Dead Leaves and The Dirty Ground

Было откровенно хреново. Вестей от Хёнвона не было уже довольно долго. Неудивительно, пожалуй, вряд ли в сложившейся ситуации у парня оставалось хоть немного времени на что-то, кроме задания. Опасного задания, от мыслей о котором по спине Гюна побежали мурашки. Чангюну было страшно. Зачем этот идиот вообще согласился на что-то подобное?.. Парень окинул взглядом обшарпанные стены видавшей виды кухни, на которой сидел, попивая дерьмовый, если честно, кофе. Ответ пришёл незамедлительно: они просто пиздецки, до урчания в животах по вечерам и постоянных перебоев с банальным отоплением, бедны. Глубоко вздохнув, Чангюн встал из-за маленького ветхого столика, который Хёнвон притащил как-то с распродажи прямо на улице. Умерла чья-то ненавистная тётка, поэтому племянники с поразительным рвением стремились побыстрее распродать всё накопившееся барахло, дабы освободить дом и заселиться в нём как можно скорее. Обычный человек вряд ли бы даже взгляд кинул в сторону всего того барахла, которое выставили на продажу. Но Хёнвона обычным человеком можно было назвать с натяжкой. О, он обожал такое. Тому, с каким счастьем Хёнвон собирал вещи, которым давно пора бы уже пылиться на свалке, можно было только позавидовать. У Хёнвона золотые руки. Диван, на который Гюн сейчас аккуратно опускается, принимая горизонтальное положение, был починен тоже им. Чангюн всегда любил смотреть, как Хёнвон возится с очередной вещью, стараясь сделать её пригодной для использования. Любил смотреть на то сосредоточенное выражение лица, что непременно появлялось у его парня в процессе работы, любил залегающую между бровей складку и горящие глаза. Любил его красивые руки, аккуратно держащие различные инструменты, любил пот, редкими каплями стекающий с его лба… В общем, Чангюн до дрожи в коленках любил Хёнвона. Познакомились они очень давно. Парни были вместе ещё со времён школы, что совсем неудивительно. В их потрёпанном временем городишке школы было всего две, но Чангюн всегда думал, что даже то, что они, всё-таки, попали в одну школу и находились бок о бок с детства, было не меньше, чем судьбой. Размышляя об этом сейчас, Гюн понимает, что чувства зародились ещё тогда, когда они совсем детьми шли после школы в полном молчании одной дорогой. На самом деле, домой шёл только Гюн, о чём он узнал гораздо позже. Хёнвон просто хотел погулять с заинтересовавшим его мальчиком, поговорить немного, возможно, показать свою самодельную гитару, издающую пока только совсем не приятные для слуха звуки. Но банальной смелости не хватало. Чангюн даже и не догадывался, честное слово. Долговязый мальчик казался тогда каким-то высокомерным. У него не было друзей и знакомых, учился он хорошо, но особо не отсвечивал. То, что они, видимо, жили совсем рядом, Гюн списал на простое совпадение, которое, однако, всё равно грело душу. Познакомились они спустя несколько лет, когда оказались в одном классе. У Чангюна всегда были проблемы с математикой. До этого ему удавалось оставаться не в минусе только из-за того, что по гуманитарным предметам он справлялся лучше других. Но после того, как цифры на уроках математики медленно, но верно стали заменяться буквами, балансировать на самой грани стало куда сложнее. — Тебе помочь? — услышал как-то прямо над своим ухом тихий голос. Гюн поднял голову и мгновенно встретился глазами с Хёнвоном. — Есть одна формула, через которую решается этот пример, смотри, — и, не дожидаясь какой-либо ответной реакции, облокотился на спинку стула Гюна, забирая у него карандаш и вырисовывая в тетрадке какие-то слабо понятные символы. Чангюн был почти уверен, что придётся провести в школе целую ночь, так как учитель, безжалостный мужчина, сказал, что Гюн никуда не пойдёт, не исправив свою ужасную оценку за предыдущий тест. Но, видимо, судьба распорядилась иначе. — Всё понял? Это не сложно, видишь, — тихо говорил Хёнвон, ставя точку в решённом примере, — Сдавай и пойдём домой. Чангюн промямлил не совсем разборчивые слова благодарности. Уже положив листочек на стол, до Чангюна вдруг дошло: учитель по-любому поймёт, что писал не он, из-за различия в почерке. Но пробежав глазами решение, Гюн понял, что пример написан его аккуратно выверенными буковками. — Удивлён? — усмехнулся Хёнвон, заметив обращённый на него непонимающий взгляд, — Я с лёгкостью подделываю почерки, не переживай. Чангюн сдал работу и стал собирать вещи. Даже когда Гюн вышел из класса, закинув потрёпанную сумку на плечо, в голове продолжали крутиться вопросы. Откуда Хёнвон знает его почерк? С какого хрена вообще решился помочь? И зачем теперь идёт вместе с ним, как ни в чём не бывало, как было давным-давно, ещё в начальной школе?.. — Тебе сильно нужно домой, а? — нарушил поток его мыслей уже знакомый глубокий голос. Чангюн агрессивно замотал головой в разные стороны. Хёнвон усмехнулся и взял его за руку. Такой простой жест, но такой странный и… почему-то казавшийся сейчас уместными? — Давай сходим кое-куда, — Гюн не стал сопротивляться. Почему он вспомнил об этом сейчас?.. Резко встав с кровати, Чангюн зашнуровал свой левый кед, пригладил волосы и, накинув на себя старое пальто, которое было ему немного велико, распахнул дверь на улицу. Было пасмурно и мерзко. Ветер пронизывал до костей, с неба время от времени падали редкие капли, извещая о скором ливне. Под ногами — шелест опавших листьев, справа и слева — серые, безжизненные дома. Казалось, что в этом прогнившем и забытом всеми районе живут только они вдвоём с Хёнвоном. Дрожащими пальцами Гюн достал потрепанную сигаретку, по каким-то магическим причинам ещё не сломавшуюся в его кармане, и стал искать зажигалку. Которую забыл дома, конечно же. Чертыхнувшись, Чангюн отыскал коробок спичек. И открыл её вверх ногами, высыпав всех драгоценных помощников в добыче пламени прямо на грязный асфальт. Ну что ж. Сигарета летит туда же. На самом деле, Чангюн ведь даже и не курит. А вот Хёнвон да. Дурацкая идея — почувствовать Хёнвона рядом хотя бы таким способом сейчас кажется ещё глупее. Гюн усмехается. Какой же он жалкий. Сколько Гюн идёт по улицам, шмыгая из переулка в переулок, изредка встречая по дороге бродячих, невероятно худых и облезлых котов, одному Богу известно. На очередной улочке он спотыкается о какой-то камень и громко чертыхается. А потом поднимает глаза и видит тот самый дом. — Это совсем недалеко, дойдём за пару минут, обещаю, — увлеченно в полголоса говорит Хёнвон, потянув Гюна за собой немного сильнее. Стоял май, Гюн давно отложил вязанный жилет в самый дальний ящик, а длинную рубашку сменил на такую же форменную, только с коротким рукавом. Однако Хёнвон, видимо, был совсем не из теплокровных — несмотря на длинные рукава и тёплый жилет, его руки оставались ледяными. Чангюн почти переходит на бег, только чтобы успеть за долговязым старшим. А старшим ли? Сколько Хёнвону лет-то на самом деле? А что он любит? Какой у него любимый цвет? Поток вопросов проносится в голове у Гюна, но он не успевает набраться смелости и озвучить хотя бы один из них, так как… — Вот и пришли! — от неожиданности Чангюн врезается в спину парня и резко отскакивает, словно ужаленный. А после поднимает глаза туда, куда обращено счастливое лицо Хёнвона. Они стояли рядом с домом. Большим таким, видимо, раньше им владела какая-то обеспеченная семья. Раньше потому, что сейчас особняк выглядел настолько заброшенным, насколько это вообще возможно. Единственным живым в этом доме оставались густые, необъятные и до жути красивые кусты роз. Белоснежных роз, красивее которых Чангюн не видел в своей жизни. — Нравится? — почти шепчет Хёнвон, переводя глаза на замершего и не имеющего возможности отвести взгляда от цветов Гюна. Чангюн молчал, но это молчание говорило само за себя. Сделав несколько шагов вперёд, Гюн дотронулся до нежнейших лепестков роз, после чего приблизился к самому большому и красивому цветку, вдохнув его аромат полной грудью. — Пахнет так сладко, — на выдохе произнёс Гюн. А после позволил себе посмотреть на Хёнвона. В глазах стоявшего напротив него парня было столько тепла и чего-то такого, что Гюн никак не мог охарактеризовать, что… Что парень, не успев подумать о том, что делает, обвил руки вокруг шеи Хёнвона, уткнувшись носом куда-то между ключиц. Через секунду он осознал, что совершил что-то глупое и необдуманное, но не нашёл лучшего варианта, как продолжить прятаться на груди парня. — Спасибо, — совсем шёпотом глухо проговорил Гюн. Подойдя к железной ограде, Чангюн провёл рукой по веткам, обвивающим её. Октябрь подходит к концу, поэтому, как бы, вроде и не удивительно совсем, что никаких роз нет и в помине, правда ведь? Колючий шип впился в палец Гюна, но по сравнению с тем шипом, который впился ему в сердце, боль была несравнимо мала. Чангюн поднял взгляд на распахнутое настежь окно второго этажа. Темнота, царившая в комнате, и пугала, и притягивала. Постояв ещё пару минут Чангюн, плюнув на всё, начал перелезать через ограду. — И часто ты бываешь здесь? — спросил Гюн, идя за Хёнвоном по длинному коридору, в конце которого виднелась широкая лестница. Чувство того, что они делают что-то неправильное и, возможно, даже опасное, не покидало парня. — Часто, — ответил Хёнвон. Чангюн не видел лица парня, но в его голосе читалась улыбка. — Это одно из моих… «секретных мест»? Пожалуй. Только это — любимое. Пока они поднимались, Гюн насчитал 18 ступенек — внушительный размах. Поворот направо, еще пара шагов, скрип двери… — А вот и моя обитель, — произнёс Хёнвон, сверкая яркой улыбкой. Обитель представляла собой большую просторную комнату. Тут и там валялись различные инструменты, книги, листы бумаги, кисточки, банки с краской и лаком. Однако несмотря на огромное количество всевозможного хлама комната казалась… опрятной? — Садись, куда хочешь, — Хёнвон окинул комнату взглядом, но, остановившись взглядом на креслице у окна поспешил добавить: — Только не в кресло, пожалуй. Я ещё не успел его починить. Гюн посмотрел по сторонам, а после аккуратно опустился на подлокотник стоявшего рядом диванчика. Хёнвон безо всякого стеснения разлёгся на диване, задевая головой бедро Чангюна. Гюн неуверенно заерзал, но отодвигаться не стал. — Знаешь, зачем я привёл тебя сюда? — Хёнвон откинул голову назад и встретился глазами с Чангюном. Тот неуверенно помотал головой. — Вот и я не знаю, — пожал плечами Хёнвон, переводя взгляд на распахнутое настежь окно. Лёгкий ветерок трепал его светлые волосы, и Чангюн поймал себя на мысли о том, что хочет узнать, каковы они на ощупь. Приехали, боже. Хёнвон резко вскакивает с дивана, направляясь в другой конец комнаты. Открывая шкаф, он вытаскивает оттуда гитарку, довольно сомнительную на вид. — Я сыграю тебе кое-что. Ты же любишь музыку? Знаю, что любишь, — не дожидаясь ответа подытожил Хёнвон. Хрустнув пальцами, блондин принялся ловко перебирать струны, словно играясь с ними. А потом запел. У Гюна перехватило дыхание. Хёнвон пел с таким чувством и отдачей, так удивительно волшебно и интимно. Грудь то и дело вздымалась, и сам Хёнвон был такой живой-живой, что Чангюну захотелось немедленно прикоснуться к нему, почувствовать его тепло.

And you know why you love at all, If you’re thinking of the holy ghost If you’re thinking of the holy ghost

Когда Хёнвон пропел последнюю строчку, в комнате воцарилась тишина, прерываемая только лёгким накрапыванием майского дождика по подоконнику. Первым молчание нарушил Чангюн. — Ты… Ты сам написал её? — нотки неподдельного восторга читались в голосе Гюна. Хёнвон улыбнулся, искренне так. — Да. И гитару сам сделал. Ты умеешь играть? — Разве что на пианино. Я в детстве играл… — В церкви, да? Я видел тебя там, — Хёнвон всё ещё смотрел прямо Чангюну в глаза, чем неимоверно смущал его. Молчание повисло вновь, но его вовсе не хотелось нарушать. Дождь усилился, Гюн совсем не вовремя осознал, что его тётка ничего не знает о том, где он шляется сейчас, когда должен уже быть дома. Предвидя нагоняй и отсутствие нормальной еды, а, возможно, и крова над головой на ближайшие пару дней, Гюн огляделся и озвучил вопрос прежде, чем успел подумать, стоит ли его вообще задавать. — Хёнвон, а где мы, собственно? О том, что это дом Хёнвона, о том, что Хёнвон рос наследником довольно обеспеченной семьи Гюн узнает лишь несколько лет спустя. Когда парень наконец решится рассказать ему о смерти своей семьи. Но пока Хёнвон просто опускает голову на бок и произносит: — Разве это так важно? — Важно, идиотина, — сквозь слёзы проговаривает Чангюн, сидя на том самом обшарпанном и побитом жизнью диване. Голова опускается на сцепленные руки. Чангюн не помнит, как доходит до дома. Воспоминания, атаковавшие его мысли, вытеснили собой абсолютно всё. Поэтому, когда Гюн видит припаркованный у дома красный обшарпанный минивэн, доходит до него не сразу. Даже когда дверь оказывается незапертой совершенно. — Я вернулся, Гюн-а, — крепкие объятия и лёгкий шёпот в самое ухо. Ноги младшего подкашиваются, и Хёнвон легонько придерживает того за спину. Глаза в глаза. Гюн первым подается навстречу. Целует нежно, аккуратно, словно боясь, что если станет действовать хотя бы немного грубее, Хёнвон раствориться вовсе. Старший отстраняется первым и, беря лицо младшего в плен своих аккуратных рук, шепчет прямо в губы: — Я больше никуда не уйду, обещаю.