-----
С того дня Германн просто не может не обращать внимания, насколько Ньютон тактилен. Однажды, пока они шли по коридору, его втянули в «групповое» рукопожатие братья Вай Тен. Всё это закончилось небольшими объятиями и Ньютоном с растрёпанными волосами. Обедая в столовой, он дружелюбно похлопал Сашу Кайдановскую по спине, рассказывая шутку, и почти завалился, когда она тяжело положила ему руку на плечо, пока смеялась. Он даже заметил, что Ньют слегка толкал Чака Хэнсена локтем, пока они шептались про то, насколько подвыпившим был второй недавней ночью. Ко всему этому, Германн видел, как он давал пять бесчисленному количеству людей в коридоре. Его немного поражало, сколько знакомых было у Ньютона, которым он может просто дать пять проходя мимо. Это абсурд. Особенно, что, каждый раз подмечая всё это с того дня в Командном Центре, к нему постоянно возвращалось то странное чувство. Как будто ему становится слишком тесно, а в его груди появляется тяжелое ощущение. Заняло довольно много времени, чтобы понять и признать, что название этому чувству – ревность… или же, если быть более точным, желание обладать. Как он понял, что это именно собственничество? Да просто раньше у него никогда не появлялось такого желания. Большую часть времени они проводят работая бок о бок, и обычно ничего не происходит. Да, Германн нехотя признает, что это было его требование разделить лабораторию пополам, но Ньютон в принципе никогда на это не обращал внимания. Он постоянно находится на стороне Германна – смотрит через плечо, пока Готтлиб работает за компьютером, сидит на краю стола, размышляя вслух…всегда занимает пространство, но при этом никогда не касается. Даже когда им приходится садиться на одну лавку в общем зале, Ньютон пытается сохранять привычное расстояние между ними. И смысл в том, что Германн знает – он скорее всего является тому причиной. Да, он постоянно пытается быть сдержанным; да, он на самом деле-то никогда не приветствовал такие вещи…но навязчивый голосок в голове не перестает нашептывать, что, может быть, Ньютон просто избегает прикосновений. Он зацикливается на этой мысли слишком долго и слишком часто. Это становится невыносимым, так что он всеми силами пытается абстрагироваться. Тем не менее это всё возвращается, когда он однажды идет по коридору к лаборатории из-за одной поздней работы. Из открытых дверей доносится музыка, и постепенно нарастает с его приходом. Ньютон сидит за клавиатурой, а Тендо рядом на скамье, повернувшись к лаборатории и наигрывая мелодию на гитаре. Они поют «Only the Good Die Young» на удивление хорошо. Германн появляется в их поле зрения и приподнимает бровь, надеясь выразить этим беззвучное «Серьёзно?» об их выборе песни. Ньютон, однако, только усмехается и продолжает петь: «So come on Hermann, show me a sign, send up a signal and I'll throw you a line, the equations chalkboard you're hiding behind, never lets in the sun…»¹ Германн пытается сдержаться, но все равно ощущает, как краснеет из-за смены слов. Тендо тихо смеется и продолжает следующий припев, слегка фыркая, когда ученый садится за свой стол. Он пытается сосредоточиться и не смотреть в их сторону и, по большей части, у него это получается. Песня идет дальше, пока двое покачиваются туда-сюда на лавке. Когда последние ноты медленно растворяются в воздухе, Германн не сдерживается и поднимает взгляд. И в ту же секунду жалеет об этом. -Ньютон, брат, я никогда не перестану быть счастливым, что нашел еще одного музыканта среди наших, - говорит Тендо, преувеличенно и театрально целуя Ньютона. – Спасибо, за хорошую игру! Дело в том, что Германн знает, что это сделано ради шутки, не более дружественного жеста…но взгляд всё равно застилает красным. Он начинает тихо вскипать, пока Ньютон смеется и вытирает рот рукой. -Господи, Тендо! Пригласи сначала голодного исполнителя на ужин! Тендо тоже смеется: -Ты прекрасно знаешь, что у меня такой же бюджет, как и у тебя, так что потерпи. Только после того как Тендо бросает взгляд в его сторону, Германн понимает, что всё это время пялился. Его руки трясутся над клавиатурой, издавая слегка кликающий звук, несмотря на то, что он не печатает. Тендо, насколько он проницательный человек, сразу понимает, что что-то происходит. -Тише там, Доктор Готтлиб, - сказал он, приподнимая руки в знак мира. Мужчина закидывает гитару на спину и собирается уходить. – Всё его внимание будет вашим через несколько минут, и я уверен, он будет рад поцеловать и вас тоже, - он хитро произносит. И подмигивает, черт возьми. Сидящий за ним Ньютон тоже обернулся с удивленными глазами и слегка покраснел. Германну показалось, что он умер. -Что ж это не… Я не хотел бы… вам двоим пора вырасти! – он отвечает, заикаясь, а его шея медленно начинает гореть. Фыркая, он встает из-за стола и выходит из лаборатории, тихо проклиная себя. Шансы сделать хоть какую-нибудь работу бесследно исчезли.-----
Самое странное в дрифте это момент, когда всё растягивается и изгибается, всё происходит за малейшие отрезки времени и так быстро, что Германн может только начать вычислять их точные размеры. Никакого контроля. Всё моментально и бесконечно. За одно сокращение сердца он видит, как перед ним появляется ужасающий мир; твари и существа, которых даже сложно представить…и в том же мире, заставляющем сердце трепетать, он узнает, что Ньютон ненавидит грейпфруты. Вспышки воспоминаний и чувств, одновременно глубоких и таких обыденных, проносятся между ними, как маленькие молнии. На секунду Германн видит все моменты, когда он замечал, что Ньютон касается кого-то другого. Он пытается это спрятать; пытается скрыть тот факт, что он так долго на этом зацикливался, что он был удивлен, желал и надеялся, не знал, что с этим делать, и все так запутанно, и какого черта он не может коснуться меня хоть раз… В один миг всё меняется. Он ощущает желание и собственничество со стороны Ньютона, разочарование постоянно находиться рядом, но никогда вместе…вот бы сократить эту пару метров в лаборатории, в коридоре, в зале – где угодно, везде – но неуверенность, что это не желанно, и страх быть отторгнутым слишком велик, он бы не выдержал, оттолкни его Германн. Бесконечное голубое море. Вспышки, взгляды, звуки, всё такое чужое и странное, внеземное. Германн ощущает вкус металла. Он снимает устройство с головы и понимает, что у него из носа идет кровь. Приподнявшись, он спешит к туалету, так удобно расположенному среди мусора, (что просто смешно), и его тошнит. Он затылком чувствует, что Ньютон рядом, и практически инстинктивно протягивает руку назад. Их пальцы соприкасаются, когда он берет носовой платок. Это уже второй раз, когда их руки находятся так близко за последние несколько минут. У Германна кружится голова. Он поворачивается, чтобы встретить взгляд Ньютона, и видит ужас, направленный в его сторону. Они спешат к вертолёту. С того момента всё как будто покрылось туманом. Его мозг всё ещё восстанавливается после дрифта с чертовым коллективным разумом, работает над планом по сохранению их жизней и пытается смириться с тем, что теперь Ньютон никогда не перестанет касаться его. Они бегут по коридору, и Ньютон хватается за Германна, где только может достать. Они одновременно дышат, когда кричат указания в микрофон. Они прислоняются друг к другу, когда напряженные секунды растягиваются в минуты…когда сирена замолкает и… Их руки тянутся друг к другу, когда это всё закончилось. Громкие аплодисменты оглушают Германна. Поздравления и соболезнования о потерях перемешиваются, когда все наконец-то облегченно вздыхают впервые за 12 лет. Германн не знает, как долго он будет к этому привыкать, но невидимый груз как будто спал с его плеч, и он смог вдохнуть полной грудью. Он вздыхает, когда чувствует прикосновение к плечу, Тендо проходит рядом и тихо шепчет: «Хорошая работа. А теперь обними его еще раз». Германн поворачивается и замечает отдаленно наблюдающего за толпой Ньютона. Он собирается и кивает, подходя ближе к мужчине. Ньютон бросает на него взгляд, и на секунду в нем читается неуверенность, но потом он прижимается к нему, и Германну остается только прятать свою собственную улыбку, когда рука ложится ему на плечо. Казалось, словно они не разлучались еще несколько часов после этого, и за это Германн действительно благодарен. Они сделали это вместе, и если можно что-то еще добавить, то теперь они постоянно будут вместе.