Ницше и лошадь

Человек — это то, что надо преодолеть. Он — Дионис, рáспятый, змей из бездны. Ты идёшь в народ? Не забудь же плеть! Толпы ждут ошейник тугой, железный, Хоть и просят пряник себе на гибель. Он — плясун наилучший на всех канатах. На преломе вех, злых эпох на сгибе, Среди всех поруганных и распЯтых Он стоит, зажав в кулачище дерзком Горло старых норм и морали стойла. Твёрдо знает он, что познанье с треском Разбивает головы недостойным, Что посмели встать слишком близко к круче, Что не верить вздумали в холод знаний, Что в оазис тёплый от грозной тучи Рвутся, не включая тупых сознаний. Смотрит он с презреньем на их стремленье Жить спокойно, мирно и беспроблемно. Заратустры слово, его ученье Заморозить топи не в силах, верно? Сколько не кричи об уединеньи, Кто заставит звёзды кругом вращаться? Окружающий мир гниенья Ни за что не принудит сдаться. Ни за что не принудит сдаться Он предтечу сверхчеловека. Рок апостола — изваляться, Как все мученики от века, В человеческой низкой доле. Лошадь падает крупом к корде. И антихрист по доброй воле Припадает к звериной морде. И рыдает, свернувшись жалко, Лев и змей, и орёл с вершины, Когда хлыст и с шипами палка Ещё мучают труп звериный. Проповедник земного смысла Лобызает и нос, и веки, А канаты над бездной кисло Прячут взгляд от «того калеки», Что свихнулся, безумец, бредит, Закрывает собою лошадь. Идиот и мозгами беден, Легче лёгкого облапошить. Поглядите, как слаб и жалок, А усы парашютом вьются. Не жалеют предтечу жала; Люди жалят, ревут, смеются. Он обводит толпу печально, Взгляд растерян подсплеповатый. Зверь и сверхчеловек чуть ближе, Чем натянутые канаты.