Я люблю тебя

Чонгук и Тэхён были лучшими друзьями с детства. Делись игрушками в песочнице, в детском саду старший отдавал младшему свой стакан молока, которое Чон обожал, а Тэ терпеть не мог. В школе они заступались друг за друга, прикрывали друг друга перед учителями, когда один из них прогуливал. В общем, были, как говорится, не разлей вода. Время шло, школа сменилась университетом, ребята взрослели, крепчали, становились привлекательнее, не уступая друг другу. Всё больше и больше девушек вилось вокруг них. И если у Чонгука чуть ли не каждый день была новая пассия, то Тэхёна представительницы слабого пола не интересовали совсем. Каждый раз, когда Ким видел своего друга с какой-нибудь девушкой, его мучило чувство какой-то опустошённости, чувство, что его бросили, как котёнка, с которым наигрались. Тэхён не понимал, что с ним происходит и с чем это связано, но день за днём его будто съедало собственничество. Глупая мысль, что Чонгук принадлежит лишь Киму, не давала покоя, но разбивалась об реальность, впиваясь своими осколками в сердце и причиняя сильнейшую боль, которую Тэхён не мог заглушить даже болью физической. А так хотелось, чтобы Чон проводил всё своё время только с ним, смеялся только над его шутками, целовал и обнимал только его, нежно простанывал ночами только его имя. Его, и ничьё больше. Тэхён влюбился. Влюбился в собственного друга. Он сам страдал от своих мыслей, но сделать ничего не мог. Даже не надеясь на взаимные чувства со стороны младшего, юноша решил оставить всё, как есть, довольствуясь лишь привычным общением и с каждым разом погружаясь в эту порочную пучину сильнее и сильнее без шанса выбраться. Со временем Тэ становилось только больнее, хуже, внутренние демоны безжалостно разрывали его сердце, от которого теперь вряд ли что-то осталось, а чувство опустошённости и ненужности росло. Дурные мысли никак не хотели покидать его голову, поэтому парень принял тяжёлое, но необходимое решение. И вот Тэхён сел и написал то, о чём так боялся сказать. Написал Чону, разливая свет на все тёмные уголки своей души. Открыл всех скелетов в шкафу, спрятанном где-то глубоко внутри. Он запланировал оставить злосчастный лист бумаги у Чонгука под дверью и больше никогда не видеть причину своих страданий, не давать раздирать себя ещё сильнее, открывая темноту, сокрытую в грудной клетке. Чуть меньше, чем через двенадцать часов самолёт унесёт Кима в совершенно другую страну, где его никто не знает и, соответственно, никто не осудит. «Лучше уж никак, чем так, как сейчас», — эта мысль подбивала Тэхёна писать дальше, хотя тот в какой-то момент захотел перестать и остаться, высказать всё в лицо. Может, Ким всё ещё надеялся на что-то, но, поставив точку после последнего слова, словно пустив пулю, окончательно убил эту надежду, самолично увеличивая эмоциональную дыру внутри себя. — Всё решено. Пути назад нет, — сказав это вслух самому себе, юноша направился к квартире друга. *** — Нет. Детка, я не твой парень, решай свои проблемы сама. — … — Ха-ха-х, ну, надо было головой думать. Всё, адьё, — Чонгук раздражённо скинул вызов и убрал телефон в задний карман брюк. — Дура, — сказал юноша и вышел из лифта, направляясь к своей квартире. Неужели девушкам, что похожи на шлюх, самим от себя не мерзко? Увидев белый листочек, сложенный вдвое и просунутый в дверной косяк, Чон напрягся, уже с расстояния двух метров чуя неладное. Идеально белая бумага — не очень-то похоже на очередную рекламу. Парень осторожно вытянул листок, развернул и пробежался глазами по тексту. До боли знакомый родной почерк. Чонгук даже не вчитывался, но его уже охватила паника, будто кто-то без остановки бил железной кувалдой по голове и душераздирающе кричал в ушные раковины. Он быстро забежал в квартиру и закрыл за собой дверь, стараясь утихомирить дыхание и не выдать психа, запертого за стальной решёткой внутри его груди. Юноша стал читать с самого начала. «Ну привет, мой дорогой друг. Знаю, ты не любишь долгие предисловия и хочешь, чтобы тебе сразу говорили прямо, поэтому... так я и поступлю. Я люблю тебя, Чон Чонгук. Люблю совсем не как друга. Люблю больше, чем кого-либо. По ночам я всегда представляю, как ты лежишь рядом со мной, обнимаешь и прижимаешься всем телом ко мне, делясь своим теплом — это помогает уснуть. Хах, наверное, ты сейчас сильно хмуришь брови, как делаешь это обычно. Я не хотел рассказывать тебе это и обременять, но свою пропажу надо было как-то объяснить, а врать я тоже не собираюсь. Да и к тому же, одному жить с этой мыслью тяжело, знаешь ли. Пропажу? Да. Я улетаю, Гукки. В другую страну. Зная, во сколько ты обычно приходишь в этот день домой, могу сказать, что мой самолёт взлетает где-то через четыре часа. Не пытайся меня остановить, пожалуйста. Хотя... скорее всего ты сейчас испытываешь ко мне лишь отвращение. Может, даже не дочитал до этого момента, скомкав и выбросив письмо куда подальше. Но, если ты всё ещё читаешь, знай: я не вернусь. Я не могу больше находиться рядом, держать всё в себе, отмахиваться от внутренних чертов, что злобно смеются, не давая покоя. Так начинают сходить с ума, но я, кажется, уже сошёл. Меня теперь ничего не держит. Помнишь, когда мы были маленькими, к тебе пристала стайка хулиганов на три года старше нас? Я тогда пришёл со своим псом и такого им наплёл, что те мигом разбежались, кто куда. Помню, сел рядом с тобой и пообещал, что теперь всегда буду рядом, всегда буду защищать тебя. Славные были времена. Чонгук, повторюсь, я люблю тебя больше, чем кого-либо. И хочу попросить прощения лишь за одно. Прости, что я не смог сдержать своё обещание. Прощай.» Слёзы, словно упущенное время, одна за другой скатывались по щекам парня, попадая на строчки письма. Он никогда не думал, что скрывать свои чувства и себя настоящего, забываясь с бесчисленным множеством девушек и выпивки, просто не было надобности. От осознания того, что Тэхён всё это время испытывал тоже самое, внутри у Чона всё сжималось, перекручивалось, словно в ужасном танце. Теперь он в полной мере ощущал всё, о чём говорил Ким. Где-то в грудной клетке разрасталась чёрная дыра, из которой выползали внутренние сокрытые демоны, раздирая изнутри. — Чёрт, чёрт, чёрт! — юноша вскочил, снося одним махом руки всё, что стояло на комоде в коридоре. Опомнившись и найдя в этой куче ключи от машины, Чонгук молниеносно выбежал из квартиры, даже не закрывая дверь и молясь про себя: «Только бы успеть». Поворот, поворот, светофор, поворот, переход, светофор. Секунды тянулись, словно часы. Казалось, что времени осталось критически мало. — Да почему так медленно?! — Чонгук со злостью ударил по рулю обеими руками, выворачивая тот и объезжая ряд машин. Несся, нарушая правила и чуть не сбив несколько человек, но ему было плевать. Наконец, знакомая многоэтажка. Парень залетел в подъезд и побежал по ступенькам, не дожидаясь лифта. «Только бы успеть, только бы успеть, только бы успеть», — в голове звоном раздавались эти слова. Вот она — дверь, за которой Чонгук надеялся увидеть своего любимого человека. Он рывком дёрнул за ручку, открывая себе проход. В этот момент внутренности Чона будто встали на место, ведь открытая дверь значила одно: Тэхён ещё дома. Ох уж эта его привычка не закрываться. Юноша забежал в квартиру и встретился взглядом с виновником всех своих проблем, который уже стоял одетый рядом с большим чемоданом. В его карих глазах, поистине схожих с растаявшим шоколадом, возбуждённо играл огонёк, кидаясь искрами в разные стороны, словно японским железным оружием — сюрикеном. В тёмных окружностях не было привычной доброты и улыбки. — Что ты... — Ты никуда не едешь, — младший не дал Тэхёну договорить, подбегая к нему, хватая за воротник куртки и впиваясь в его губы жадным, но таким желанным поцелуем. Ким ну никак не ожидал такого развития событий, поэтому сначала замешкался, но после сразу ответил на поцелуй. Внутри у этих двоих снова кто-то выплясывал безумный танец, только теперь это было от счастья. Через считанные минуты чувство опустошённости Тэхёна превратилось в чувство наполненности. Что ж, сегодня в мире стало на два счастливых человека больше.