Ерунда

— Значит, это жизнь после смерти, — заметил Десмонд. — Я не думал, что она такая... синяя. Альтаир, ублюдок такой, продолжал тасовать карты, не обращая на него внимания. Остальные двое, Корво Аттано и Гарретт — «нет, просто Гарретт или мастер-вор, если хочешь», — пожали плечами. — Могло быть и хуже, — равнодушно проговорил Гарретт. Над их головами проплыл кит. Альтаир наконец выровнял колоду и принялся раздавать карты. Они легко скользили по отполированной деревянной столешнице. — Во что играем? — В пьяницу, — предложил Альтаир. — В скорость, — сказал Гарретт. — Червы, — сказал Корво. — Ерунда, — сказал Десмонд. Все посмотрели на него. — Не, мужик, это игра, а не... нет. Да. Они играли в сундучки. Десмонд не думал, что в двенадцатом, пятнадцатом и девятнадцатом столетиях знали эту игру. В этом разбирался Шон, не Десмонд. Он просто был парнем, который умер. — Перестань, — сказал Альтаир мягче, чем Десмонд мог бы ожидать. — Что перестать? Я ничего не делал. У кого-нибудь есть короли? Корво бросил одного на стол. — Думать о том, — сказал Альтаир Десмонду, — от чего у тебя такое грустное лицо. — У меня изумительное лицо, — парировал Десмонд. Он пытался не думать о ярком свете, обжегшем ему глаза, и о жестоком женском голосе, что до сих пор звучал у него в ушах. Когда он внезапно оказался посреди этого фантастического пейзажа, ему потребовались все навыки (полученные во время жизни за Альтаира), чтобы унять дрожь в руках. Гарретт фыркнул из-под своей маски: — У кого-нибудь есть дамы? Корво почему-то вздрогнул. Дам ни у кого не оказалось, и когда наступила очередь Корво, тот пробормотал: — Шестерки. Десмонд добавил это в список слов, которые он слышал от Корво (теперь уже целых три, включая его имя), и передал ему шестерку пик, глядя, как Корво отмахнулся от парящей в воздухе масляной лампы — та подплыла слишком близко к его голове, — так небрежно, словно давно привык к таким вещам. Странно. — Ну, это неловко, — сказал Десмонд в наступившей тишине. — Никто не хочет поделиться мудростью с новичком? — Никогда не доверяй священнику, — немедленно ответил Гарретт. Ко всеобщему удивлению, Корво коротко рассмеялся. Ну, тоже результат; Десмонд добавил в свой мысленный список и это. — Тройки, — сказал Альтаир. Он с улыбкой взял у Гарретта тройку червей и добавил: — В следующий раз двигайся к свету. Восьмерки? — Восьмерок нет. К свету? — переспросил Десмонд. — В смысле, к яркому свету в конце туннеля с жемчужными вратами и старику с планшетом? К этому свету? Девятки. Корво передал Десмонду девятку треф. Альтаир помолчал, обдумывая нарисованный Десмондом образ и сленг из двадцать первого столетия, а потом пожал плечами: — Да. — Я не... — «Не был готов бросить их всех». — А вы трое почему не? — Это было бы предсказуемо, — промурлыкал чей-то голос, от которого Корво напрягся на своем месте. За спиной у него возникли из ниоткуда клубы дыма. Голос принадлежал молодому, даже моложе Десмонда, человеку с черными, как мокрый асфальт, глазами, одетому в старомодную куртку, который слишком уж близко наклонился к уху Корво. Десмонд даже не понял, что активировал свой скрытый клинок, пока не услышал тихое шипение клинка Альтаира и не увидел, как Гарретт потянулся к дубинке, висевшей у него на поясе. Корво просто выглядел недовольным. — А ты еще кто, мать твою? — спросил Десмонд. Вновь прибывший улыбнулся, и у Десмонда возникло неприятное чувство, что зубов у него намного больше, чем у обычных людей. — Я Чужой, — степенно ответил он, — и вы трое показались мне весьма интересными. Корво вздохнул и пробормотал: — Гарретт, твоя очередь. Десмонд машинально добавил в свой мысленный список еще три слова, отвлекшись на странного типа, подкравшегося к Корво. Словно прочитав его мысли, Чужой перевел взгляд на Десмонда и понимающе улыбнулся. — Тузы есть? — спросил Гарретт после долгой паузы. Тузов ни у кого не оказалось, так что он вытащил карту из колоды. — Ой, смотрите-ка. Я вытащил туза. Он положил карту на стол вместе с еще одной из своей сдачи. Альтаир сузил глаза: — Ты смухлевал. — Нет, — возразил Гарретт с обманчиво невинным видом. — За этим столом сидят воры и ассасины, — сухо заметил Десмонд. — Я уверен, что кто-то из нас точно тебя видел. Гарретт, самопровозглашенный мастер-вор, откинулся на спинку стула и развел руками: — Тогда как я это сделал? Все промолчали. Наконец, Альтаир проворчал: — Твоя очередь, Аттано. Корво открыл было рот, но тут вмешался Чужой: — Твой выбор всегда превосходил мои ожидания, мой дорогой, но возможно, сейчас тебе следует выбрать другую карту. — Эй, тайм-аут! Может, обсудим этого стремного мужика, который помогает Корво мухлевать? — Я думал, что это я мухлюю, — возразил Гарретт. — И ты тоже, — прорычал Альтаир. — Разве не все дозволено? — усмехнулся Гарретт. — Нет, — сказал Корво Чужому. — Четверки. Альтаир, Десмонд и Гарретт передали ему карты. Чужой выглядел невероятно довольным тем фактом, что Корво проигнорировал его. Псих какой-то. Альтаир взял карту у Гарретта. — Валеты, — сказал Десмонд. — Значит, это твой дом, Чужой? — Бездна — это начало всего, — ответил Чужой, — и конец всего. — Буду считать, что это было «да». Так что мы здесь делаем? Гарретт, Корво и даже Альтаир посмотрели на него с таким удивлением, будто мысль прямо спросить, что за хрень здесь происходит, никогда не приходила им в головы. — Что? Никто из вас не догадался спросить? Остальные трое замолчали. Чужой рассмеялся, и его смех напомнил Десмонду шелест прибоя, услышанный однажды в детстве. — Ты напоминаешь мне человека, некогда безраздельно владевшего моим вниманием, Десмонд. Он был Отмеченным, так же, как Корво. У вас двоих есть поразительная способность бороться даже тогда, когда многие сдались. — Прекрати, — внезапно вмешался Корво. Его правый глаз пересекал шрам, отчего взгляд Корво казался еще более устрашающим. — Он просто ребенок. — Эй! — огрызнулся Десмонд. Он не потерпел такого обращения и от родного отца, и уж точно не собирался терпеть его от незнакомцев. Но Чужой полностью переключился на Корво: — Ты знаешь, что мир жесток к невинным, Корво. Он не прекратит попытки вытравить их и разорвать. Дети понимают это лучше, чем взрослые. Тишина затянулась. Корво смотрел прямо в нечеловечески черные глаза Чужого. — Больная тема, — пробормотал Десмонд. Гарретт вздохнул, словно ему хотелось встать и уйти, чтобы заняться более интересными делами. Послушать, например, политические дебаты или посмотреть на стену. — Мы все умерли, Аттано. Никто здесь не получит Метку, так что это уже неважно. Двойки есть? Десмонд и Альтаир передали ему двойку червей и двойку бубнов. Когда Гарретт попросил четверки, ему снова пришлось брать карту из колоды. — Возможно, — сказал Альтаир с надеждой, явно почти утраченной за прошедшие годы. — Когда-нибудь человечество возьмет себя в руки, и мир перестанет быть несправедливым. — Мир и не должен быть справедливым, — усмехнулся Гарретт почти с горечью. — Люди, которые говорят, что он несправедлив, считают, что имеют право на нечто лучшее. — Разве не все мы? — взгляд Альтаира был странно напряженным. — Разве беспризорник не заслуживает того же, что и ребенок аристократа? Разве проститутка не заслуживает того же, что и королева? — Теория всегда выглядит лучше, чем реальность. Вот, например, твой правнук, — Гарретт по-прежнему выглядел спокойным и расслабленным, но Десмонд заметил напряжение и в его взгляде. — Он ведь не заслужил того, что его похитили и вовлекли в заговор по уничтожению мира. Но если бы он не решил пожертвовать собой ради человечества, его сочли бы трусом и эгоистом. Или вот Аттано. Он спас столицу империи и в процессе убил лишь нескольких человек, но можно ли назвать его героем, если он сделал это не потому, что так было бы справедливо, а потому, что хотел наказать себя? Конечно, ты и твой паренек — единственные из нас, кто боролись за «правое» дело, но так вы и проиграли из-за «правого» дела. И уж тебе, ибн Ла-Ахад, следовало бы знать, что в жизни слова всегда расходятся с делом. Если бы я знал, что соглашусь с черноглазым таффером, то давно бы позволил себе заразиться Мраком. Они сердито смотрели друг на друга — слишком пристально, чтобы заметить, как Десмонд со вздохом собрал карты и принялся их тасовать. — Ладно, сыграем в ерунду.