О снеге, возрасте и неожиданных мыслях

Аннабет смотрела, как искрится снег в свете ночных фонарей. Из окна спальни, в которой они с Перси останавливались, приезжая в гости к семейству Блофис, открывался прекрасный вид на задний двор. Белые хлопья неслышно опускались на ветки деревьев, землю, крыши ближайших домов, окуная все вокруг в волшебную красоту. Дочь Афины не могла оторвать взгляд. А ведь сейчас март. Обычно в это время звенит капель, начинают распускаться деревья, а тут … снег. Поразительно. Она усмехнулась. Чему она удивляется? Возможно, Боги что-то не поделили между собой и решили засыпать Нью-Йорк снегом в конце марта. С них станется. Хотя, надо признать, что их с Перси не вызывали на Олимп уже довольно давно. Да и сколько можно? Им по тридцать семь лет. И пусть они все еще в форме, уже пришло время других героев. Аннабет улыбнулась. На ум пришло воспоминание десятилетней давности, когда после очередного поиска Перси заявил Богам о своем намерении отрастить пивной животик и заделать дочь. Первое обещание он так и не выполнил, а вот второе… Время… Как быстро оно летит. Казалось бы, только вчера Перси встречал свою маму из роддома с Эмили на руках, а ей уже двадцать. Да, пару часов назад они закончили празднование двадцатилетия Эмили Блофис, сестры Перси. Ну как закончили. Они-то, может, и закончили, а вот именинница убежала праздновать дальше, прихватив под руку своего жениха. Дочь Афины снова усмехнулась. Она терялась в догадках, кто за праздничным столом выглядел настороженней, Перси или мистер Блофис. И этот стакан с водой, который сын Посейдона взорвал перед бедным парнем, когда тот что-то нежно прошептал на ухо Эмили. Интересно, а женихов их с Аннабет дочери Перси с таким же пристрастием будет осматривать? Упаси Посейдон. Иначе бедной Бьянке Джексон придется уйти в охотницы, как это сделала ее тезка, в честь которой и названа зеленоглазая красотка. Аннабет покачала головой и отбросила ненужные мысли, снова обратив свой взгляд на улицу. Снег почти прекратился, и теперь ничто не мешало любоваться заснеженными деревьями и крышами домов. А вокруг тишина, нарушаемая лишь звуком шагов. Аннабет не было нужды оборачиваться. Эти шаги она узнает из тысячи, даже миллионы, других. Перси тихо подошел и, поставив на подоконник две дымящиеся чашки с шоколадом, обнял жену со спины. Нежно поцеловал в белокурые кудряшки на виске, коснулся губами шеи, отодвинув носом мешающие ему волосы, и положил голову на плечо блондинки. - Дети спят, - прошептал он, ближе привлекая к себе супругу. Аннабет прикрыла глаза и сладко вздохнула, чувствуя, как по телу бегут мурашки. В этом году они с Перси отметят двадцатую годовщину своей свадьбы, а Аннабет так и не перестала таять в его руках. Впрочем, как и он не перестал смотреть на нее влюбленными глазами. Вот оно счастье. Детишки, спящие в соседней комнате, и любящий муж, заботливо приготовивший шоколад. Аннабет была счастлива. Но сегодня, глядя на Эмили и ее жениха, в головке Аннабет внезапно появилась мысль, от которой сердце забилось сильнее. И эта мысль не давала ей покоя весь вечер, она, как назойливая муха, жужжала в ее голове. Может, предложить Перси? Нет, он вряд ли согласится. Куда уже им? В их тридцать семь. - Миссис Джексон, - тихо позвал Перси, вырывая Аннабет из раздумий. - М-м-м, - промычала блондинка в ответ. - У меня есть к Вам предложение, от которого Вы не сможете отказаться, - с долей озорства произнес сын Посейдона. Аннабет тихо хохотнула, резко развернулась в руках мужа и, положив руку на его все еще идеальный пресс, игриво спросила: - Какое же, мистер Джексон? Она почувствовала, как он вздрогнул, а зеленые глаза стали темнее. Конечно, между ними уже не было той страсти, и они уже не так часто занимались любовью, как двадцать лет назад, но они не перестали желать друг друга. И в каждый момент их близости они разбивали на куски стереотип о том, что с годами обязательно наскучишь друг другу. Аннабет с интересом смотрела в любимые зеленые глаза, которые сейчас лучились озорством, и понимала, что Перси что-то задумал. И она не была бы дочерью Афины, если бы не оказалась права. Брюнет изогнул губы в своей фирменной улыбке и выдохнул в губы Аннабет следующее: - Пойдем лепить снежную бабу. Блондинка на миг застыла в изумлении, а после задорно рассмеялась, забыв о том, что за стенкой спят дети, а через комнату – Салли и Пол. - Тише ты, - шикнул на нее Перси, не переставая улыбаться. - Рыбьи Мозги…, - протянула Аннабет и выбралась из его объятий. - Ты куда? – расстроено спросил сын Посейдона. - Как куда? Одеваться! Аннабет прошла к шкафу, чтобы достать свои горнолыжные брюки, когда вокруг ее талии снова обвились сильные руки. В мгновение ока она оказалась на кровати, Перси навис на ней. - Я пошутил, - прошептал он и накрыл ее губы сладким поцелуем. Она про себя усмехнулась и совсем немного позволила себе насладиться мягкостью его губ, после чего перевернула их и, сидя верхом на брюнете, произнесла: - Ты же знаешь, со мной шутки плохи. Идем на улицу. Сказав это, дочь Афины, слезла с кровати и стала одеваться, игнорируя многозначительный взгляд своего супруга, все еще лежащего на кровати. Разумеется, она знала, что Перси пошутил. Просто, ну не могла она не повредничать. - Ну-у-у, ты идешь, Рыбьи Мозги? – спросила блондинка, когда была почти готова. Вместо ответа Перси хохотнул и тоже стал одеваться. Через три минуты они были готовы. На улице было так сказочно красиво, что Аннабет пожалела о том, что дети уже спят. Скорее всего, завтра этот весенний снег растает, оставив лишь мокрые лужицы, что быстро высохнут на солнышке. Шутка Перси вдруг приобрела смысл. - Знаешь, а ведь это неплохая идея, слепить снеговика. Детям будет приятно, - произнесла Аннабет, и они с Перси принялись за работу. Шутя и обмениваясь поцелуями, они слепили три больших снежных шара. Аннабет побежала в дом за морковкой и оливками, а когда вернулась… - Рыбьи Мозги, что это? – кашлянув, спросила Аннабет, наблюдая за тем, как Перси прилепляет снежной бабе бюст. - Мы же бабу лепим, значит должна быть грудь, - непринужденно ответил брюнет. Аннабет схватилась за голову и произнесла: - Мать моя Афина, сколько тебе лет, Перси? - Семнадцать, - хохотнув, ответил брюнет, продолжая работу. Аннабет тоже рассмеялась, понимая, что тоже ощущает себя подростком. - Ты еще мой лифчик из дома принеси, - смеясь, добавила блондинка. Эх, не зря Аннабет прозвала сына Бога морей Рыбьими Мозгами, потому что, он, не подумав, произнес: - Не, твой маловат будет. Думаю, Пайпер бы подошел. От возмущения Аннабет не сразу нашлась, что сказать. Она сделала шаг в сторону Перси, но он уже и сам сообразил, что сказал что-то не то. - В смысле, это не то, что ты …, - выставив руки перед собой, начал брюнет, - просто это же видно, что ее грудь больше и вообще я никогда… - Значит, никогда, - уперев руки в бока, начала дочь Афины. – Тебе напомнить о нимфе-стриптизёрше? - У нас с ней ничего не было, - сделав шаг назад, быстро сказал Перси, - и вообще я был пьян. - К вашему сведению, мистер Джексон, нетрезвый вид в момент совершения преступления является отягчающим обстоятельством. Глаза Аннабет метали молнии, но, в действительности, ее разьяренность была напускной. Она прекрасно понимала, что Перси имел в виду. Она же дочь Богини мудрости. - Воображала, - обезоруживающе улыбнувшись, произнес Перси, - я люблю тебя. - Я знаю, - все еще делая вид, что сердится, ответила Аннабет, - но это не спасет тебя от моей мести. Сказав это, она отбежала от мужа на несколько шагов, слепила снежок и запустила им в него. Она знала, что любима. Так же, как знала и то, что Перси ей верен. Да, она ревнива, но за те года, что они вместе, Аннабет успела прочувствовать и понять, что ее ревность ничто по сравнению с ревностью Перси. Ведь Аннабет просто злилась, а Перси мог утопить того, кто косо посмотрел на нее, что он чуть и не сделал с сыном Меркурия, учившемся вместе с ней. - Ай! Больно! – воскликнул сын Посейдона, когда Аннабет попала ему в голову. – Ну, держись, Воображала! Это был настоящий снежный бой. Через какое-то время девушка поняла, что ей не одолеть парня, и начала убегать от него. Именно девушка и именно парень, потому что по-другому их назвать было нельзя. Полубоги, крича и смеясь, носились по лужайке, забыв о том, что уже полпервого ночи. В конце концов, Перси повалил Аннабет в снег и впился в ее губы. Они жарко целовались, пока внезапно не оказались в полоске света. Перси весело помахал рукой маме и Полу, выглянувшим в окно из-за шума, а Аннабет взглянула на крыльцо. Там, полностью одетые, стояли двенадцатилетний Лука и девятилетняя Бьянка. - Как дети, ей Богу, - серьезно произнес юноша. - А сиськи, небось, папа слепил, - весело изрекла Бьянка. Дети прошли к снеговику и, не обращая внимания на родителей, лежащих в снегу, стали доделывать снеговика, а Перси вдруг нежно коснулся щеки Аннабет и тихо позвал: - Воображала. Аннабет оторвалась от созерцания детей и перевела вопросительный взгляд на мужа. Перси опустил взгляд и закусил губу, колеблясь произнести то, что собирался, а затем, решившись, посмотрел на Аннабет и прошептал: - Давай родим малыша. Глаза дочери Афины распахнулись, и она удивленно выдохнула, не в силах произнести ни слова. Как?! Это нереально! Видимо, Перси по-своему истолковал ее молчание, потому что поспешил сказать: - Ой, забудь, Аннабет. Я знаю, ты сейчас скажешь, чтобы я рожал сам, да и вообще, куда нам уже в наши тридцать…, - он не успел договорить, Аннабет перебила его, произнеся: - Рыбьи Мозги… - Что? - Заткнись, - ее губы расползались в улыбке. - Я думаю об этом весь день. Сын Посейдона улыбнулся во весь рот и выдохнул: - Я люблю тебя, Воображала. - И я люблю тебя, Рыбьи Мозги. Они снова слились в поцелуе, чувствуя себя семнадцатилетними подростками. А в феврале следующего года, передавая на руки мужу новорожденного Чарли Джексона, Аннабет поняла, что жизнь только начинается, ведь главное - быть молодым в душе.