Свои дети

Она ждала, когда новая страница распахнётся; Ждала, когда гроза солнцем обернётся.

      Сейчас мне сказали, что нашёлся мой отец. Он скоро придёт сюда. Нескольких детей, таких же как я, закрыли за стеклом и велели заниматься своими делами. Я решила порисовать. Хоть у меня это не очень получается, как говорили учителя, мне нравится. Они всегда злились, когда я приходила вся измазанная акварелью. А ещё больше — когда я слизывала краску непонятного цвета с губ. Воспитатели колючим голосом обвиняли меня в непутёвости, когда грубо умывали меня и завязывали испачканные тёмные волосы изношенной резинкой. Только сиделка — тётя Нина — ласкала меня. Я даже иногда думала, что она заберёт меня к себе домой. Я хотела бы себе такую маму.       Я почти дорисовала солнце серого цвета, когда краем глаза заметила фигуру за стеклом. Подняла голову — этот мужчина приятной внешности в растёгнутой на три верхние пуговицы рубашке подмигнул мне и слегка улыбнулся. Я в смущении отвела взгляд. Все приходящие сюда люди почти всегда улыбались нам, а я по привычке отводила глаза. Я уже привыкла, что берут других. Не меня. Всегда считала: кому нужна девочка с нелепым хвостиком на бошке и заляпанная краской? Воспитатели всегда говорили мне, что сюда придут мои мама и папа, но оказывалось — они не мои. Меня позвали через некоторое время, и я скомкала свой рисунок. Они позвали ещё раз — я подошла ближе к стеклу и столкнулась с синими джинсами впереди. Смуглые ладони были спрятаны в карманах. Управляющая поманила меня пальцем, я обошла стекло и вышла из комнаты. Неужели сейчас меня заберут? — Представься, — с натянутой улыбкой попросила меня управляющая. Я подняла голову на того мужчину и сжала губы. — Дже… — мой голос был слишком тихим и слабым, так что навряд ли этот мужчина услышит, но я попытаюсь: — Джессика. Мужчина поморщился, явно не услышав, но протянул руку: — Здравствуй, я Бэк. Управляющая схватила меня за плечи и развернула в сторону её кабинета. — Так печально с тобой расставаться, — сказала она. Я опустила глаза, а когда меня повели в сторону комнат, я взглянула на того мужчину и печально улыбнулась. — Собирай свои вещи, — снова колючий голос. Она играла для этого мужчины. Притворно улыбалась. Я не знаю, чего хочу. А вдруг этот мужчина плохой? — Ты глухая?! — меня подтолкнули к кровати. — А ну! — шлепок по спине. Я не плакала. Мои руки дрожали, когда я начала складывать платья в мягкую сумку из простой ткани. Одежда износилась за эти два года, из некоторой я выросла. Нам редко когда привозят новые вещи. Чаще всего я донашиваю тряпки за детьми постарше. Сейчас на мне серая футболка с дырками на плечах и чёрные джинсы; они протёрлись. Это одежда Люси и Джамилии, которым уже 10. Они близняшки. Я пыталась подружиться с ними, но они грубиянки — всё время толкают меня и обзывают чокнутой девчонкой «Джи» с помойки.       Я посмотрела внутрь почти заполненной сумки. Вещей у меня было не много: два изношенных платья, две футболки и два комплекта нижнего белья; игрушки были общими, даже краски. Я не смогла из забрать. Огляделась по сторонам: Амелия собирала пазл на своей кровати — она не любит выходить во время смотрин. Глупая. Я осторожно заглянула под подушку, где лежал плюшевый медведь с оторванной лапой и одним глазом, крепко обняла его, поцеловала в пыльную макушку и решила спрятать его в сумку поглубже. Хоть игрушки были общими, я давно нашла этого мишку в кладовке, никто не отберёт его у меня. — Твоя зубная щётка, — я вздрогнула от громкого голоса управляющей, заметила щетку, приземлившуюся на простыню. Медленно подняла глаза на женщину. Мне было страшно. — Что ты так смотришь, оборванка?! Готова — на выход! Эти уважаемые люди не будут ждать, — меня схватили за локоть, едва я успела затолкать зубную щётку в ручную кладь сбоку. Рука начала ныть от боли. Меня повели из комнаты по узкому коридору на выход из этого здания.       Я не могу сказать точно, что чувствовала счастье. Неужели этот человек мой настоящий родитель? Он красив. И, кажется, добродушен. Но, как бы эта доброта не оказалась маской. Взрослые часто приторно улыбаются тебе в лицо при всех, а потом, когда вы остаётесь один на один, этот взрослый начинает злиться и обращаться к тебе как к букашке. Я вдруг вспомнила Нину. Она была искренна со мной. Она одна в этом доме питала ко мне нежные чувства. Заботилась, спрашивала, как у меня дела. Ох, я не попрощалась с ней! Управляющая не захочет меня вести к Нине. Но… — Отведите меня к сиделке Нине! — потребовала я, топнув ногой и дёрнув плечом, вырывая руку из этой орлиной хватки. — Что-о-о? — проскрипела она, сморщив нос, будто ей подсунули протухшее яйцо. — Мистеру Оливеру это не понравится! Идём! — меня снова дёрнули вперёд, я споткнулась о собственные ноги, крепко прижимая сумку к груди. Дверь отворилась и мы зашагали по лестнице вниз, я взглянула вверх: небо было голубым, солнце слепило. Я зажмурилась, но потом чуть не полетела кубарем вниз по ступенькам. «Эй! Взбалмошная девчонка!» — вскрикнула женщина, поднимая меня. Я посмотрела вперёд: на подъездной дорожке стояла дорогая чёрная машина с блестящими дисками, стёкла были тёмными. Рядом ожидал этот мужчина — Бэк, как он представился. Улыбался, глядя на меня. Ух ты, неужели я поеду внутри?! Поправила сползшую резинку на голове, когда мы остановились. — Вот, мистер, — и снова эта улыбочка. — Расчёт как договаривались? — Конечно, — я вновь услышала этот мелодичный голос. — Садись, малышка, — задняя дверь открылась; я с недоверием покосилась на Бэка. — Ну? — мягко спросил он, кивая. Я осторожно шагнула в салон, пригнувшись. Как здесь красиво! Уселась на краешек, сжимая сумку сильнее. Мягко. Дверь захлопнулась. Я осталась одна. Здесь пахло чём-то необычным. Я потрогала сидения — похоже на кожу. Нам однажды привозили курточки из похожего материала, я ухватила себе одну, но гадкие девчонки украли её у меня ночью из шкафа. Может это именно ей пахнет? Мне нравится. Выглянула вперёд, держась за подголовник переднего сидения: здесь был руль и какая-то панель. Она была окружена кнопками и подсвечивалась. Я нажала на стрелку в середине. Заиграла громкая музыка, я вздрогнула и снова судорожно нажала на эту кнопку. Поджала губы. Меня обругают? Точно обругают: я тронула чужую вещь. Вжала шею в плечи, садясь обратно, достала из сумки медвежонка и зарылась носом в него. — Ну что, Джессика, — услышала, как дверь открылась. Бэк уселся за руль. — Домой? — он повернулся ко мне. Я неуверенно кивнула. Он слышал шум в машине? — Извините, — прошептала я, закрывая лицо. — За что? — спросил меня родитель, не поворачивая головы. — Ты включила музыку, — вот, сейчас обругает. — Так почему же выключила? — его рука прикоснулась к кнопке ниже панели, Бэк обернулся. — Какая музыка тебе нравится? — Я не знаю, — пожала я плечами, поняв, что Бэк не сердится. — Какая есть у вас? — Давай на «ты». Я, как никак, твой папа, — улыбнулся шатен. У него красивые густые волосы. — Приедем домой, тогда познакомишься ещё кое с кем. Она тебе понравится, — слова улыбнулся. Салон заполнила ритмичная музыка. Приятная.       Я уставилась в окно: мимо нас пролетали деревья с зелёными кронами, пешеходные дорожки, высокие здания. На улице было много людей. Интересно, как много я теперь буду гулять в парке? Со мной будут играть? Будет он со мной играть? У меня будет своя комната или я должна делить её с кем-то? А у него есть ещё дети? Мне будет хорошо? Кто моя мама? Действительно ли они мои настоящие родители? У меня накопилось очень много вопросов. Ожидание было утомительным. Песня сменилась другой — эта поскучней будет. Как скоро мы приедем?