Где же ты, Ромео?

      Ожидание Каренна переносила хуже, гораздо хуже, чем боль. Она успела четырежды проверить системы вооружения и окончательно достать и своего стрелка, и своего наблюдателя. Она не видела их лиц, но догадывалась — парни злятся.       Каренна тоже злилась.       Первый капитан не давал ни сигнал к вылету, ни команду «отбой». Иногда Каренне казалось, что связь вообще отсутствует, но после очередного тестирования она уверилась: нет проблем со связью, зато имеется проблема с раздолбайством Восьмого.        «Кто бы сомневался».       Есть множество вещей, в которых Восьмой Легион, несомненно, преуспел, и первая из них — трепать нервы.       — Где тебя носит, варпов ублюдок, — пробормотала Каренна.       — Ромео, где же ты, Ромео! — неестественно тонким голосом пропищал Венсент Аурлин, ее стрелок. Каренна почувствовала, как беззвучно затрясся Кул Кивен, наблюдатель, с которым они сидели спина к спине.       — Что опять, Венс? — спросила Каренна, буравя взглядом затылок стрелка, который был как раз на уровне ее колен. Венсент закашлялся.       — Ничего, мэм.       — Уймись уже, Тайе. Ты вертишься, как на иголках, — проворчал Кивен.       — Я и есть на иголках, — возразила Каренна, имея в виду соединительные стержни, которыми все трое были подключены к истребителю. — Мы все на иголках.       Парни дружно заржали.       — Ничего с твоим Ромео не случилось, — сказал Кивен. — Хотел бы я посмотреть на бедолагу, который попробует ему навредить.       Каренна потеряла остатки терпения.       — Уже успели набраться? Если сейчас же не объяснитесь, клянусь, отправлю к медикам, наркоманы хреновы.       — Что тут объяснять? — Венсент явно не принял угрозу близко к сердцу, справедливо полагая, что быстро заменить две трети экипажа не получится, а команда к вылету поступит с минуты на минуту. — Севатар — твой Ромео, и с ним ничего не сделается. Он всех нас переживет.       Кивен хихикнул:       — Ты словно та малолетка: Ромео, куда ж ты запропал! Только не говори, что не видела пьесу.       Каренна смутно припоминала спектакль в старинном стиле. То была история из жизни воюющих банд Нострамо, на ее вкус, довольно неправдоподобная. Мало того, что герои пошли против собственных семей, так они еще умудрились по-глупому сложиться.       Но сцена с балконом была красивая. Каренна представила себя в длинном черном платье с вырезом до задницы («Будут видны разъемы, ну и Трон бы с ними»). Она опирается на балюстраду и хорошо поставленным командным голосом произносит: «Ромео, милый мой Ромео!»       Ромео, то есть, Севатар, стоит под балконом…       Нет. Его рост, плюс доспехи, так что под балконом он сможет только сидеть.       Ну, хорошо. Пусть встанет на колени.       Словно прочитав ее мысли, Кивен произнес:       — Так и вижу, как эта черная гади… громадина карабкается на твой розовый балкончик…       Должно быть, Кул Кивен имел в виду что-то скабрезное, потому что оба ее соратника снова покатились со смеху. Венсент так согнулся, что его стержни едва не выскользнули из разъемов. Каренне вдруг очень захотелось пнуть его. Или плюнуть. Жалко, она не умеет плеваться кислотой.       Ее едва не трясло от накатившей смеси ярости и беспомощности. Они считают, она получила должность командира крыла через постель? Ладно бы, просто считали, так еще и говорят. И — Каренна вспыхнула — воображают!       Что именно, зачем и в каких позах воображают Венсент и Кивен, Каренна предпочитала не думать.        «Вот уроды».       С этим надо что-то делать.        «Между мной и Севатаром ничего нет, потому что это физически невозможно?»        «Астартес не трахаются?»        «Я пожалуюсь Первому капитану?»       — Это физически невозможно, — процедила она сквозь зубы. — Балкончик обломится.        «Ещё бы, почти восемьсот килограммов живого веса!»       Кивен и Венсент только застонали, не в силах более хохотать.       Чего Каренна точно не могла себе позволить, так это соревноваться в остроумии с двумя идиотами. Она заставила себя успокоиться. Дождалась, пока ребята угомонятся, и самым сердечным тоном произнесла:       — А ведь вы ему тоже очень нравитесь, мальчики.       Она сделала паузу и, глядя в напрягшуюся шею Венсента, мстительно добавила:       — Он сам сказал.       Это было откровенным враньем, но, пожалуй, наступившая тишина того стоила.