реален. Навигатор сдержанно улыбнулся, вспоминая пыльный палисадник Кревана. Благородные эльфы такие занятия одобряли. Только сам он не находил в подобном и грамма удовольствия. Как бы Знающий ни старался, а любви к выведению ингредиентов привить своему ученику тот все же не смог. Карантир всегда считал, что находить ресурсы должны только низшие, находить, красть или создавать, он – их использовать к выгоде своей или удовольствию. Ведь иначе зачем нужны слуги? Пока Урсула завтракала, эльф смотрел за тем, как ее тонкие пальцы сворачивают лепешку трубочкой. Должно быть, женщины у него не было слишком давно, и Имлерих был прав, объясняя, что то необходимо «для здоровья»… Карантир заставил себя отвернуться к окну, знакомые паруса чужого драккара замаячили на горизонте, и до прибытия братьев оставалось от силы полчаса. Обернувшись, девушка и сама заметила, что мальчишки вот-вот причалят к берегу. – Плывут, – безрадостно заметил эльф. – Я попрошу у них лодку, и сплаваю недалеко отсюда. Мне нужно будет кое-что достать. – Из воды? – взволнованно спросила девушка, и золотые глаза ее наполнились страхом. – Да. Урса вновь закусила губу, и мысли ее четко отразились на милом личике. Упоминание водной пучины всегда приносило ей дискомфорт, а новость о том, что Карантиру придется в нее опуститься – печалила девушку только сильнее. Травница потеряла в ледяных водах океана всех, кого любила, и теперь вынуждена была знать, что спасенный ею эльф отправляется в том же направлении. Что, если он не вернется? Девушка невольно бросила взгляд на его грудь: от ранения остался лишь шрам, и нельзя было уговорить гостя остаться, надавив на возможность заражения. Да стоило ли навязывать ему свое мнение? Урсуле оставалось только уповать на милость богов, в которых она не верила и сейчас. Ни в далеком детстве, заполненном сказками и историями о подвигах. – Пройдемся к берегу, чтобы их встретить? Или для начала лучше будет пригласить их в дом и накормить? – спросила полуэльфка тихо. – Нет, время тянуть незачем. Время – самое ценное, что есть у меня, у тебя, и у этих… Юношей, – ответил навигатор. – Сразу покончим с делами. Эпитет, подобранный им ранее, звучал несколько иначе, но эльф не увидел причин, чтобы озвучить его при ней. В конце концов, тот собирался воспользоваться помощью увальней-братьев, и для этого придется использовать немного такта. Белая рубаха, расшитая цветами одного из кланов Скеллиге, нерпами и журавлями, смотрелась на теле Карантира странно. В его мире подобное одеяние использовали бы в пьесах, изображая неотесанность людского племени, сейчас же воину Дикой Охоты предстояло выйти «в свет» в плотных бурых штанах, не облегающих ноги, и плотной рубахе, рукава которой не достают до кистей эльфских рук. Холодный ветер бодрил. Травница уже не оборачивалась теплым шерстяным шарфом: тот после стирки сох у растопленной печи. Сегодня Урсула набросила на плечи старый плащ из бараньей кожи, чтобы спрятаться от ледяного ветра с гор. Братья уже привязывали свой драккар к причалу, и когда Урсула махнула им рукой из-за спины уже знакомого обоим эльфа, ответным жестом ей отозвался только младший брат – Ялмар. – Быстро ты пришел в себя. Уже не такой бледный, – произнес Одмар, недобро прищурившись после того, как Карантир осторожно придержал Урсулу за талию, когда та чуть было не упала, споткнувшись о ступень. – Меня трудно сломить, – отвечал эльф небрежно. – Могу я одолжить вашу лодку? – Нашу что? – спросил Ялмар, слишком поздно осознав, что речь идет о небольшом, но мощном драккаре. – А, это… А тебе зачем? Ты с ним управишься? Карантир и хотел бы ответить, что прибыл сюда на драккаре побольше, но не стал сгущать краски. Люди этого не поймут. Травница оглянулась к нему, ее красивые золотые глаза все еще полнились страхом, что вот-вот зальется за край, обернувшись слезами. Эльф заставил себя улыбнуться, чтобы хоть немного ее успокоить, и девушка улыбнулась ему в ответ. Одмару снова не понравилось их немое общение. Слишком все изменилось после той страшной бури, другое настроение царило на Ундвиге, и даже залив пах иначе. И неужели дело было в нем одном? Братья переглянусь, младший заметил, как близнец его недовольно сжал кулаки, но принял ее улыбку молча. Без ссор, без ссор на ее глазах. – Вы же поможете? – тихо спросила травница, не отрывая от эльфа глаз, словно услуга эта требовалась лишь ей одной. За завтраком он назвал ее прекрасной, и теперь Урсе отчаянно хотелось слышать это вновь и вновь. Карантир чувствовал ее взгляд, и хотел бы встретить его прямо, но навигатор заметил и то, как на ее интерес реагирует один из близнецов. Одмар-младший, рассчитывавший на хорошенькую островитянку больше, чем брат, не желал делить ее с пришлым эльфом, и уж тем более – не желал ту ему отдавать. В других обстоятельствах юноша и не думал бы о последствиях, сделал бы то, что хотел, но сейчас… Сейчас ему нужна была эта чертова лодка. – Хорошо. Но я поплыву с тобой, а то ты мачту нам уронишь, – со скрипом ответил старший из братьев. – А вы бы шли в дом! – с нажимом добавил он, глянув в сторону Урсы. – Мы голодны, а хозяйка с порога… Юнец не договорил, махнув рукой. Он плыл сюда, не имея в целях споры и ругань, потому решил, что их лучше приберечь для другого времени. Для дома, к примеру. Урса поджала губы, вновь одарив эльфа недовольным взглядом, но не посмела попросить его остаться здесь. Она ушла, и Карантир видел, как девчонка остановилась у дверей в хату, чтобы взглянуть, как корабль покидает берег и теряется вдали. Навигатор помог Одмару вновь отправиться в путь, пустить драккар в воду и направить в нужном направлении. Хозяин посудины занял румпель, эльф остановился у носа лодки и вел. Эльф взял в руки кристалл, висевший на его шее, сжал его, произнеся древнее заклинание, соединяющее два источника его магии. Блеклый голубой свет зажегся в его руках, и островитянин настороженно глянул юноше через плечо. – Что это там за херотень у тебя? – Может считать, что это теперь маятник, – произнес он, но поздно понял, что собеседник все равно не понимает. – Для поиска пропавших вещей. – Ясно, – ответил тот. – Ты этими фокусами девку очаровал? – Другими, – не удержался от ехидства навигатор. Он обернулся, обернулся, чтобы посмотреть, как державшийся за румпель островитянин вздрогнул. Ехидная улыбка застыла на губах эльфа, и Одмар побелел, услышав. Его взгляд эльф принял твердо, холодные голубые глаза походили на два крохотных осколка льда, но юнец все равно не чувствовал перед ним страха. Только ревность, только вскипающий в нем гнев. Он не остановил лодку, вел ее, пока навигатор указывал путь. Напряжение, висевшее в воздухе, не стало крепче, оно дошло до предела еще там, на холодном песке берегов. – Стой! – произнес эльф, привычно подняв руку. Так он делал еще на Нагльфаре, будучи одним из предводителей Дикой Охоты, будучи значимым, будучи важным, ведя ее вперед в первых рядах. Эльф с грустью взглянул в морскую даль, продолжая сжимать в руках холодный кристалл. Свет его стал ярко-синим, вибрация охватывала его ладонь, и взгляд островитянина становился все более испуганным. Казалось, что еще несколько секунд, и за спиной эльфа послышатся слова защитной молитвы. Люди магии боятся, и это – хорошо, верно? – И что теперь? Выкинешь эту штуку? – с надеждой спросил парень. – Пора бы. Опасная эта ерунда. – Опасная, если не умеешь с ней обращаться. А мне, зачем бы мне это делать? – приподняв бровь, спросил эльф. – Нет, она указала мне место, где лежит… Моя вещь. – В воде что ли? – присвистнул юноша, оглянувшись. – Ну, тогда попрощайся со своей вещью. Тут метров шесть плыть до дна, утопцев хоть жопой жуй, да и вода вокруг ледяная. Зря только плыли. – Нет, не зря, – ответил ему эльф, хмуро улыбнувшись. Порыв холодного ветра снова сбил его волосы. Навигатор принялся стягивать сапоги, одной рукой держась за борт. Островитянин молча наблюдал за тем, как попутчик его приговаривает себя к бесславной смерти. Здесь, на Скеллиге, смерть в ледяной пучине – частое явление, у Урсы так скончались отец и брат, у близнецов – два брата и дед, на старости лет заплывший в гнездо голодных сирен. Вода забирает сыновей и дочерей островов много лет подряд, океан голоден, он требует крови… – Ты не вынырнешь, – произнес хозяин лодки. – Даже до дна не успеешь доплыть, как издохнешь. А мне отвечать? – Не отвечай. Просто жди меня тут, – ответил Карантир, не оборачиваясь. – Мне понадобится меньше часа. Меньше часа – всего ничего для юнца. Холод он переносил хорошо, Карантир умел повелевать им, менять тональность погоды, но без заклинания пережить ледяные воды океана юнцу все равно не удастся. И света на дне не будет, потому искусственный источник придется создать, а воздух – удержать в легких. Конечно, человек бы не справился, но он – эльф. – Aine, aenye, yn easnadh, – прошептал маг, чувствуя, как заклятье действует. По легким разлилось тепло, воздух вокруг встрепенулся. Карантир холодно улыбнулся, заметив, что Одмар вздрогнув, как только огонек возник у ног эльфа. Свет поднимался вверх, и как только тот замер у шеи навигатора, Карантир нырнул в воду, не решившись ждать дольше. Холодные брызги попали в лодку, залили днище, и старший близнец выругался, глядя за тем, как эльф резво плывет ко дну. – Курва, – выкрикнул тот, подпрыгивая на месте. Навигатор смотрел по сторонам. Рыб вокруг не было: утопцы выловили все, что смогли: и рыб, и раков, и мелких земноводных, которых достали. Только к нему, живому представителю славного рода Aen Elle, те не подступят, эльф уже видел, как их не до конца лишенные разума глаза блестят вдалеке, но не приближаются и на милю. Океаническое дно лежало перед ним, меж стесанных века назад камней проплывали ошметки мусора, мутная вода неохотно открывала свои секреты. Здесь, внизу, словно не осталось жизни. Холод ей не способствовал, монстры, выжирающие любую рыбу или обычную ракушку – делали свое дело. Внизу царила гнетущая атмосфера опустения, словно Белый Хлад жил здесь. Карантир невольно поежился, заметив, что стайка голодных утопцев кинулась прочь, истошно вереща. Заметили очередное лакомство. Посоха все еще не было видно, хотя первые подводные скалы уже были перед его глазами. Свет становился все ярче, помогал эльфу разглядеть путь. Обломки кораблей, обглоданные скелеты, сундуки и ящики… Доспехи собратьев? Гончие Охоты, кони. Карантир плотнее сжал губы, рассматривая устланное мусором дно. Твари не трогали это «добро», опасаясь гнева хозяев соседнего мира, устроивших громогласную битву. Свидельства проигрыша окружали его со всех сторон, оставаясь неприятным напоминанием. Кристалл засветился снова, и Карантир понял, что посох уже близко. Юноша замер, в одну секунду осознав, что еще может здесь найти. Из-под кучи трупов, сваленной недалеко, торчала верхушка знакомого шлема. Зубцы костяной короны тянулись вверх, пустые глазницы металлического забрала смотрели на навигатора с укором. Эредин… Эредин лежит где-то здесь. Кристалл на посохе ответил юноше светом, и скорбные мысли покинули его на несколько долгих секунд. Эльф заметил блестящее древко, нетерпеливо протянул к нему руку, чтобы побыстрее разделаться с этим местом. Посох охотно скользнул в ладонь хозяина. Вода окружила его со всех сторон, и кроме нее здесь была лишь смерть и разруха, лишь следы его поражения, гибели всех надежд мира Elle. Народ Ольх сгинет в той же пучине, и в том есть доля его вины. Поднимаясь к поверхности, юноша думал, следует ли вернуться за шлемом, поискать среди мертвецов своего амбициозного короля, вытащить его на берег… Нет. Нет, какая разница? Похоронить на Родине его не дадут, а упокоиться в этом грязном мире у короля не выйдет. Его душа обречена на вечные скитания, как бы ни извернулся его верный воин. Вынырнув из воды, эльф первым делом глотнул воздуха. Чистого, морозного, свежего, заполняющего легкие до отказа, до последнего клочка мечта. Дышать без заклинаний все же приятнее, чем с ними, но под водой. Карантир обернулся, а после крутанулся на месте, словно потеряв что-то важное. Он не видел вокруг ничего. Только вода, горы, далекая земля покинутого всеми богами острова… Ничего, кроме охваченной штилем глади, отражающей белые облака. Навигатор сжал запертый в руках посох сильнее, так, что костяшки пальцев его побелели, теряя кровь. Драккара не было и близко: островитянин уплыл, едва эльф погрузился во тьму. Расстояние обступило его, до земли ждало много места… Утопцы всплыли на поверхность, любопытно наблюдая за происходящим, а силы покидали юношу все быстрее, призывая того ко сну. – Ублюдок, – выругался навигатор, решивший ограничиться общим языком. – Мерзкий, лживый… Человек.