РЕАЛИСТ

Your soul is black Your blood is cold Your skin is rough You have a heart of gold Твоя душа темна, Твоя кровь холодна, Твоя кожа груба, Твое сердце — из золота. Yukon (Till Lindemann)

Он никогда не думал, что умирать будет так скучно. То есть не то чтобы он вообще много думал о смерти, хотя и всегда понимал, что однажды его не станет. Точно так же, как и всех прочих. И всё же, если уж быть честным с самим собой, Солдат представлял себе собственную смерть скорее как пулю в лицо или в затылок, от своих или от чужих; полостную операцию, пошедшую не так, как планировали врачи (к такой кончине он был близок несколько раз, так что она казалась вполне возможной); нож по горлу или совсем уж хитро спрятанное взрывное устройство. Он не думал, что ему суждено будет медленно подохнуть от недоедания. В безделье, зябком холоде и темноте. Солдата окончательно списали после того, как удалось воспроизвести сыворотку Старка и успешно вырастить первое поколение Новых Солдат. Сначала их так и называли — Новыми Солдатами. Потом стали звать Солдатами Будущего, Солдатами Рока, Солдатами Бури и Натиска, Штурмовиками… Потом все страны мира склонились перед ГИДРой и стали единым целым, так что других армий просто не осталось, а суперсолдаты стали просто солдатами, за неимением альтернативы. Поначалу, пока их только растили, его работа оставалась прежней: изменять мир к лучшему, делать подарки человечеству, слушаться куратора, осваивать новое оружие, тренироваться, принимать препараты, садиться в кресло, ложиться в холод. Обычные серые будни, подкрашенные только всплесками адреналина на миссиях. Затем его начали привлекать к обучению новых солдат. Это прототип, Зимний Солдат. Лучшее оружие, какое было в ГИДРе до вас. Большая честь тренироваться с ним. Ваша задача — попытаться выстоять против него. Поначалу против него выпускали небольшие группы юных солдат, едва достигших расцвета молодой, подхлестываемой препаратами силы. Поначалу у него был четкий приказ: не калечить. Спустя пару лет они выросли и стали той армией, которую так долго ждала ГИДРА. Его стали реже привлекать к оперативной работе, но чаще использовать для обучения. Курсанты, это прежняя модель, Зимний Солдат. У него большой опыт оперативной работы. Ваша задача — усвоить его технику и приемы. Он все еще был осторожен с молодняком, хотя те становились все наглее и яростнее. Спустя пять лет нужда в нем окончательно отпала. Он больше не стоил того, чтобы класть его в криокамеру или сажать в кресло. Им больше не занимались врачи, его не обучали и не задействовали в операциях. Его стали держать в тяжелой клетке для транспортировки грузов в одном из хозяйственных ангаров, кормить по случаю. На нем по-прежнему обучали молодняк, но теперь кураторы называли это «травля». Эй, недоноски, видите эту старую развалину? Если вы, жалкие задницы, не сможете и его завалить, то на хрена вы нужны? В первые разы ему доставалось хуже всего. Потом текущий куратор (куратор молодняка, а не его, ему больше не полагался личный куратор) походя бросил, что если во время следующей травли он не прикончит хотя бы одного, нет смысла его кормить. Жрачку надо заработать. Солдат сделал выводы. В следующий раз он убил семерых. Конечно, он был слаб от голода и невозможности нормально двигаться в своей клетке (она не предназначалась для содержания людей, и он не мог в ней ни встать, ни лечь в полный рост), но против него были неопытные подростки. Убивать их было не так уж и сложно. Его, конечно, наказали, но накормили. Время медленно текло за холодными стенами. Там, снаружи, выл ветер и падал снег. ГИДРА правила миром. Вскоре он стал не единственным объектом травли. Следом за ним списали последнего уцелевшего из первой партии суперсолдат: высокого мужика с мощной челюстью и дикими глазами. Потом еще двоих помоложе. В мире царил мир. Но нужда в солдатах не исчезала. Еще, наверное, два с небольшим года он и остальные служили для притравки курсантов. Солдат очень сильно сдал за это время. Он сделал такой вывод, наблюдая, как медленно заживают на нем теперь глубокие раны. Когда их кормили, то просто задвигали между нижними прутьями плоские миски с баландой. Параши им не полагалось, они гадили прямо в клетках. Раз в неделю все смывалось из брандспойта сильным напором воды. Заодно это считалось и мытьем. Было больно от холода, но Солдат старался в такие моменты напиться по максимуму. Потом базу на Крайнем Севере, судя по всему, сочли нерентабельной, и перевели тренировочный лагерь куда-то южнее. А их просто бросили умирать в тесных клетках. Солдат лизал холодные металлические прутья, чтобы собрать конденсат, и слушал, как воют его товарищи по несчастью. Их клетки располагались примерно метрах в двадцати друг от друга, но за все время они четверо не сказали другу ни одного слова. Солдат не знал, чего он ждет, на что он надеется, зачем терпит голод. Больше не понимал, для чего он существует. Он просто ждал. Снаружи выл ветер. Сменялись день и ночь. Океаны омывали берега. Земля вращалась, как ей положено. Он не сойдет с ума. Он невероятно вынослив (все так говорили). Он все еще функционален. Если о нем вспомнят, он может быть полезен. Он ждал не зря. Сначала он почувствовал вибрацию пола и дразнящий привкус свежего воздуха. На брошенную базу прибыли люди. Прикинул по звуку отдаленных шагов: семеро мужчин, в полной амуниции. Когда длинные белые лучи фонарей стали лизать стены и потолок, Солдат бесшумно поднялся на корточки. Его клетка была самой дальней от входа. Военные. Они впервые были здесь и осматривались, возможно, ища что-то. Явно уже поняли или заранее знали, что база заброшена: переговаривались в голос. Настороженно, по делу. Это был его шанс. Вероятно, последний. Солдат слышал, как шумно выдохнул и выругался один из них, когда луч света нащупал клетки первых двоих. Они, конечно, были уже мертвы. Причем довольно давно: искалечились, пытаясь вырваться из своих клеток, и подохли. — Позови капитана, — приказал кто-то. И спустя минуту в ангар вошел еще один человек, крупный и сильный, судя по звуку его шагов. — Еще кого-нибудь нашли? — после минутной паузы спросил властный красивый голос. — Ждали тебя, чтобы закончить осмотр кунсткамеры, — не слишком по-уставному ответил ему тот, кто говорил первым. Три человека двинулись вглубь ангара. Сосед Зимнего Солдата был жив и тоже ждал их. От него пахло присохшей кровью и застарелой инфекцией. Сосед Зимнего Солдата до локтей обглодал себе руки от голода. Честно сказать, Солдат и сам был несколько раз близок к этому. — Матерь божья, — тихо выдохнул кто-то по ту сторону лучей света. Сосед засипел дико и сдавленно и засучил по полу клетки ногами. — Стив? — Отойдите или отвернитесь, — коротко ответил капитан, и Солдат понял, что сейчас произойдет, еще до того, как услышал звук взводимого курка. В огромном ангаре выстрел прозвучал не громче топота ботинок. Чистое убийство. Быстро и милосердно. — Покойся с миром, несчастная душа, — тихо сказал кто-то. Следующей «несчастной душой» должен был стать он. Солдат очень надеялся: он знает, что делать. Солдат не хотел умирать. Не здесь, не так. Не сегодня. Мурашки бежали у него по спине, пока он ждал, что лучи фонарей нащупают его клетку. Но он встал, как было предписано встречать куратора и команду: на колени, руки за головой, открытыми ладонями наружу. Ему казалось, его пульс грохочет так сильно, что должен оглушать всех в ангаре. Впервые подумалось, как ужасно от него, должно быть, сейчас пахнет. Сам он привык. — Здесь еще один. Капитан и двое его подчиненных подошли к клетке. Свет слепил его, но Солдат старался смотреть прямо. — Что? Вы видите это? Матерь божья! Глазам не верю. Это же Зимний Солдат! — удивленно воскликнул тот из них, кто был меньше ростом и легче других. В руке он держал непривычной формы оружие. Не огнестрельное. Кажется, лук. Против света Зимнему было плохо видно. Капитан застыл, молча неотрывно вглядываясь в его заросшее лицо. Застыл чересчур неподвижно, чтобы Солдат мог сохранять абсолютный самоконтроль под его взглядом. — Точно, — лучник присвистнул и подошел ближе к его клетке. — Ну здравствуй, Солдат. — Я готов отвечать, — звук хрипло толкнулся из его горла, но слова прозвучали правильно, хотя он с секундным запозданием понял, что человек обратился к нему на другом языке. — Баки! — вдруг выдохнул капитан и бросился к клетке, вцепился обеими руками в решетку. — Баки, как? Солдат растерялся. Сказанное не имело для него совершенно никакого смысла. Это… пугало. Но Солдат на всякий случай повторил по-английски: — Жду ваших приказаний. Капитан издал горлом странный звук, как будто его душили и били одновременно. Он выглядел так, словно хотел разорвать прутья голыми руками. — Стив? — встревоженно спросил лучник. — Клинт, это Баки. — Понял. Не психуй. У меня есть универсальная отмычка. Когда низкая дверь в его клетку отворилась, Солдат не смог справиться с короткой волной дрожи, пробежавшей по его телу. Земля вращалась. Где-то снаружи росли деревья. Выл ветер. Светило солнце. Он ждал не зря. Он дождался. Он сумел выбраться наружу самостоятельно. И, помня о том, что надо выглядеть презентабельно, усилием выпрямился в полный рост. У него никогда не было ничего, кроме него самого. Но именно этот (лежалый, подпорченный) товар ему сейчас необходимо было продать. За сколько возьмут. Он не был готов к тому, что будет дальше. Огромные руки обхватили его и жадно прижали к широкой груди. Со всей его вонью много недель не мытого тела, заросшей головой, изодранной одеждой. Сниженной эффективностью. Устаревшей модификацией. Капитан обнимал его, как нечто ценное. В этом тоже не было смысла. — Баки, Баки, господи, ты живой, — срывающимся от непонятных эмоций голосом прошептал капитан ему в висок, всем телом прижимаясь к нему. — Баки, это я! Я! Узнаешь меня? — Ему тебя не видно, — подсказал второй из бойцов капитана, тот, который не Клинт. — Успокойся, пусти его. Капитан втянул воздух и чуть отстранил его от себя. Лучник (Клинт) без вопросов посветил фонариком на лицо своего командира. Солдат знал, что его память как решето. После всех его обнулений он никогда не мог быть уверен, что раньше встречал или не встречал того или иного оперативника. У капитана было строгое, грустное лицо. Красивое, даже несмотря на крупный, чуть кривоватый нос. Светлые отчаянные глаза и светлые волосы. Возможно, Солдат когда-то и знал его. Возможно, не знал никогда и видел впервые, но очень хотел бы знать. Очень хотел бы. Так же сильно, как хотел, чтобы его забрали отсюда. Чтобы этот человек забрал его. Вопрос «Ты узнаешь меня?» подразумевал имя, не звание. Ладно, его имя Солдат слышал уже несколько раз. Он опустил глаза, чтобы его не поймали на лжи, и глухо произнес: — Стив. Огромные руки снова обхватили его и крепко-крепко прижали к груди. Солдат не знал, как вести себя в такой ситуации. Вообще плохо понимал, что происходит. Подумал только — пока капитан держит его так близко, меньше шансов выдать, что он едва стоит на ногах. — Роджерс, — окликнули от входа в ангар. — Мы забрали документы. Что у вас? — Мы забрали пленного, — ответил капитан (Стив). Лучник (Клинт) коротко хмыкнул, но спорить не стал. А второй боец — высокий чернокожий — удивительно мягко сказал: — Стив, давай я помогу. Он слишком истощен, чтобы идти сам. Эй, — вдруг обратился он к Солдату, — обопрись на мое плечо. Наш квинджет совсем рядом. Я парамедик. Я осмотрю тебя, когда будем в самолете. — Спасибо, Сэм, — сказал капитан (Стив). — Но лучше иди вперед, с Баки я сам управлюсь. — Он повернулся к Солдату и вдруг светло и грустно улыбнулся ему. — Нам не впервой. Солдат послушно дал закинуть свою руку на широченные плечи капитана, слишком слабый, чтобы переживать о чем-то или испытывать обычную человеческую благодарность. Он просто переставлял ноги. Командир, который, судя по всему, уже работал с ним когда-то раньше, забрал его. Обо всем остальном он подумает после. Сейчас надо было шагать. Вперед и вперед. Он сможет. Он выносливей всех. Парамедик (Сэм) осмотрит его и признает, что он еще на что-то годится. На что-то большее, чем притравка молодняка. Да хоть бы и так. Пусть. Капитан (Стив) одной рукой сжимал его правую кисть у себя на плече, а второй поддерживал Солдата за пояс. Пока он шел рядом, шагать было реально. Они проходили знакомыми коридорами, и тепло капитана рядом тоже казалось знакомым. И знакомым и едва уловимо неправильным, удивительным одновременно. Значит, такое уже было в его жизни. Капитан сказал правду (да и зачем ему было врать?). Солдат не беспокоился. Его забирали. Он еще на что-то годился. Глубоко внутри он позволил себе мечтать, что капитан (Стив) будет тем, кого назначат его новым куратором. Снаружи царила полярная ночь и выл ветер. Было адски холодно. Из низких туч валил снег. Солдат открыл рот и тайно ловил снежинки губами и языком.