Я веду рукой по твоей щеке, и с моих пальцев осыпаются песком твои шрамы. Я могу создать твоё лицо заново — полностью, в своём воображении, вырезать из стекла так беспомощно-разочарованно смотрящие в мои — глаза.
Грантеру, сделанному из воска, сегодня исполняется двадцать шесть — или шестьдесят два, он умножает на три каждое своё достижение, на четвёртый счёт забывает, что учит вальсу и извиняется на пятый. Если ему предоставляется шанс выживать, он выживает и отбрасывает собственные предрассудки перед лицом неминуемого будущего — так смотрит сквозь толщу воды на свет утопающий, и отворачивается. Так всегда отворачивается бариста из его любимой кофейни, и никогда не принимает заказы Грантера, как и его протянутые для прощания руки, как и его — впрочем, не слишком серьёзные — чувства.Я беспомощно бесполезен и свернул бы горы, чтобы снова и снова смотреть, как твои губы двигаются на выдохе — моего имени — нашего времени, на течении нашей бесценной молодости. Когда твоя рука касается моей — я улыбаюсь, когда твои губы касаются моих — я улыбаюсь, когда твоя шея ломается — я улыбаюсь, потому что я — восковая кукла.
Анжольрас носит брюки песочного цвета, на которых миллион маленьких стежков. Однажды он посчитал их все, но тут же забыл цифру, и после не переступал порог десяти — когда возможно было дышать и думать, и разжимать побелевшие пальцы, и продолжать жить. Анжольрас не помнит, как его зовут, и не помнит своей биографии, зато знает наизусть свою цель и — невольно — маленькие помехи, маленькие золотистые пятна в глазах, родинки — слишком тёмные на бледной коже — синяки и ярко синие вены на руках, похожие на зимние деревья. Анжольраса трусит от холода, или от кофе, или от недостатка сна. Его глаза как прежде — холодные, встречаются с золотыми искрами и горят, щеки — горят, на улице зажигаются фонари, внутри Грантера зарождается надежда, внутри Анжольраса — отчаяние.Твои пальцы путаются с сетью, ты — пойманная рыба, ты — моя теплота, застрявшая в оконной раме, безуспешно пытавшаяся сбежать. Я обхватываю руками твою талию и проваливаюсь, скатываюсь по ступенькам твоих позвонков ниже человеческого, но гораздо человечнее, чем за всю жизнь до этого. Твои пальцы путаются в моих волосах и в этой комнате нет места большему хаосу — чем внутри твоей головы. Нет места ближе к тебе — чем внутри тебя.
Грантеру кажется, что можно сбежать от себя — но не от Анжольраса, и он не пытается. Анжольрасу кажется, что Грантер скорее умрёт от тоски, чем от пули, и он заряжает пистолет.