Дёрнешься - оторву

Это не более, чем каприз. Ничего незначащее увлечение… Ведь так? – Сэр? Вы приказали зайти после ужина… У щенка затравленный взгляд. Интересно, он уже рассказал кому-нибудь о подробностях произошедшего? Сам Ривай отделался сухим докладом Ханджи, но почему-то о похищении быстро стало известно всем. И хотя никто не лез с вопросами ни во время собрания, ни после ужина, Ривай поймал на себе пару злорадных взглядов, но в основном все то и дело пялились на непривычно тихого Эрена. Ну и хрен с ними. Всё равно их сочувствие никому не упёрлось. А вот Эрвин мог бы оставить и побольше указаний перед тем, как исчезнуть. Сколько им ещё торчать тут и изображать из себя пай-мальчиков и пай-девочек? И делать вид, что слежки нет и вообще всё прекрасно? Да, разведотряд пока якобы распустили, а им до выяснения обстоятельств приказано не покидать казармы Стохеса. Но за Эреном пока что никто открыто не явился, и даже похитителей прошлой ночью интересовал только командор. Что задумал Эрвин? Почему велел просто ждать? Но дело даже не в этом… больше всего Ривая сейчас раздражает тот факт, что его зад пострадал, и не просто так, а из-за безалаберности вон того переминающегося с ноги на ногу у двери юнца со слабыми зачатками здравого смысла и только-только начавшего понимать, что такое «быть сдержанным». Но до идеала ему пока – как до стены Марии пешком… – Сэр? – Ты, кажется, о чём-то хотел поговорить. Перед тем, как позволил себя схватить, как последний молокосос. – А… эм… Красноречив. Впрочем, мягкая подушечка под задом и надёжно перевязанные рёбра позволяют Риваю чувствовать себя не сильно дерьмово, так что времени у них предостаточно. И поговорить, и… – Смелее. – Аккерманы, – наконец выдыхает парень с таким видом, будто признаётся, что участвовал вместе с Сашей в ночной вылазке на кухню. – И вы и Микаса… из какого-то особого клана, верно? Поэтому такие сильные? – Это ты просто слабак. – В-возможно, – даже не отрицает. И кажется, сейчас или расплачется, или пойдёт вешаться. – Просто… раз вас осталось всего двое, вам, наверное… это… вы планируете с ней… О чём это он? Неужели... Вот это да – кажется, кого-то заинтересовала проблема генофонда и продолжения рода Аккерманов? А покраснел-то… Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что его капрал – сын проститутки? И что Аккерманам, похоже, всегда было до высокого фонаря на чистоту крови? И кто знает, сколько их ещё осталось… В комнате четыре кровати, две сверху, все снизу, друг под другом. Узкие, из старого, ссохшегося дерева. Ривай вздыхает и кивает на ту, что напротив, и почти даже не поморщившись переворачивается на бок, вытягивает ноги и подставляет руку под голову. – Сядь. Похоже, у Эрена проблем с телом нет. Вон как резво плюхается на свежезаправленое покрывало. Ну да, ему-то в зад барахло всякое не пихали… Дерьмо, и кто бы мог подумать, что эти гады из жандармерии пойдут на такое? Ривай был готов ко всему – к вырыванию ногтей, прижиганиям и художественной резьбе по коже, прочим вредным для физического и психологического здоровья процедурам, но только не к такому вот унижению. Гады подметили верно, да и не они одни – ему с детства не раз приходилось слышать всякие отвратительные намёки по поводу своего роста и вообще комплекции – но до сих пор ещё никому не удавалось зайти дальше слов. Некоторые подыхали даже раньше, чем успевали договорить… Но в этот раз ситуация вышла из-под контроля. А всё потому, что вот этот вот лопух с зелёными глазами принял плетущихся по переулку штатских за простых подвыпивших рабочих, и даже когда его толкнули, лишь посторонился, слишком занятый подбором слов. И вот о чём он, оказывается, собирался спросить… о Микасе. И о том, какие у Ривая на неё планы. Ну не идиот ли? – Боишься, что я решу обрюхатить твою подружку? Да она меня кастрирует раньше, чем я успею озвучить подобное предложение. Робкий смешок. Ненастоящий. И быстрый взгляд на его ноги, тут же вновь уроненный на пол. – Что? Чувствуешь себя виноватым? Кивок. – И в чём же именно? В том, что мне досталось? Или в том, как легко отделался сам? И снова молчание. Язык проглотил? Ну и что же с ним делать, таким тихим? И таким несчастным? Там, в подземелье, Ривай не сдержался. Когда услышал его слова, произнесённые столь искренне, что даже тот заросший бородой жирдяй поверил… и когда почувствовал, что его самого тащат по коридору, и понял, что они сделают с Эреном, как только поймут, что тот блефует… забыл про боль. Про распухший во рту язык и тошноту. Про разорванный зад. Про крошащиеся от каждого движения рёбра, трущиеся друг о друга сломанными краями. Про то, что при малейшем движении они проткнут легкие или ещё чего-нибудь – и тогда ему точно не выжить. Но что поразило Ривая больше всего – так это коленопреклоненная поза мальчишки. И пытающийся вставить в него свой тощий член мудак с прилипшими к голове светлыми волосёнками. Весь такой холёный, но одетый в шмотьё с чужого плеча. Облизывающий губы от предвкушения и даже не замечающий, как из перерезанной глотки его шефа-жирдяя вытекает жизнь вместе с кровью. Совсем не отреагировавший на звук падения его тела. А ведь Ривай специально не стал аккуратно укладывать эту тушу на пол, хотел взглянуть в наполненные страхом и понимаем своей участи бесстыжие глаза блонди. А ещё, совсем немного, самую чуточку Риваю стало интересно, что будет, если он малость подождёт. Ему вспомнилось своё удивление в тот день на суде, когда он жёстко избил Эрена, но не почувствовал в нём ненависти к себе. А ведь он был готов стать для этого парня навеки самым злобным и безжалостным врагом. Но тот лишь злился. А потом и вовсе заявил, что понимает. Однако в это трудно поверить… ведь каким бы здравомыслящим человек не был, когда ему ломают кости, «пониманию» места не остаётся. И подсознательно наружу вырывается желание прикончить того, кто это делает с тобой… Но Эрен, этот несдержанный кадет, обожающий горланить во всю глотку, смотрел на Ривая сквозь щели опухающих век, через заливающую глаза кровь, и капрал видел в его глазах… всего лишь злость. И тогда он решил, что после смерти матери Эрен настолько возненавидел титанов, что на людей у него этой ненависти просто не осталось. Но в подземелье, в тот самый момент, когда рука уже обхватывала тощее горло, а нож перерезал упругую трахею, Ривай вдруг задумался – а этого вот холёного дохляка Эрен что, тоже смог бы простить, поимей он его? Или, быть может, «понять»? И чёрт его дёрнул пристроиться ко всё ещё скованному мальчишке сзади. Ладно, хоть уши заткнул, чтобы тот не услышал полившийся из него словесный понос. И про то, какой Эрен идиот, и что пиписька ещё не доросла жертвовать собой ради тех, кто и сам о себе позаботиться может, а если вдруг надеялся стать титаном – то полный болван, и что в этой позе его только ленивый трахнуть не захочет, и что у него, Ривая, теперь из-за Эрена моральная травма! И вообще… как он может продолжать стоять на карачках? Почему не оттолкнёт его прямо сейчас? Или так боится своего капрала? И сейчас, лёжа на почти что удобной кровати, Ривай не чувствует сожаления. Он всё так же уверен в произнесённых тогда словах. А значит, это не было временным помешательством. – Эрен, знаешь, зачем я позвал тебя? – Чтобы узнать, о чём я хотел поговорить вчера… сэр? – Нет. Смотрит. Медленно выпрямляет спину. Глаза, и так огромные, кажется, становятся ещё больше. – Вы... хотите наказать меня? Однако. – Сам догадался? Или подсказал кто? Отводит взгляд. Никак с Армином советовался… Ну в принципе этот коротышка-гений не так уж и неправ. Только вот Ривай не из тех, кто отрицает собственные ошибки. В конце концов, в том переулке Эрен был не один. И не обратил особого внимания на пьянчуг тоже не только он. Так что наказывать… да и потом каждый сделал свой выбор. Смог бы Эрен превратиться под землёй или нет, доподлинно не известно, но Ривай не был готов к ещё одному разрушению Стохеса. Ведь тогда просто наблюдением они бы не отделались, а Эрвину оказалось бы некуда возвращаться. Так что вместо сопротивления он сам решил подвергнуть опасности и себя, и своего ценного подчинённого. Но этот вот болван, напряжённо сидящий напротив и покорно ожидающий своей участи, ведь винит себя. А ведь он ещё не отошёл после смерти Петры и остальных. Мальчишка… почему-то совсем не хочется его ни в чём разубеждать. – Ладно, у тебя есть возможность искупить свою вину, Эрен. Но обойдёмся без официальных записей и прочей лабуды. – Сэр?.. Кажется, парень напрягся ещё сильнее. – Да расслабься, ничего особенного. Просто обидно. У тебя была возможность полюбоваться, как меня опускают, а я вот остался без зрелища. Тебе не кажется, что это несправедливо? – Н-не… то есть, кажется, сэр! Несмотря на бодрый тон, взгляд у вдруг вскочившего Эрена совершенно непонимающий. Такой невинный и в тоже время словно умоляющий: «помучайте меня, капрал, заставьте пожалеть, что посмел вообще попасться вам на глаза». Ну или так хочется думать. – Тогда снимай штаны. Плотно сжавшиеся губы, мгновенно потемневшая до черноты зелень глаз… Может, всё не так плохо? Может, он просто пошлёт его сейчас и хлопнет дверью? Но Эрен уже расстёгивает ремень. Пока они здесь, все носят форму, но без лишних креплений, так что возиться ему приходится недолго, и вот уже руки тянутся к пуговицам у горловины. – Только то, что ниже пояса. Замирает. Кажется, пальцы его побледнели и дрожат, впрочем, света от масляной лампы не так много, чтобы разбирать детали. Но это волнение Эрена, его внутренняя борьба с собой – от них по измотанному телу Ривая растекается приятное тепло. Его, конечно, обвиняли в любви к издевательствам, но до сих пор он это упёрто отрицал. Выходит, зря? Правда под издевательствами подразумевали якобы беспочвенное избиение невинных людей… Но всё равно он почему-то сейчас чувствует себя очень хорошо. Словно уже давно только и думал, как бы заставить Эрена Йегера добровольно раздеться. И вот перед ним покрытые крупными мурашками бледные ляжки. Сомнительной красоты зрелище, но доставляет. – И что мне… делать дальше, сэр? Пощипав покрывало под собой, растягивая момент, Ривай косится на дверь. На ней, конечно же, нет замка. – Сначала подопри дверь стулом. Кадык Эрена нервно дёргается, но он всё же поворачивается. И умудряется запнуться о свои же ноги. Хотя нет, этот идиот хоть и стащил брюки, так и остался стоять в них. Зато сапоги аккуратно поставил рядом. Но какой-то он весь неловкий и будто неживой, даже ручку двери нормально подпирает спинкой стула только с третьего раза. Или тоже тянет время? Но вряд ли он сейчас чувствует себя таким же довольным, как и Ривай. Даже почти ничего не болит. Или это таблетки наконец-то подействовали? В любом случае, двигаться совершенно не хочется, только смотреть. – Садись обратно. Расставь ноги… Шире. Твоя сосиска висит очень уныло, сделай с ней что-нибудь. – Ч-что? – Ну я не знаю… подёргай? Как ты обычно дрочишь? – … я не… Его лицо в тени верхней кровати, но голые ляжки стремительно розовеют. Гладкие – ни ссадин, ни шрамов. Хотя нет, выше колена на бедре есть короткий след от глубокой раны. Напоролся на ветку? Или на чьё-то лезвие? Эх, молодежь… – Не верю. Все дрочат. – И вы? – И я. Но показывать не собираюсь. Сегодня представление только для меня одного. Ты уже насмотрелся. Эрен не медлит, берётся за член двумя руками, словно пытаясь прикрыть. Сжимает, начинает водить вверх-вниз, но без особого энтузиазма. Хоть оно и понятно – Ривай очень бы удивился, займись тот вдруг самозабвенным самоудовлетворением. Но… показалось или нет? Его сосиска вроде бы стала твёрже? Яйца точно набухли. А мышцы под кажущейся шелковистой кожей бедер напряглись. Вот вам и Эрен… Хотя, Ривай ещё в подземелье заметил, как жадно тот смотрит. Может подобное вообще в его вкусе? И тому холёному блондину совсем не стоило мешать? Нет-нет, вряд ли. Иначе бы у этого парня сейчас не было бы такого зашуганного взгляда, блестящего даже в тени. Тихо в комнате. Так тихо, что слышно биение сердца. И сопение напротив. Эрен не кажется возбуждённым, скорее сосредоточенным. Но чем дольше тянется молчание, тем увереннее двигаются его руки. И это довольно забавно – наблюдать как он робко касается своей мошонки. Как перестаёт сжимать член всей ладонью, вместо этого сдавливает, когда кожица наползает на головку, замирает, и вновь оттягивает вниз, сколько может. Не похоже, что он уже вставлял его в кого-то… слишком уж неохотно оголяется головка. Впрочем, и у кадетов, и у новобранцев много времени уходит на физическую подготовку, так что на шуры-муры ни сил ни желания не остаётся. Да и у бывалых разведчиков тоже. Но как же Микаса? Они же практически постоянно вместе… Эх, к дьяволу эту девку. А вот Эрену бы велеть побриться внизу. Для лучшего вида. Но задним умом все мы крепки… – Колени подогни. – Сэр?.. Кажется, он уже не очень соображает. Надо же как увлёкся. – Встань пятками на кровать и ноги разведи шире. Рука на члене замирает. Да и весь Эрен застыл, словно только что очнулся и осознал, что происходит. Хлопает глазами. – Да-да, ты всё правильно понял. Желаю глянуть на твой зад. И не задвигайся к стене, света и так мало. Пристально смотрит. Будто хочет что-то спросить – кажется, заупрямился наконец. – Хочешь до утра со мной проторчать тут? Закрывает глаза. Еще секунда – и подтягивает ноги. Но кровать узкая, так что даже пожелай он спрятаться в тени, не вышло бы. Как бесстыдно. Ривай чувствует, как его собственные разбитые губы растягиваются в улыбке. Давно с ним такого не бывало… – А теперь оближи пальцы, подсунь руку под себя и коснись… да, этого самого места. Странно, закрыв глаза, Эрен словно переступил какую-то черту. Только облизывать пальцы не стал, прямо так надавил на сжавшееся кольцо мышц. Лицо в тени перекосилось. А лежащая на члене ладонь сжалась вновь. – Хороший мальчик… только не торопись и не делай себе больно, договорились? Ну вот куда он торопится? Зачем суёт в себя сразу три пальца? Они же не влезут… да и не просил его никто об этом. Или услышал угрозу и теперь хочет быстрее со всем закончить? – Я сказал – не торопись. Или оглох? – Сэр… Капрал Ривай… – он всё ещё не открывает глаз, голос звучит сдавленно и приглушённо. – Вам ведь было очень больно?.. Из-за меня… из-за моей слабости… – Прекрати. Никто же не умер… из хороших ребят. – Да… не умер. Резким толчком таки вогнав в себя все три пальца, дёрнувшись всем телом, Эрен замирает. Наверное, от боли просто не может пока двинуться. Вот дебил-то… Ривай вздыхает. Рёбра вспыхивают огнём, когда он садится, а собственная пятая точка отзывается резким прострелом, словно внутрь как-то попала игла и сейчас проткнула что-то важное там, внутри… Вот вам и таблетки… Ладно, к дьяволу. Чтобы добраться до кровати напротив нужен всего один шаг. Ну или два. Теперь остаётся приземлить на бок, опереться на локоть и коснуться руки Эрена. И уставиться в распахнувшиеся почти чёрные глаза. – А ты ведь тот ещё извращенец, а, Эрен Йегер? Или тебе нравится боль? – Я её… не боюсь, сэр. – Вот, значит, как? Сейчас видно, как расширены его зрачки. Как он старается дышать ровнее. Но сбивается. Проведя пальцами вдоль руки, Ривай касается кончиками его губ. Мгновение ничего не происходит. Но вот рот открывается, и пальцев касается влажный язык. Осторожно, несмело. Но этого мало. И Ривай, хмыкнув, суёт их глубже, между зубов. Эрен мычит. Но уже всё готово. – Вытащи… нет, таз подними выше. Держи так. Тесно. Хоть он уже и растянул себя немного, даже два пальца еле пролазят. Их тут же сжимает, да так, что ни туда ни сюда. – Эрен… – Да, сэр? – Ты забыл про свой член. Из-за натужно скулящих рёбер и дальше сидеть, оперевшись на руку, становится почти невозможно. И Ривай опускается ниже, на локоть. Всё ещё больно, но уже не так отвлекает. Да и запах Эрена становится сильней. Похоже, он недавно помылся – пахнет мылом и еловой смолой. И терпким потом. От нервов? Впрочем, эта смесь запахов не раздражает. Видно, как его рука на члене сжимаются снова, как на алой головке выступает прозрачная капля, а внутри Эрена становится то свободнее, то тесней. Мальчишка, похоже, сам не замечает, как пульсирует изнутри. Ривай продвигается пальцами глубже, раздвигая упругие стенки, представляя, что было бы, засунь он туда свой член. Но и так хорошо. Словно держишь в руках чью-то жизнь. Чувствуешь её биение. Её дрожь. Эрен прикрывает глаза, уже даже не пытаясь скрыть тяжёлое дыхание. Но всё равно косится на него, на Ривая. Словно ему зачем-то нужно непременно смотреть на него. И от этого взгляда в груди становится тесно. Дрянной мальчишка… Пальцы вновь сжимает. Тело Эрена каменеет. И ладонь его резко смещается на головку, сжимает её, будто пытаясь остановить извержение семени… Глупый. Передавливать надо не там… но с губ его не срывается ни единого звука. Он даже вроде как и не дышит. – Ну вот. А ты боялся. Ривай осторожно вынимает пальцы из ещё пульсирующего кольца мышц, так же осторожно подцепляет краешек платка, торчащий из специального кармана, и не спеша вытирает об него. И при этом косится на закрывающую член парня руку. На сжатый кулак. И перламутровую жижу, сочащуюся из него. Где-то ведь было тут полотенце… – Капрал… – Что? – А вы? – Что я?.. Я… я нормально. Так что считай, что мы квиты. И никто ни перед кем больше не виноват. – Я не об этом, – Эрен прижимает подбородок к груди и косится куда-то Риваю на живот. – Вы разве не… ну… не хотите… – Трахнуть тебя? Нет, спасибо, конечно за предложение. Но поигрались и хватит. Рука совсем онемела. Ривай откидывается на спину, сжав зубы, но на этот раз зад почти не реагирует, да и рёбра отзываются слегка запоздало, даже странно, или из-за этого мальчишки у него снова выброс адреналина в крови? – Нет, капрал, я не об этом, – вновь напоминает Эрен о себе. И сейчас его голос почти что спокоен. – Я бы мог ещё что-нибудь для вас сделать. Как вы… для меня. Смешок вырывается сам, и губам делается очень больно. – Угомонись. Я своё уже получил. Одевайся. – Это… приказ, сэр? Эрен приподнимается на локте и поворачивается к нему. И Ривай затрудняется с ответом. Тёмные глаза совсем рядом. И очень просто взять и поддаться им. Но… – Тебе так понравилось, что ли? Моргает. Медленно выдыхает. – Капрал, когда вы смотрите на меня… я не знаю… мне становится очень странно. «А как же Микаса?» Нет, он не спросит. Потому что этому парню не стоит задумываться о высоких материях. Всем было хорошо – и этого достаточно. К тому же, разведчикам и правда не стоит заводить отношений. Они всегда имеют печальный конец. – Ладно. Может быть, как-нибудь повторим. А сейчас вытрись уже и вали в казарму. – Вы уверены, сэр? Такой строгий тон. – Уверен. Кажется, он разочарован. Ривай наблюдает, как Эрен натягивает трусы и брюки, как обувается. Как идёт к двери и убирает стул. Как оборачивается на пороге. – Спасибо, сэр. Но в следующий раз, если я облажаюсь, позвольте мне самому разобраться. – Даже с людьми? – Даже с людьми. Разве вы забыли? В детстве я уже… убивал. – В детстве мы делаем много вещей… смелых, глупых, порой безрассудных. Только вот, Эрен, ты что, считаешь себя уже взрослым? Он смотрит удивлённо. Поджимает губы. – Как скажете, сэр. – Иди уже… Дверь закрывается, и Ривай остаётся один. Выдыхает. Пялится на тёмную полку кровати над собой. Подводит итог. В целом, он удовлетворён результатом. Не то что бы Ривай собирался положить начало чему-то… но раз уж всё так получилось… совсем не плохо. И похоже, Эрен настроен серьёзно… с чего бы начать в следующий раз? Быть может, с минета? Вот бы посмотреть снова в его темнеющие от смущения и возбуждения глаза. И нет, это никакие не отношения, не более, чем каприз. Ничего незначащее увлечение… Ведь так? Но что скажет Эрвин, когда вернётся?