***
Глаза Арсения были прикрыты. Вот, снова он попал в эту ловушку, в этот мучительный и сладкий плен. Нервно сглотнул комок в горле. Венка на виске гулко стучала в бешеном ритме сердца. Наверное, это и есть любовь, когда вот так. Когда при одном лишь только взгляде на любимого человека внутри все сжимается, ноги становятся ватными, а внизу живота стягивается тугой узел желания. Вот и сейчас, он просто не мог противостоять соблазну. Ну как? Как можно быть таким обескураживающе охуенным? С приоткрытых губ сорвался легкий, едва уловимый стон, больше похожий на выдох. Затем он вдохнул через нос воздух, ставший тяжелее, казалось, только от всех этих мыслей в его голове. Ты издеваешься надо мной? Я все понимаю, эти мгновения хочется растянуть, но терпение же не железное, в самом деле. Пора бы перейти к активным действиям. Рука проскользнула по шее и затылку. Прикосновения мягких, божественных рук, казалось, искрили. Ресницы подрагивали, глаза оставались полуприкрытыми. Пальцы переместились к губам. К таким желанным, сука, губам. Он провел большим пальцем по нижней, поблескивающей в свете лампы, и открыл глаза. Это кощунство — лишать себя такого завораживающего зрелища. Указательный палец оказался в плену жадно обхвативших его губ и погрузился в горячий рот на одну фалангу. О, эти тонкие длинные пальцы, сводящие, сука, с ума… Это прекрасно, когда ты знаешь все пристрастия любимого человека. То, как сносит крышу от пальцев во рту — просто не передать словами. Зато это можно понять по внушительному бугру в штанах. Он чувствовал его, но не позволял торопиться. Палец огладил шершавый язык, такой приятный на ощупь. «Потрогай. Шершавый?» — всплыло в подсознании. Он тут же отогнал эту мысль. Не время шуток. Тут все серьезно. Тут люди трахаются, между прочим. Язык тем временем облизал палец до второй фаланги. Мужчина добавил к нему еще один, средний, продолжая медленно трахать красивый рот. Хотелось, конечно, чего-то более внушительного, но сейчас не время и не место. Пальцы другой руки прикоснулись к воротничку черной рубашки, которая безоговорочно шла мужчине. Он в ней выглядел, как Бонд. Джеймс Бонд. Пуговицы одна за другой поддавались ловким рукам. Дойдя до последней, он расстегнул ее и прошелся глазами по обнаженному торсу. Честно говоря, сложно было найти зрелище более возбуждающее. Ладонь плавно огладила подтянутый живот, поднялась выше и, найдя горошину возбужденного соска, остановилась на нем. Пальцы покатали эту чувствительную бусинку, выбив судорожный вздох из груди разомлевшего парня. Тем временем другая рука продолжала ловко орудовать во рту. Слюна блестела на сложенных пальцах, которые поступательными движениями то показывались наружу, то пропадали в мягкой влажности рта, и, честно говоря, хотелось бы эти пальцы сейчас приставить совсем к другому отверстию. Но, опять же — не время и не место. Сегодня нужно что-то проще. Потому что, когда тебя накрывает внезапным желанием в гримерке в перерыве между съемками (я просто напомню, что невозможно пройти мимо этого охуенного мужчины), нужно все делать аккуратно, по лайт-программе, без фанатизма. Программу максимум можно оставить для дома. Подумав об этой самой программе, мужчина тихо простонал и вытащил пальцы из горячего рта со смачным хлюпом. Своими кристально-голубыми глазами нашел глаза напротив — визуальный контакт так возбуждает. Ему нравилось видеть эти раскрасневшиеся щеки, видеть, как кончик челки слегка намок на влажном лбу, видеть, как глаза будто пьянеют и темнеют от желания. Руки опустились ниже и открыли еще одну ненужную пуговицу, в этот раз на джинсах. Далее последовал замок ширинки. Он стянул джинсы вниз, оставив своего любимого красавчика в белых боксерах, которые так эротично обтягивали и, можно сказать, еле сдерживали возбужденную плоть. Капля смазки ярко виднелась на белоснежном полотне. Да и к черту, он так возбужден, что пусть хоть вся гримерка будет испачкана смазкой и спермой, плевать! Как он мечтал увидеть своего мальчика таким — возбужденным, раскованным, молящим глазами о продолжении. И таким, сука, красивым. Именно в этот момент в голову ясно пришло осознание — ему досталось самое настоящее чудо, он счастливчик, ведь перед ним сейчас лучший мужчина, лучший человек из всех возможных на планете. — Бог мой, я так люблю тебя… Вслед за этими словами рука накрыла возбужденный член. С губ слетел, насколько возможно, тихий протяжный стон. Пальцы ловко прошлись снизу вверх по стволу, по выступающим венкам и добрались до головки. Затем снова опустились вниз и сжали ствол через ткань боксеров. И все. И крышу снесло. Ты не хотел торопиться? Ты хотел сделать это медленно? Ты хотел поиздеваться и довести этого шикарного парня до исступления? К черту, сил нет терпеть. Белье резким движением отправилось вслед за джинсами. Рука тут же ухватилась за обнаженный член, изнывающий в нетерпении, и провела несколькими размашистыми движениями по всей длине. Благо смазки выделилось уже достаточно, да и пальцы, побывавшие во рту, были еще влажными. Большой палец остановился на головке, провел по ней круговыми движениями, прошелся по уздечке, растер каплю смазки вокруг сочащейся дырочки. Потемневший от возбуждения взгляд внимательно наблюдал за всеми действиями, любовался красивым, увитым венами членом, не менее красивой рукой, которая снова размашистыми движениями заскользила по возбужденной плоти. Смотреть больше не было сил, глаза прикрылись. Голова слегка запрокинута назад, красивая, длинная шея с соблазнительным кадыком обнажена. Рука продолжала свои крышесносные манипуляции, тогда как вторая снова скользнула к желанным губам, большим пальцем оттянув нижнюю. Сердце бешено колотилось, в голове расползался приятный туман, предвестник близкого оргазма. Ладонь, не сбиваясь с заданного ритма, уверенно подводила к пику наслаждения. Уже совсем скоро мир взорвется тысячами огней. Даже в ушах раздался легкий гул. Арсений открыл глаза, он хотел видеть, как кончает его любимый мальчик. — Боже, какой же ты красивый, Арс…***
Коридор был плохо освещен. Антон топал к гримерке, устремив взгляд на свои ноги. Топал — это громко сказано. Летел, скользил, бесшумно передвигался. Ведь на прекрасных лапках 45-го размера красовались новенькие «адики». Счастью пацана не было предела. Когда он их увидел, сразу подумал, что такие подошли бы Арсению — яркие, необычные, такие же, как и он сам. Но когда Антон померил, понял, что фигушки Арсению, ведь такие удобные самому нужны. И теперь парень мчался похвастаться обновкой перед другом. Другом… «Да, Шаст, другом. Прекрасные у тебя представления о дружбе, конечно, ничего не скажешь. Ты же ведь всех своих друзей хотел бы оттрахать у ближайшей стенки. Ты же на всех залипаешь, нервно облизывая губы и наверняка выглядя в этот момент, как озабоченный «дэбил». Да, Шаст, красавчик. Продолжай в том же духе. Зайди сейчас так, и с порога — Арсений, я тебя люблю! Смотри какие кроссы. Я и тебе купил. Будем, как два дебила, в одинаковых ходить. Хочешь? Да? Нет? Ну ладно, я пошел…» Антон невольно ухмыльнулся, представив выражение лица Арсения. Наверное, стоит выдать когда-нибудь такую тираду, только для того, чтобы увидеть это прекрасное, изумленное лицо. Рука опустилась на ручку двери, открывая ее (спасибо добрым людям, нарисовали объявление) «от себя». «Вот это молодец наш завхоз, вот это хозяйственный мужик, дверь без скрипа, без сучка и без задоринки — открывается, закрывается, нате пожалуйста, можно подкрадываться незаметно, как будто я шпи…» Дверь без шума отворилась, Антон бесшумно вошел, рот Антона бесшумно открылся, глаза Антона бесшумно распахнулись, брови Антона не бесшумно, с легким шелестом, поползли на лоб, устремляясь в бесконечность. Пиздец, приехали, как говорится. Картина, развернувшаяся пред его светлые очи, поражала своей несуразностью, какой-то иррациональной своей природой и вместе с тем сногсшибательной красотой. А на картине той изображен был, собственно, сам Попов. Антон пару раз моргнул, но видение не исчезло. — Боже, какой же ты красивый, Арс… — произнес мужчина, смачно надрачивающий себе, стоя напротив зеркала во весь рост. Джинсы и трусы были спущены ниже колена, рубашка расстегнута, левая рука около рта, правая, непосредственно, на члене. На красивом, большом, аккуратном, блестящем от смазки (это все к слову) — члене Арсения Попова. Антон сглотнул образовавшийся в горле комок. Несколько раз открыл и закрыл рот, не в силах издать ни звука, без отрыва наблюдая за мужчиной, который прикрыл глаза и, кажется, находился сейчас на пике удовольствия. «Охуеть, конечно. Но, по сути, сейчас или никогда.» Почему-то развернуться и по-тихому покинуть помещение в голову не пришло. Раскинув мозгами, спасибо импровизации за быструю смекалку, Антон понял, что лучшего шанса переступить черту не представится. Он тихо закрыл дверь, не забыв, в отличие от некоторых, закрыть ее на замок. В пару шагов оказался позади Арсения и, долго не менжуясь (с кем поведешься, да Тох?), чтобы не передумать, накрыл его руку своей. Тут, конечно, надо было видеть лицо Арсения. Яркие голубые глаза распахнулись, смотря в отражении зеркала в зеленые. Он задержал дыхание. Антон прижимался к нему сзади, поэтому почувствовал, как ноги его слегка подкосились. Левой рукой он подхватил Арса за талию, правая осталась на члене. Поза, в которой они находились, напоминала легендарную их позу «Врач и студент», только сейчас они поменялись ролями и руки их находились в более интимном месте… Теперь настала очередь Арсения открывать и закрывать рот, как рыбка, пытаясь дышать. Ну, или сказать он что-то хотел, это непонятно. Как раз для того, чтобы он не успел сообразить и разрушить коварный план Антона (пацан твердо решил поучаствовать в этом акте любви между Арсением и Арсением), парень убрал руку брюнета с причинного места, обошел его, встал между ним и «ним». Рукой провел по щеке, не отводя взгляда от изумленных глаз Арса, и накрыл его губы своими. Поцелуй получился тягучим, жадным, Антон боялся, что жертва испугается и сбежит, но мужчина был, видимо, так возбужден, что от растерянности ответил на эти настойчивые касания губами. «Слава Богу, отвечает. А это значит, что я не получу с кулака по морде. Я же логичный парень — если человек дрочит на собственное отражение и является при этом мужчиной, надо полагать, в нем присутствуют гомосексуальные наклонности». Антон оторвался от сладких губ и опустился на колени. Арсений проводил его взглядом и наблюдал, как он взял его стоящий колом член сначала в руку, потом обхватил головку губами. Облизнув ее языком, он продвинулся дальше. Губы плотным кольцом смыкались вокруг напряженного ствола и скользили по нему, Антон сходу взял хорошую амплитуду движений. Он слегка торопился, боясь, что Арсений в любую секунду может его оттолкнуть. Пальцы гладили яички, язык кружил вокруг головки, губы скользили по длине, захватывая член наполовину. Антон поднял глаза на партнера, ей богу, как героиня порнофильма, надеясь, что это будет выглядеть возбуждающе с ракурса Арсения. И каково же было его удивление, когда он увидел, что взгляд мужчины направлен… на собственное отражение! От возмущения Антон промычал, сделал несколько глубоких поступательных движений головой и почувствовал, что мужчина сверху взял его за волосы. Арсений кончает. Кончает бурно, долго и, по-прежнему, не отрывая глаз от самого себя. Антон все проглотил — и сперму, и нарциссизм любимого им мужчины. Он поднялся с колен, положил руку на лицо Арсения, заглянул ему в глаза и, облизнув губы, произнес: — У нас с тобой много общего, Арс, — пацан ухмыльнулся. — Мы любим одного и того же человека.