На вкус ты так же хорош, как и внешне

— Чтобы вы понимали. В моей культуре это… Не принято… И слегка подозрительно, я думаю… Хакс задавался вопросом, как он вообще оказался в подобной ситуации. Всё начиналось как поручение, всё всегда начинается как поручение. Его отправили официально подписать торговое соглашение с Бургун, планетой Среднего Кольца, богатой природными ресурсами, особенно первичной рудой для дюрасталя, который необходим для звездных разрушителей. Вдобавок к этому, планета располагала другими полезными ископаемыми, используемыми во всех видах сплавов и веществ. Например, проводящими металлами для проводов, солью для консервации пищи и техобслуживания на ледяных и тундровых планетах, и флюоритом, который преимущественно используется в стоматологическом производстве. Сделку уже почти заключили, но дело оставалось за самой деликатной частью. То время, когда любая из сторон все еще может передумать, обидевшись на другую. Хакс знал, что не отступит, он не мог отступить. Первому Ордену нужны природные ресурсы. У него есть инфраструктура и рабочие руки, но сырьевых ресурсов нет. Его могли ударить по лицу и назвать его мать хатткой, но он согласился бы со всем ради договора. Гораздо больше он волновался о том, чтобы не оскорбить бургундов, особенно после того, как узнал, что они негуманоиды. Преодолеть культурные барьеры достаточно трудно, а уж расовые барьеры – ещё сложнее. Именно поэтому Хакс настоял на том, чтобы Кайло Рен не участвовал. Теперь он слегка жалел о своём решении. Хакс был полон решимости стать хорошим представителем. Он намеревался вести себя настолько вежливо и дружелюбно, насколько это вообще возможно. Он поставил себе задачу стать образцовым представителем своей организации и придерживаться идеальных манер. Нравиться всем, благодарить за все и ни звука о том, что он считает странным или неприятным, как, например, то, что его волосы иногда дергают и нюхают. Хакс привык к подобной трёпке ещё будучи кадетом: яркий цвет волос часто притягивал внимание. Он предположил, что для бургундов рыжая шевелюра казалась диковинной, учитывая, что у них самих волосы вообще отсутствовали. Бургунды не были похожи ни на один из тех видов, которые Хакс, привыкший работать с гуманоидами, когда-либо встречал. Они скорее походили на нечто среднее между насекомыми и пресмыкающимися. Их тела покрывала серая чешуя, и, кажется, самцы носили голубые и зеленые гребни. На ногах бургундов росли когти, а их четыре руки увенчивали коготки чуть поменьше. В больших ртах с рядами зубов и длинными цепкими языками явно читались черты рептилий, но большие зеленые глаза с гексагональными узорами напоминали Хаксу мух. Итак, он смирился со странным звуком обнюхивания и легкими прикосновениями к затылку. Это раздражало, но не причиняло вреда. Касания продолжились и во время краткой обзорной экскурсии по планете. Тогда-то Хакс и заметил, что цвет его волос должно быть здесь редкость. Единственными рыжими объектами, что он увидел, были фрукты и ягоды, а также мясо в строении наподобие рыночной палатки. Когда экскурсия закончилась, Хакс надеялся, что они сразу проследуют на подписание документов. В любую секунду, пока сделка не завершилась, могло произойти что-то ужасное, что приведет к провалу задания и потере ресурсов. Похоже, дело оказалось не из лёгких. — У вас… Очень привлекательная окраска, Генерал, — отметил Канцлер Бургунда. — Спасибо, сэр, — сказал Хакс, поворачиваясь на каблуках и стараясь не ляпнуть лишнего. — Конечно же от вас не скрылось, что такая окраска особенно ценится среди нашего народа, — продолжил канцлер. — Да, я заметил, что это, кажется, редкость, — согласился Хакс. — Она признак особенно питательной или богатой витаминами пищи, — объяснил канцлер. Хакс хотел сказать: «Ох, блядь, меня собираются съесть». Но сказал: «Вот как». Они остановились перед большими, внушительными стальными двойными дверьми. Канцлер посмотрел на Хакса с чувством, которое можно было истолковать только как голод. Он спросил медленно и осторожно: — Это прозвучит странно для вас, Генерал, но перед тем, как мы заключим сделку, могли бы мы… Попробовать вас? Когда Хакс клялся умереть за Первый Орден, то не думал, что его в самом деле могут съесть живьём в обмен на дюрасталь. Вселенная, конечно, полна сюрпризов. Канцлер слабо рассмеялся, когда Хакс потерял дар речи от ужаса: — Мы не причиним вам боли. Вы вернетесь в целости и сохранности на свой корабль. Если вы согласны, мы просто попробуем вашу кожуру. Кожуру? Хакс вскинул брови: — Вы имеете в виду мою кожу? — О, люди называют её так? Хакс посмотрел вниз на свою форму. Если он не хотел, чтобы его лицо облизали, ему стоит её снять. Возможно, только перчатки. Они могут облизать его пальцы и этого будет достаточно. Странная история, которую можно будет рассказать, когда он вернется на Финализатор. Сделка должна состояться. Позволить канцлеру облизать его пальцы – небольшая плата за это. Конечно же, если бы он знал, что Канцлер хотел больше, чем просто попробовать его на вкус, то он бы вежливо отказался. Вместо этого появился весь чёртов королевский двор, вызвав у Хакса желание разъяснить неловкость и неуместность ситуации. Тем не менее, он снял перчатку и протянул руку. Зубы в массивной челюсти Канцлера тревожили его не так, как глаза нескольких дюжин существ, уставившихся на его открытые лицо и руки. Канцлер взял руку целиком в свой рот и Хакс покраснел, когда почувствовал, как чрезмерно большой язык прошелся по ладони и между пальцами. — Его кожура тоже стала красной? – спросил кто-то. — Это… Естественная реакция. Когда человеческое тело испытывает внезапный прилив адренали… Хакс замолчал, когда когтистая лапа обхватила его плечи сзади и длинный тонкий язык прошелся по щеке. Способность говорить покидала Хакса не часто, но сейчас он был настолько ошеломлён, что онемел. Приблизились остальные существа, и вскоре Хакс осознал, что на его лице уже больше одного языка: они спускались под воротник, щекотали его краснеющие уши и поигрывали на розовых губах. Язык, проталкивающийся в рот, настолько обескуражил Хакса и вывел из его строя, что он не сопротивлялся, когда на воротнике расстегнули зажимы. Тем не менее, он предпринял попытку возразить, когда за ними последовали остальные зажимы, и множество рук попыталось стянуть с него рубашку. Хакс запрокинул голову, освобождая рот, чтобы выкрикнуть: — По-подождите! Это… Вы не должны… Его безусловно слабый протест заглушили вздохи и поощрительное бормотание, когда рубашка расстегнулась, обнажая худую грудь. Однако, оказалось, что внимание приковывали светлые веснушки на руках и розовые соски. Множество языков немедленно оказались на нем, все пытались попробовать на вкус что угодно хотя бы немного рыжее. Их кружение на ареолах и порхание над нежными сосками посылали волны удовольствия по всему телу и вызывали слабость в коленях. Хакс не мог справиться с возбуждением. Он откинул голову назад и слегка застонал. По меньшей мере три языка проскользнули ему в рот, пока остальные гладили веснушки на руках, ласкали уши и щеки, посасывали пальцы или боролись за право отведать вкус сосков. Те, кто ждали своей очереди, сыпали ремарками: — Такой здоровый оттенок. — Какие милые маленькие пятнышки. — Интересно, зачем нужны шишечки на его груди? — Губы выглядят сочными, я хочу их попробовать. — Интересно, какие еще кусочки он скрывает… Хакс поскуливал от языков во рту, когда почувствовал, что его бриджи расстегнули и стащили вниз. Он закричал, высвобождая голову и дико вырываясь из рук, которые больше поддерживали, чем пытались удержать его на месте. Наконец языки покинули его рот. Он ощутил, как несколько ртов на пробу пощипывали его шею, и сказал: — Пожалуйста, вы не можете… Люди не… Я не хочу, чтобы меня лизали там… П-попытайтесь понять… Это не… Хакс вспыхнул от стыда за то, что находился у всех на виду с наполовину вставшим членом. Существа, казалось, пропустили мимо ушей его протест, придвинулись ближе, вероятно привлечённые его невольным румянцем. Чем ближе они подходили, тем толще становились их языки, поскольку им не надо было вытягиваться. Они бросали долгие, томные взгляды на его руки и торс. Некоторые из бургундов уже собрались покусывать, посасывать и пощипывать кожу, проверяя ее текстуру. Пара ртов припечаталась к соскам, бургунды благодарно постанывали, пока сосали и пробовали бархатные розовые шишечки. Хакс тихонько захныкал, все еще пытаясь быть тише, видя, как голодные глаза смотрят на его гениталии и рыжие лобковые завитки. Он чувствовал себя хорошо, невероятно хорошо от такого количества касаний и восхищения, но всё было так внезапно, так странно… Хакс почувствовал, как когтистые руки успокаивающе гладят волосы. Он услышал женский голос, исходящий от губ, сосавших мочку уха: — Ш-ш-ш… Какой сладкий, застенчивый мальчик. Всё будет хорошо, никто тебе не навредит… — Я… Я не ах… Я не мальчик… Я мужчина… — слабо возразил Хакс. — Конечно же он взрослый, — ответил мужской голос. Хакс не смог подавить стон, когда кто-то сжал его задницу. – Посмотри, какой он зрелый… — П-подождите… — прохныкал Хакс, пока еще большее количество рук щупало и ласкало его задницу. Те, кто сосали и пробовали его соски, сделали паузу, чтобы дать попробовать остальным. Теперь, когда соски принялись сосать с новой силой, они набухли и покраснели. Когтистые пальцы скреблись в его рыжих лобковых волосах и Хакс задыхаясь простонал: — Пожалуйста… п-просто подождите немного… Я… — Ш-ш-ш… — прошептал женский голос, успокаивая его, — Какого сладкого мальчика они нам послали… Ш-ш-ш… Все хорошо, милый, расслабься… Там… Ш-ш-ш… Ты такой вкусный маленький кусочек… Он слышал хор голосов: — Такой сладкий… — Такой восхитительный рыжий. — Хорошая и крепкая кожура. — Какое вкусное маленькое удовольствие. Хакс не мог понять, пугали или возбуждали его эти возгласы, или и то и другое вместе. Одно из существ наконец провело языком по его члену, и Хакс громко вскрикнул от удовольствия. Колени стали подгибаться, когда еще больше языков лизнули головку и щель, а остальные потерли и нежно сжали его яички. — Так, положите его сюда. Снимите с него оставшуюся одежду, — проинструктировал кто-то. — Там, там, ты делаешь ему приятно, — Хакс услышал еще кого-то, еще одну самку, пока лежал на полу с ногами, разведенными для лучшего обзора и доступа к полностью обнаженному телу. — Сладкие маленькие шишечки, — сказал кто-то, обхватывая языком его сосок, — Нежные и гибкие… — С-соски, не шишки… — хныкнул Хакс, — Мы… Мы – млекопитающие… ах… ж-женщины используют их для… вс… вскармливания… — А эти? – спросил кто-то еще, облизывая его руку. — Мои в-веснушки… — тихо простонал Хакс – О.. Они есть у некоторых людей… о-от света солнца… — А этот? – спросил другой, дразня языком отверстие на его эрегированном члене. Хакс прикрыл глаза и почувствовал, как краска стыда заливает его лицо: — Ах… м-мой пенис… ах… пожалуйста… он чувствительный… н-не кусайте его… пожалуйста… — Ну конечно, ты такой хороший кусочек… — Сладкий маленький мальчик… Мы не хотим ранить тебя. — Какая у него сочная кожица… — Красиво окрашенная. Хакс застонал. Он больше не мог сдерживать себя. Языки и руки покрыли тело полностью. Множество языков вылизывали его вдоль и поперёк, посылая одну за другой волны удовольствия через все тело. Из глаз хлынули слёзы. Ощущения захлёстывали, было слишком хорошо. Язык прошелся по глазам, вытирая их. — Он испускает влагу из глаз… — Здесь тоже… Как вы называете это, маленький кусочек? Хакс смутился от стыда: — Пред… Ах… Эякулят… Пожалуйста… М-меня ах… Меня зовут Хакс… — Его соки такие изысканные, — воскликнул кто-то, заставляя Хакса снова хныкать и стонать. Почему-то мысль, что он вкусный… Как-то странно повлияла на него, это уж точно. Они продолжили пробовать его на вкус: щеки, уши, губы, веснушки, соски и член, потирая последний с нетерпением, облизывая длинными мазками и пощелкивая над головкой в надежде попробовать его соки. Хакс извивался и подбрасывал бедра: — А-а-а… П-пожалуйста… Вы… Я… О-о-о… Я сейчас конч… В-вы ах… Меня… — Ш-ш-ш… все хорошо… продолжай… — Сладкое маленькое сокровище… — Нежный маленький мальчик… Хакс крикнул, когда кончил, забрызгав себе живот. Бургунды с нетерпением накинулись на него, наслаждаясь вкусом. Хакс лежал, постанывая и задыхаясь, пока его хвалили за то, какой он хороший и сладкий. Языки продолжали лизать его мягкий, опавший член пока не вычистили его. Хакс захныкал от чрезмерной стимуляции: — Подождите… Мне надо сперва отдохнуть… А-а-а… Пожалуйста… Мне надо… — Ш-ш-ш… — проворковал на этот раз мужской голос, поглаживая его щеки, — Некоторые до сих пор тебя не попробовали… Будь хорошим маленьким кусочком и полежи еще… Скоро все закончится… — Хакс… Меня зовут Хакс… — попросил он. — Восхитительные маленькие соски… — Такая пряная кожица… — О, он и здесь рыжий тоже… Что это такое, мой сладкий? Хакс умоляюще захныкал, почувствовав, как язык проскользнул между его ног и закружил вокруг входа. Он хотел оставаться спокойным, но почувствовал, как начинает распадается на части: — А-анус… Пожалуйста… Не… Я… Я никогда… Никто не касался меня там… Не… Пожалуйста… Пожалуйста, подождите… Рты и языки отодвинулись от него назад, пока руки гладили его успокаивающе по рукам, ногам и груди. Пальцы поглаживали щеки и волосы, а голоса ворковали: — Бедняжка, мы не хотели тебя напугать. — Красивый мальчик… Мы не причиним никакого вреда. — Ты позволишь нам? Мы будем нежны. — Очень нежны и ласковы… — Для нас будет честью, если ты позволишь нам продолжить. Мы будем очень аккуратны. Никакой боли, обещаем. — Можно нам, малыш Хакс? Хакс закрыл глаза: — Пожалуйста… Медленно и нежно… Там очень чувствительно и… Э-эти органы… Железы… Это мой первый раз, так что… Вам следует проявить заботу… — Ну конечно… Сладкий маленький Хакс. Просто лежи. Расслабься и наслаждайся. С одной стороны, Хакс не мог поверить, что согласился потерять девственность на оргии языков. С другой стороны, он хотел, чтобы это никогда не кончалось. Было так хорошо. Все эти руки, поглаживания и восхищение, нежные подбадривания и воркование, облизывающие рты, пощипывающие и сосущие самые чувствительные места. Хакс понял, что продолжает уже не только ради подписания торгового соглашения. Ноги Хакса подняли и раздвинули для лучшего доступа к заду. Хакс снова ощутил руки на ягодицах: они сжимали, разминали, даже щипали. Бормотания о том, какой твердой и сочной кажется его плоть. Его рыжая дырочка восхищала их больше всего. Хакс вскрикнул и застонал, почувствовав, как языки кружат и пощелкивают по входу. Из-за этих прикосновений и языков, которые вновь принялись лизать промежность, член опять стал подниматься. Рты с языками вернулись и к другим местам тоже. Один сосок увлеченно сосали, пока второй лизало множество языков. Бургунды восхищались его руками и всеми веснушками, пока вылизывали и обсасывали его пальцы. Такое же внимание они уделили чувствительным пальцам на ногах, гладили раскрасневшиеся щеки и уши, лизали и нежно покусывали. Руки постоянно перебирали волосы, наслаждаясь цветом и текстурой. У кого-то появилась идея пососать его губы, закрепив Хакса в странном поцелуе, который он кротко принял. Он почувствовал, как язык наконец-то проник в кольцо мышц, и громко застонал в прижавшийся к нему рот. — Он снова выделяет влагу… Такой нежный вкус… — Ты попробовала его соски? Они такие нежные… — Его кожица здесь наиболее мягкая, очень сладкая… Хакс застонал и потёк, когда язык стал извиваться внутри него. Добавился второй, затем третий, все пробовали его внутри, нежно входя и выходя. Им потребовалось совсем немного времени, чтобы найти простату. Хакс откинул голову назад и застонал в голос, когда они с любопытством протолкнулись глубже: — А-а-а! Там! Пожалуйста… П-попробуйте меня там еще! Так хорошо… — Ну конечно, мой сладкий. Ты такой любезный… Хакс стонал и дергал бедрами, насаживаясь на языки и пытаясь получить побольше трения на члене. Он просил ещё и ещё, приближаясь к краю, и с довольным всхлипыванием снова кончил. На этот раз его сперму не слизали, не сразу. Он почувствовал, как несколько языков сгрудились над ней и услышал довольные стоны и перешептывания о вкусе. Одни размазывали ее по его груди и животу, другие зачерпывали ее пальцами и смазывали ею его бедра, руки, задницу и лицо, прежде чем слизать, будто она была соусом. Хакс вспыхнул от унижения при этой мысли. — Как изысканно… — Утонченно… — Хорошо и солоно… — Внутри он теплый и плотный, совершенная текстура. — Я хочу попробовать его там… Хакс вскрикнул, когда в него проникли снова. Перегрузка ощущений, слишком скоро после оргазма. Так сладко и мучительно. Он рассыпался в бессмысленных и бессвязных мольбах. Речь слилась в сбивчивые стоны и крики. — Его глаза снова влажные… — Сейчас, сейчас, мой сладкий. Еще немного. Ты такой вкусный… — Попробуй губы. Они влажные и насыщенные. — Его кожура даже лучше, когда покрыта соками… — У бедер такая твердая и нежная плоть… Хакс заскулил, когда они приступили к третьему подходу. Еще больше языков наполняли его по очереди, ласково смягчаясь перед тем как входить и выходить. Все они хотели распробовать то место, прикосновение к которому заставляло Хакса вскрикивать. Его бедра посасывали и покусывали до тех пор, пока обмякший член вновь не приподнялся при помощи множества языков. Яйца также нежно вылизывали, тыкались в него носами, водили языками по промежности. Соски лизали так сильно, что их стало саднить. Все его тело покрывали рты, руки и языки доставляя ему истинное удовольствие на каждом дюйме. Когда рот Хакса освободился, он вскрикнул и застонал: — Здесь! О, пожалуйста, здесь! А-а-а… Да… Побыстрее… П-пожалуйста, полижите здесь еще… Мне это нужно… — Как вы это называете, сладенький? — П-простата… — промямлил Хакс. — Где еще тебе нравится? Здесь? — М-мои ах… Я-яички… Да… Так хорошо… Ах… Так хорошо… — И здесь тебе тоже хорошо? – спросил его кто-то, когда больше языков стали лизать головку его члена и обхватили ствол. — Да… Кончик и ниж… Ах! О… П-просто вот так… Еще больше из них заговорили, спрашивая, где и как он хотел, чтобы его ублажили. Член вновь стал твердым в третий раз, и Хакс, постанывая, с дрожью в голосе раздавал инструкции, как еще можно доставить ему удовольствие. Соски стали лизать более нежно, языки принялись трахать сильнее и быстрее. Он вскрикнул, когда задели простату, а член сжали и обхватили языки. Он кончил в третий раз и откинулся назад, обессилевший и расслабленный, пока его сперму размазывали по телу и слизывали словно сахарную глазурь. — Вкусно, но мало… — Приятный и нежный… — Красивая кожица… — Самое изящное удовольствие из всех, что у нас было… Хакс ахнул и застонал, когда снова почувствовал язык на своем мягком упавшем члене: — Пожалуйста… Это слишком… Не думаю, что я смогу… — Ш-ш-ш… Мы сделаем тебя снова опрятным и чистым… — Пусть слуги приготовят ему ванну. — Так-так, сладкий Хакс, мы скоро тебя почистим. Теперь отдохни… Хакс сомневался, что способен на что-либо еще кроме отдыха после того, что с ним произошло. Его прислонили к чьей-то груди, пока ласкали и успокаивали, хвалили за то, каким восхитительным, возбуждённым и податливым он был. — Ты подарил нам совершенно особенное сокровище, да? – заметил кто-то из них. — Мою девственность, — вяло ответил Хакс. — Это что-то ценное? — Для многих – да… — Ох, дорогой сладкий мальчик… Ты был так добр к нам. Чем мы можем тебе отплатить? — Отдыхом… — прошептал Хакс. — Ты отдохнешь, конечно. Хочешь ли ты что-нибудь еще? Ты вёл себя так мило и любезно. Хакс тихо вздохнул: — Договор должен быть подписан и… Возможно… Не говорите никому, что я… — Конечно. Если станет известно, что твоя кожура такая вкусная, а соки настолько изысканны, на тебя накинутся как на самое превосходное лакомство. — Но вряд ли это можно считать вознаграждением. Назови все, что ты хочешь, и ты это получишь. Хакс подумал: — Я… У меня есть компаньон на корабле… Однажды он сказал… Что хочет такого же… Когда я отдохну… Может быть он… Может быть можно пригласить его присоединиться к нам? — Ну конечно, маленький кусочек… Хакс довольно вздохнул, руки гладили его саднящую кожу. Погружаясь в сон, он раздумывал, закрепиться ли за ним это прозвище. Возможно нет, но дипломатия вся состоит из компромиссов.