Люблю тебя

       Огромный купол неба, раскинувшийся над землей, манил блеском ярких звездных огней. Последние капли солнечного света сливались с уже практически вступившей во власть темнотой, охватывающей отголоски пурпурного цвета на горизонте.        Жаркий августовский вечер, метеоритный поток, робкое признание глаза в глаза, прерывистое дыхание, сопровождаемое сдержанными стонами в губы, — что еще можно было придумать для покорения сердца тонко чувствующей в душе натуры? Снаружи Тсукишима казался белоснежной розой, такой невероятно красивой, но с острыми шипами и с толикой иронии во взгляде. Сейчас же, скинув все маски и самозабвенно целуясь с Куроо, он дал слабину, некую временную трещину, которая обличала все больше и больше пробоин в душе. Разум твердил одно — сердце хотело другого: отправить все моральные принципы и предпочтения куда-нибудь далеко-далеко, например на луну, напоминающую сейчас перевернутую улыбку Чеширского кота.        Скинутая на траву олимпийка дала больше простора рукам и нескромной фантазии капитана Некомы, благополучно совравшего о том, что они не зайдут дальше поцелуев. Чувствуя, как плавится желанное тело от прикосновений, сложно устоять и не окунуться с головой в бескрайнюю темную пучину сокровенных желаний. Каждый из них знал, чего хочет, но оба пытались как-то отсрочить неизбежное, растягивая удовольствие как можно дольше.        Тело обдавало жаром от таких желанных прикосновений горячих ладоней к обнаженным участкам тела, не привыкшего получать грубые мужские ласки. Капля страха в безграничном потоке всепоглощающей страсти только разжигала желания, которые таились в пыльных углах сознания, на далеких полках разума с табличкой «Несбыточные мечты». Теперь же все наоборот: все печати сняты, сейчас для них нет слова «стоп», нет «точки возврата», но есть пик наслаждения.        Солоноватый металлический привкус крови во рту от прокушенной губы, чувственные изгибы тел в лунном свете и маленькая месть за причиненную боль от проникновения, нашедшая свое отражение в красных полосах на спине Куроо и в следе от укуса на его плече, — этого было мало. Им хотелось большего. Любая, даже самая незначительная, ласка пробуждала безумную жажду, которую нельзя было утолить простыми прикосновениями полуобнаженных тел в серебристом свете луны. Хотелось ощущать нечто большее, чем пальцы, сплетающиеся языки и вкус карамели во рту. И все из-за этого экспериментатора, который не спешит показать небо в алмазах, а все дожидается, пока от него потребуют желаемого. Но этого не происходит. Тормоза отказывают. Хищник внутри стремится вырваться наружу, забирая и присваивая все самое дорогое себе.        В темноте едва различимы два узнаваемых силуэта и их переплетенные пальцы рук на траве. Трепетную ночную тишину нарушают только тихие стоны в губы и еле уловимое «люблю тебя».