Проклятое дитя. Книга 5.(Без названия)

Статный мужчина спускался вниз по хрупким ступеням, глаз не отрывая от сокровища в своих руках. Смесь восхищения, страха, никогда не присущего ему в принципе, осторожности и нежности наполняла его синие глаза. Все еще неверяще он смотрел на младенца, на его белокурые волосы, в серые умные глазки, на крепко сжатые кулачки, которыми он стискивал бархатное покрывало, и сердце, впервые за многие десятилетия, наполнялось любовью – такой забытой, мучительной и прекрасной. Губы невольно растягивались в глупой улыбке, а ведь он уже не умел улыбаться. Но сейчас его переполняло невиданное счастье и хотелось кричать на весь свет о нем. Но, пожалуй, это будет уже перебор. Он не станет больше хвастать им, не станет показывать свою слабость, чтобы ею не смогли воспользоваться те, кто уже сделал это однажды. Нет, больше он не допустит подобной ошибки, больше не станет так открыто демонстрировать миру свою любовь и привязанность. Он скроет ее ото всех, защитит так, что ни у кого не хватит сил разрушить ее. Большая пещера встретила его клубами тьмы, которая даже для него опасно сгущалась, ввергая сознание в смятение и вызывая безотчетный трепет и даже страх. Алиман резко дернул головой, сбрасывая с разума морок этого места, и тут же раздался издевательский смех, и словно из тьмы перед ним соткалась сгорбленная фигура. Черный рот кривила насмешливая улыбка, а глаза были переполнены ею же. Мерзкая старуха смотрела на него с долей гордости. - Когда-то я предсказала твоему отцу, что ты станешь великим, что будешь повелевать. Предсказала ему, как будешь силен и горд. Теперь вижу, что мое пророчество исполнилось до мелочей. Ты силен так, как многим и не снилось. Твой нрав, твоя воля – ты велик, Алиман. - Разве могло быть иначе? – насмешливо хмыкнул мужчина. - Нет, - легко согласилась старуха. – Наши Нити не порвать никому. Давай же я сплету новую, - и она протянула морщинистые, покрытые струпьями и местами гнилой плотью руки к младенцу. С нескрываемым презрением и отвращение император передал ей свою драгоценность. На миг Каори заглянула в серые серьезные глаза ребенка, и тут же подняла на напряженно ждущего императора сочувствующий взгляд. - Как жаль, мой император, - проскрипела вполне искренне старуха, с сожалением глядя на демона перед собой. Невольно Алиман шагнул вперед – в испуге. Но наткнулся на невидимую преграду, не пускающую его в пещеру. Взял себя в руки и потребовал пояснения словам предсказательницы. - Говори же. Массивная фигура стала еще напряженней, он словно подобрался, как хищник перед роковым прыжком, и ждал тревожащего ответа. - Так много боли, - качала головой старуха, глядя на младенца на своих руках, расхаживая по темной пещере. – Так много! Горькая судьба, такая горькая. Не пережить эту горечь никому больше в мире – вся она его. Вся для него. Долгая жизнь, полная этой боли и этой горечи, разочарований, одиночества и ненависти. Переполнена она будет муками, сожалениями. Но станет такой великой, какой не видел мир ни разу, не проживал уже тысячелетия! Яркая. Многогранная. Длинная, но пустая до невозможности. Он проживет ее всю до капли, познает каждую ее грань, но не рад будет ничему. Будет славен, но презреет эту славу. Будет могуч, но не нужна ему будет сила. Будет велик, но откажется от величия и бессмертия. Всю жизнь будет искать покоя, будет идти своим путем, но никогда не достигнет цели. Никогда не найдет умиротворения. Потеряет надежду. Отчается. Но воля не даст опустить рук. А лучше бы опустил. Каори вернула младенца впечатленному и поверженному отцу, который с мучительной болью смотрел на безвинного ребенка в своих руках. В голове навсегда осели ужасные предсказания, не обещающие его сыну ни капли счастья. Даже он познал его в свое время, как и сегодня, когда взял на руки своего первенца. Но вдруг страх и ужас отошли в сторону, и он решительно поднял взгляд на грустно улыбающуюся ведьму. Синие глаза светились решительностью и готовностью пойти Судьбе наперекор. - Я восполню его боль своей любовью. Я буду любить его так сильно, что большего ему и не нужно будет. Я дам ему все, чтобы он был счастлив. - Попытайся, - махнула рукой Каори, но глаза снова сияли насмешкой и жалостью. – Никто не порвет Нити, даже самое любящее сердце… *** Слова старухи уже не один десяток лет эхом отдавались в ушах императора. И сейчас, глядя на Хасина, он снова прокручивал их в голове. До чего же было страшно признавать свое бессилие перед Судьбой!! До чего горько было понимать, что все твои усилия напрасны!! Он старался, он так старался, но все напрасно! Его мальчик, его любимый сын. Он дал ему все, что только мог дать. Предложил весь мир, всеми силами пытался изменить его Судьбу, сделать его вопреки ей счастливым. Отсюда вся его безграничная любовь к своему бастарду – в желании сделать его таковым. Но все так, как и предсказала однажды Каори – он велик, он силен, он невероятен. Но ему больно. И эту боль он единственный видел в холодных серых глазах, которые сейчас убивали этой холодностью Совет Лордов. Хасин был прекрасен в гневе. Он вызывал ужас и страх в сердцах тех, кто был сейчас перед ним. Ведь все знали, что лучше им в этот момент не быть здесь – головы полетят однозначно. Бастард лютовал и от этого всем будет худо. Потому и сидел весь Совет тише воды ниже травы, слушая отповедь в рычании своего Главы. Алиман как всегда не вмешивался. Смотрел с гордостью на сына, всем и каждому здесь давая понять, что целиком и полностью разделяет его мнение. Даже на раболепное «мой император» со стороны блеющих подданных не обращал внимания, давая понять, что поддерживает сына во всех его высказываниях. - Меня не было несколько месяцев, а здесь такой бардак! – рычал Хасин, ходя вокруг стола, за спинами сидящих за столом Лордов, давая им прочувствовать свое недовольство буквально физически. Сейчас не осталось места для ненависти, презрения – лишь страх владел сердцами первых людей империи. Как малые дети слушали упреки и признавали вину перед мальчишкой, которого не считали достойным быть над ними. Но в этом была особенность Хасина – умение заставить забыть о чем-либо, кроме его недовольства. Слишком хорошо он умел манипулировать людьми, идеально владел техникой голоса, тона, вкрадчивости. Взглядом умел показать все пытки, что ждут в случае непослушания. Алиман смотрел на сына и напрочь не слышал слов, что говорил его ребенок. Он просто наблюдал, запоминал каждую черточку лица, впитывая в себя его образ – так скучал по нему, что порой становилось больно от того, что сын был так далек. И не в расстоянии дело, а в душевном отдалении. Хасин был далеко от него сердцем, будто уже сейчас приучал к разлуке. Что ж, Алиман всегда знал, что однажды его первенец уйдет, и больше он никогда его не увидит. Знал, но легче не становилось, и готовым к этому моменту он не будет никогда, как бы Хасин ни старался привить ему эту мысль. Разве можно быть готовым отдать на растерзание свое сердце? Разве можно думать о том, что душа будет разорвана в клочья, когда за любимым человеком навсегда закроется дверь? Много лет Алиман только и жил этой любовью, которая давала ему сил и стимул, которая мешала свалиться в пропасть собственного отчаяния – ведь другой у него уже не будет. Был Кассиан. И его Алиман любил тоже. Но что эта любовь по сравнению с той привязанностью, зависимостью и потребностью, что он питал к Хасину? Капля в море и только. Кассиан был его отрадой, надеждой, успокоением, был его будущим, которое было гарантировано. А потому не так ценен. Его было не страшно потерять, потому что для этого не было предопределения. Он всегда будет подле него, станет его наследником. Именно его дети однажды продолжат их династию, как было сказано в пророчестве о нем. В словах Каори о Кассиане тоже было то, что заставило Алимана взбеситься, заволноваться и вспылить. Брак с человеком! Уму непостижимо! Любовь к человеческой девчонке сделает его счастливым! Да еще дочери его злейшего врага! Полукровки займут трон, который он занимал сотни лет! Но сейчас, когда он знал Анну, и что еще более важно – знал о чувствах Хасина к ней, пророчество о Кассиане уже не казалось мрачным. А еще были странные слова пророчицы, которые лишь спустя столько лет обрели смысл: - Их жизнь – одна на двоих. Их Судьба – одна на двоих. Их счастье – одно на двоих. Анна – судьба для них обоих. Проклятие для них обоих. Ясно, почему для Хасина – она не станет его никогда. И теперь ясно, почему и для Кассиана – ее сердце никогда не будет принадлежать ему целиком, лишь наполовину. Эта девчонка одному принесет счастье всей его жизни, а другого обречет на страдания, так хорошо знакомые Алиману, те самые от которых он зарекся однажды оградить своего первенца. Но разве в его это силах? Бессилие заставляло отчаянно искать другие пути. Он готов был наплевать на Кассиана, в угоду Хасину готов был отдать ему Анну, вопреки всем предсказаниям, договорам и клятвам. Готов был нарушить Мирный договор ценой своей жизни! Если бы только Хасин принял его дар! Но как и все до, этот тоже оказался отвергнутым. Слишком сильно Бастард любил брата, слишком сильным было чувство долга, которое он сам же взрастил в нем. Всего в Хасине было слишком: упрямство, сила, воля, ум. Все это делало его таким уникальным и неповторимым. Но даже будь он другим, Алиман любил бы его больше жизни. И какие бы идеи и мысли ни посещали голову Алимана, он не верил ни в одну из них. Ведь прекрасно понимал, что сплетенные Нити Судьбы уже не разорвать. Его сыновьям обещано определенное будущее, которое ничто не изменит – ни жизнь, ни обстоятельства, ни любовь, ни ненависть. Каждый из них проживет то, что обещано. Но разве может он прекратить попытки сделать свое чадо хоть чуточку счастливей? Разве может отказаться от того, чтобы облегчить сыну его участь? Никогда он не прекратит этих глупых и бессмысленных попыток, будет делать их до своего последнего вздоха. Разве может быть иначе? Разве может любящий родитель опустить руки? Никогда и ни за что. Он будет рвать Нити изо всех сил, пусть это и будет выглядеть войной с ветром. *** Зверский крик раздался в пещере. Тысячи голосов кричали словно от боли. На каменном полу метались старухи, рвя на себе волосы, раздирая кожу, словно добираясь до чего-то внутри, что просилось наружу, словно пытаясь дотянуться до средоточия их мук, чтобы вырвать с корнем. Черные гнилые рты раскрывались в немых криках, конвульсии били обезображенные тела. Лохмотья одежды превращались в куски разлагающейся кожи, когда их срывали с тел. Волосы рассыпались в гнилой пепел, едва оказывались на полу, из которого выползали толстые черные черви. - Нити рвутся! Рвутся! – кричала пророчица, извиваясь всем телом в самом центре этого безумства. Пустые глаза были полны ужаса, страха и боли, которых она прежде не знала. - Рвутся!!! – вторили ей истошные голоса других пророчиц. - Явилась на свет та, что порвет Нити!! Явилась та, что погубит нас!! - Уничтожить! – шипение и рычание кривило рты старух. – Убить! Убить! Убить Рвущую Нити! Она погубит нас! Погубит! - Нельзя! Нельзя дать погубить нас! - Нельзя! - Убить! - Уничтожить! - Погубит нас! - Порвать ее на части! - Погубит!!! Голоса смешивались в один сплошной крик, полный ужаса и паники, злобы и ярости, решимости. - Убить! - Убить! - Убить! - Убить! - УБИТЬ!!! *** - Анна! Ты в порядке?! – с тревогой заглядывая в лицо подруге, спросила Хитана. Она удерживала пошатнувшуюся внезапно девушку, не давая ей упасть. - Ты заболела? – спросил Лео, поддерживая ее за талию. - Не знаю, - задыхаясь от нехватки воздуха, прошептала принцесса, пытаясь выпрямиться. Но в груди сдавило, мешая дышать, все тело в одно мгновение ослабло – вот она как ни в чем ни бывало шагала, гуляя с друзьями по сказочному зимнему саду, а через миг уже не могла стоять на ногах. Хитана заклинанием просканировала Анну, но оно не выявило каких-либо изменений. - Откуда такая дикая слабость? – хмуро пробормотала рыська. – Экзамены закончились четыре дня назад, а на тебя до сих пор накатывает. Что с твоим резервом? - Пуст, - выдохнула Анна, признаваясь в том, что все-таки не все в порядке. - Ты почему молчала? Понимаешь же, что это не нормально! – возмутилась подруга. - Не до того было, - скривилась Анна, выпрямляясь. Как быстро пришло, так же и ушло – она начала нормально дышать, голова перестала кружиться. Словно и не было ничего. - И часто с тобой такое происходит? – подозрительно спросил полукровка. - Было пару раз, - пришлось ответить принцессе под двумя недовольными, требовательными и тревожными взглядами. – Я не придавала значения. - Тебе нужно показаться целителям. - Обязательно, - подтвердил Лео, серьезно кивая головой. Без всяких отлагательств они повели вяло упирающуюся Анну в лазарет. Но к удивлению друзей и облегчению Анны целители подтвердили, что с девушкой все в порядке, нет никаких заболеваний, аура чиста. А по поводу резерва предложили обратиться к магистру Элиасу. Что друзья тут же и сделали. Ринар просканировал Анну, а после попросил сопровождающих оставить их одних. - Что случилось?! - Что-то серьезное?! В один голос воскликнули рыська и Лео. Ринар тут же успокаивающе улыбнулся и выпроводил обоих за дверь. - В чем дело, Анна? - О чем ты? - Что с твоим настроением? Ты подавлена. Собственно в этом и причина того, что ты ослабла – эмоции закрыли резерв, не давая ему ни восстанавливаться, ни пользоваться: ты ведь наверняка даже воду нагреть не можешь, - с укором и намеком произнес Черный. – Разве ты не должна быть счастлива? – мягко и вопросительно улыбнулся дракон, намекая на помолвку. - Я счастлива, - вымучено улыбнулась девушка. – Ровно на половину. Второй… - Больно? – понимающе предположил друг под ее удручающий кивок и потухший взгляд. – Тебе самой больно, или ты за Хасина больше переживаешь? - За него. Я предполагаю, что он чувствует, и мне трудно представить, как это мучительно, - сглотнула Анна. Несколько дней назад сразу после Зимнего Бала Алиман покинул Академию вместе со своей свитой и сыновьями. Анна провела с беловолосым демоном слишком мало времени, чтобы успокоиться в плане того, что с ним все нормально. Да и разве могло быть так? Но будь он рядом, она могла хотя бы выказывать ему свою любовь, чем, несомненно, облегчила бы его страдания. Да и ей было бы не так совестно. Но он уехал, едва наступил рассвет, оставил ее в постели, не разбудив и не попрощавшись. Словно было слишком неприятно видеть ее. Это-то и не давало Анне покоя. И она не могла быть счастливой, когда ей было так больно. Не могла наслаждаться своей радостью от помолвки, воспоминаниями о прекрасном вечере с Кассианом из-за Бастарда. Одно наложилось на другое, вот и выходило, что Анне физически было трудно переносить эмоциональные проблемы. - Амулет, что у тебя на шее, - задумчиво начал Ринар, - он не помогает? - Должен? – удивилась девушка. - Это мощный артефакт, Анна. Хасин подарил его тебе не просто так. В нем не только его обещания, он не только драгоценность, не просто украшение. У него интересная история, и особенностями он наделен необычными. Хасин многое вплел в него. - Думаешь, он предполагал, что мне понадобится психологическая помощь? – невесело хмыкнула девушка под невесомую улыбку дракона. - Вероятно, нет. Просто отдохни. Расслабься, не переживай и ни о чем не думай. Хасин справится. - В этом я не сомневаюсь. Вопрос в том, какую цену он заплатит за это, - ответила Анна и вышла из кабинета куратора. Лео проводил подругу в ее комнату, а Хитана осталась с Ринаром по его просьбе. - Присмотри за ней, - от расслабленности и нежности, с которыми он разговаривал с Анной, не осталось и следа. Хмурость, озабоченность, даже тревога исказили черты красивого лица. - С ней что-то не так? – серьезно спросила рыська. - Я не уверен. Возможно, дело действительно в том, что она неважно чувствует себя эмоционально. Ничего другого я не рассмотрел, но симптомы мне знакомы. - Проклятье? - Нет, - уверенно ответил Черный. – Нечто иное. Не могу сказать, что именно. Возможно, как я и сказал, дело в ней самой. Просто нужно немного развеяться. Сводите ее в город, пусть отдохнет. Через пару дней начнутся занятия, к тому времени ей нужно восстановиться. - Не слишком ли много можно объяснить тоской? – скептически фыркнула Хитана. - Ты еще не переживала ничего подобного в своей жизни. И с легкостью твоего характера – вряд ли когда-нибудь переживешь, - усмехнулся дракон, хитро взглянув на рыську. – Но посмотри на все глазами Анны, с учетом ее характера. На миг Хитана задумалась, после чего невесело кивнула, соглашаясь с тем, что в словах Ринара есть доля логики и смысла. - Она никогда не переборет это чувство. Ей просто придется однажды с ним смириться, - вслух произнесла оборотень. - Она этого еще не знает и не понимает. Да ей и рано еще думать о подобном. Позаботься о ней. Хитана серьезно кивнула магистру и покинула его кабинет.