✦✦✦
И когда это люди стали такими эгоистичными? Когда это они успели позабыть, что помощь ближнему своему — дело святое? Ну и плевать, что у ближнего этого моська измазюкана не пойми чем! Да и какая разница, что у него штанина изорвана совсем не по-модному… больше похоже на то, что собака пожевала… прямо на нём… ну, не суть. Ну и что, что волосы этого бедолаги слиплись от грязи и торчат в разные стороны замёрзшими сосульками? Ну, порвана немного куртка на рукаве (везде), пусть. Ну, да, он выглядит так, будто бы только из болота выбрался, где сражался со стадом разъярённых буйволов, защищаясь от них только еловой веточкой. Ой, просто смиритесь с тем, что у него жизнь насыщенней вашей и помогите уже человеку! Какая разница, как он выглядит, ведь он точно такой же гражданин, как и вы. Почему никто не желает даже смотреть на него? А вот Чонгук помог бы, если его попросили. Вот правда помог бы, честное пионерское! Остановился бы, выслушал, да и подсказал, что дальше делать. Может быть, даже денег одолжил, ну или хотя бы позвонить дал. Но, если быть честным, Чонгук бы на такого раньше даже не взглянул: пробежал мимо, нос поморщив, и бубнил что-то нечленораздельное. А после, в ду́ше, пару раз на всякий пожарный мочалкой по телу бы прошёлся, чтоб наверняка. Бережёного, как говорится…***
За последние полчаса Чонгук успел пройти три из пяти стадий принятия неизбежного: Отрицание. Горделивые люди не умеют принимать поражение. Они до последнего пытаются убедить себя и всё своё окружение, что они правы, а весь мир — нет. Очень долгое время Чонгук не хотел мириться с тем фактом, что он заблудился. Парень с пелёнок знать не знал, что такое поражение. О значении этого слова он, конечно, догадывался, только вот на своей шкуре его никогда не испытывал. Лидер всегда и во всём; звезда спорта, первый парень на деревне (в пусанской школе), умный не по годам, весёлый, приветливый с каждой бродячей собакой. Все его любят, холят и лелеют, на подарки на праздники чуть ли не всей школой скидываются, девчонки — и даже парни — записки с признаниями ему пишут. В общем и целом — типичный герой дорамы. Были у него, правда, как у всякого супергероя, изъяны, принимать которые он, конечно же, не хотел. Чонгук настолько привык, что всё ему с рук сходит, что его так все любят с самого рождения и благодарят небеса за то, что он вообще родился, что парень просто был уверен в том, что всё должно быть так, как он того захочет. Это, считайте, аксиома. Да, на первый взгляд он со всеми мил, приветлив и дружелюбен, но перейди ты ему дорогу, откажи в чём-либо или, того хуже, оскорби — всё, костьми ляжет, но со свету тебя сживет. Ибо ну не подобает так с избранными разговаривать, будешь знать. И вот он, стоя посреди тротуара и отчаянно пытаясь достучаться до прохожих, понял, что попал. Желая попутного ветра в их горбатые спины, Чонгук чувствовал, как страх начинает растекаться по всему его телу. Чужой город, незнакомые места, не родные люди и воздух; мобильный сдох уже давно, бока помяли, когда последние деньги отбирали, одежда порвана. Похож на бездомного, да и пахнет так же. Картина называется «приехал на выходные к тёте в Сеул». Холст, масло. Точнее, март и мороз. «Сходи погуляй, развейся, — говорили они. — Будет весело, — говорили они. — Дорогу знаешь, милый Чонгук-ки, — добавляли они и язвительно улыбались». Милый Чонкук-ки эту тётку неспроста так недолюбливал, поэтому и приезжал редко. Было в ней что-то, что он терпеть не мог. Ах, да, оптимизм, точно. Безграничный такой, что аж изо всех щелей прёт. У неё, что ни бьётся, то к счастью. Чонгука бесили такие. А у него сегодня, куда ни ступи — всё к «деньгам». В дерьме он весь: с ног до головы, в прямом и переносном смыслах. Плавно отрицание переходило в гнев. Теперь отчаявшийся бомж стал буйным. Теперь от него не то чтобы деликатно удалялись, а буквально с визгом сбегали и шарахались, как от прокажённого. Этакий корейский разъярённый член касты неприкасаемых. Так Чонгука ещё не называли, но это вполне себе ситуацию описывает. Выместив всю свою злость на беззащитной урне, парень перешёл к третьей стадии. Торг. Чонгук клялся и божился, складывая ладони на груди, что свечки каждое воскресенье в храме будет ставить, что всю порнушку с компа удалит, что мамке на кухне даже помогать будет. Прекратит задирать младших в школе и даже извинится перед некоторыми. Ладно, перед всеми, кому насолить успел! Обещал, что жертвовать в приюты будет каждый месяц, зубы нитью чистить станет и брокколи есть, только бы сейчас выбраться из всей этой передряги. Дрожа от холода, голода и отчаяния; ругаясь на себя за то, что от пуховика раньше времени избавился; проклиная носок, что с пятки в ботинке слез, Чонгук смотрит в закатное небо и чуть ли не воет, моля Вселенную помочь ему. В следующую минуту — то ли это такой сигнал от Вселенной, то ли несчастья Чонгука ещё не прекратились — ему прилетает «знак свыше». От птички. Прямо на плечо… и прощальный такой «чирик-курлык», что парню слышится как «пшёл нах, неудачник». Депрессия. И вот Чонгук, чувствуя себя каким-то чмом прямостоящим посреди тротуара, закрывает лицо руками и тяжело вздыхает. Это карма ему бумерангом прямо под дых, он уверен. Он — лузер, и вся эта его хвалёная репутация — сплошная ложь, маска и выдумка. Он ни на что не годен и так ему и надо. Он умрёт прямо здесь, посреди этой улицы и никто к нему даже не подойдет. Подумаешь, бомж. Просто бухой в зюзю, вот и лежит трупиком, спокойно сопя себе в лужу. И тётка его искать не будет. Пирушку закатит, после того, как о его кончине узнает. Вся школа скинется на венок, а потом придет к тётке на вечеринку. Гулять будут долго, баяна три порвут, не меньше. Да, всё именно так и будет. Принятие. Ну, а что, с другой стороны, Чонгук прожил вполне себе нормальную жизнь. Во многом преуспел, хотя мог бы ещё столько сделать; первый поцелуй у него был и с парнем, и с девушкой. Два первых поцелуя, неплохо. Секса, правда, у него так и не случилось, но не это же в жизни главное, да? Главное убедить себя в том, что это не главное. Как говорил Курт Кобейн: «Никто не умрёт девственником. Жизнь всех поимеет». Ты чертовски прав, друг мой. Чонгука жизнь сегодня поимела, как надо, и добавки не проси! Стадия шестая, она же первая. Отрицание. Версия 2.0 Чон Чонгук не был бы Чон Чонгуком, если бы не попробовал ещё раз. Нет, не прогнать все стадии по новой, а попытаться найти выход из ситуации. Смахнув с глаз рукавом ветровки мужицкие слёзы, Чонгук поднимается с бордюра, на который пристроился на стадии депрессии, и начинает активно соображать. Мороз щиплет нос, щёки горят от холода, серьги инеем, кажется, покрылись, да и уши замёрзли так, что словами не описать. То ли случайно, то ли по взмаху волшебной палочки Вселенной, фонарь над головой Чонгука загорается ярко-жёлтым, и в ту же секунду в голове парня всплывает одна идея, которая, на первый взгляд, может показаться безнадёжной. Но выбора-то у Чонгука нет, так что попробовать стоит. Эта самая тётка «сходи-ка погуляй-ка», как-то раз рассказала ещё маленькому Чонгук-ки о «шапочной теории», которую он, на удивление своё, запомнил. «Люди, которые носят шапки с помпонами или вообще дурацкие шапки — самые добрые, Чонгук-ки. Запомни. Когда-нибудь тебе это может пригодиться», — сказала ему однажды тётка в порыве очередного бреда. Он на её слова лишь фыркнул и больше о теории не вспоминал. А вот сейчас призадумался. И правда. Если посудить, ну какой гопник или хамло будет ходить в шапке с помпоном? Или в шапке, похожей на утку? Да вообще любой шапке, что адекватной на первый взгляд не кажется?! Настроив локаторы на поиск дебильного вязаного убора, Чонгук долго крутится на месте, выискивая «добренькую жертву». Все весну, что ли, почуяли, с голой головой ходят? Ни одной шапки вокруг! Ну вот что за дела. Чонгук уже готов вновь перескочить сразу к стадии депрессии, как замечает парнишку на автобусной остановке, что, высунув от усердия язык, играет в телефоне. Таких дебильных шапок Чонгук ещё не видывал, а дураков в его школе пруд пруди и повидать он успел всякого за свои семнадцать лет. Шапка парнишке явно мала, ибо лицо мастера Йоды перекосило так, что просто не узнать. Чонгук считает это стопроцентным попаданием и стремительным шагом движется к молодому человеку. Чонгука переполняет уверенность в том, что он ему поможет не задумываясь. Ох, хоть бы… Притормозив на финише, Чонгук прочищает горло и поправляет то, что когда-то было нормальной одеждой. Собрав силы и пару пуговиц от рубашки в кулак, он делает шаг вперёд и встаёт прямо напротив парня. Заметив какое-то движение перед собой, парень в дурацкой шапке мельком глядит на Чонгука и утыкается обратно в телефон, но тут же поднимает взгляд и впивается в него глазами. На экране телефона загорается надпись [GAME OVER] со звуковым сопровождением, и парень нервно сглатывает. «Надо бы улыбнуться, что ли», — думает Чонгук и кривит рот в подобии улыбки, но из-за мороза мышцы словно заледенели, и на лице отражается гримаса боли; стук зубов ситуацию так же не спасает. Его потряхивает от холода, и это делает его похожим на невротика. Знакомство как-то не зашло. Надо бы вслух что-нибудь сказать. Так ведь делают в цивилизованном обществе? — З-здрас-сте, не м-могли бы В-вы мне п-помочь, пож-жалуйста? Девушка, которая сидит рядом с парнем в шапке, заприметив Чонгука, тут же ретируется в сторонку, попутно бросив на него презрительный взгляд. Она и в углу остановки прекрасно автобус подождёт, вполне себе уютно. Чуть отойдя от шока, парнишка встряхивает головой и, осмотрев Чонгука с ног до головы, спрашивает мягким голосом: — Что, мой юный падаван, случилось у тебя? Приплыли. Он, видимо, насквозь этим звёздным бредом пропитан. У него по любому есть трусы с надписью «осторожно: световой меч», а на будильнике рёв Чубаки записан. Чонгук зуб даёт. Чонгук было порывается развернуться на левой пятке, да и свалить подальше, но этот парень — единственный, кто с ним заговорил; единственный, кто спросил, что у него случилось. Выбора нет, придётся мириться с этим. — Я-я п-потерялся… З-заблудился, т-то есть. Чонгук изо всех сил пытается не дрожать, но зуб на зуб уже давно не попадает, а куртка от вечернего морозца ну никак не спасает. Скрестив руки на груди, Чонгук продолжает давить лыбу и трепетать всем телом, как листик на ветру. — Заблудился, м? Давно такой ходишь, м? Губы поджимает Йода и брови сводит на переносице задумчиво. Беспокойство читается на лице его… Чонгук в ответ только часто кивает. Он слишком замёрз. Кажется, рот откроет, а лицо тут же треснет. В глазах блестят подступившие слёзы, и Чонгук, как бы невзначай, рукавом их смахивает и косится на парнишку в шапке. Тот же всё-таки замечает отчаяние и паршивое настроение на лице бедолаги, и всеми клеточками своего тела чувствует, что мальчишка в реальной беде. — Звонил куда? Адрес знаешь? И что вообще с тобой? — Н-не звонил. Телефон с-сел. Адрес в н-нём. Стыдно признаться, но, несмотря на всю свою гениальность, Чонгук попросту не запоминал вещи, которые ему не интересны. Это как химия — ни в какую мальчишке не давалась, а в остальном он — круглый молодец. Коснулось это и адреса тётки, к которой он наведывался от силы раз в полгода, да и то на пару дней, и которая любила переезжать с места на место с каким-то больным энтузиазмом. После её третьего переезда Чонгук прекратил запоминать адреса: для этого у него была отдельная заметка в телефоне. Номера мобильного он, к сожалению, тоже не помнил — ну просто не интересно, да и в сотовом он есть. Зачем лишнюю информацию в голове держать? Под ухом раздается визг тормозов и по обеспокоенному бегающему взгляду парня в шапке Йоды Чонгук понимает, что приехал его автобус. Незнакомец поднимается со скамьи, набрасывает на плечо рюкзак и кладёт телефон в карман джинсов. Сердце Чонгука камнем проваливается в пятки. Ну вот, и этот сейчас свалит. Ну какое дело ему до незнакомца, который заблудился? Грязного, продрогшего насквозь мальчишки с испуганными оленьими глазами. — Идём, — отрезает незнакомец и тащит Чонгука за собой в автобус. — Да у тебя кожа ледяная! Ты жив вообще? Водитель одаряет презрительным взглядом парня и порывается прогнать его из автобуса, мол, нефиг бомжам в его карете кататься, но незнакомец в шапке оплачивает проезд за двоих и грозно смотрит на рулевого, мол, бомж едет, и не обсуждается. В автобусе тепло и Чонгуку это ох, как нравится! И незнакомец в шапке ох, какой хороший! Да и порнушку с компа удалять не придётся: ждать помощи Вселенной не пришлось — Чонгук сам разобрался. Он садится возле окна, ёжится, фыркает носом и вытирает его рукавом. Незнакомец присаживается на соседнее место и озадаченно смотрит на мальчишку. И как же его так угораздило? Где его так жизнь потаскала? Почему он весь в грязи, да и от одежды осталась пара лоскутков? Руки чернющие, на костяшках чуть крови запеклось. Лицо испачкано, всё в мелких царапинках. Волосы на гнездо похожи: если порыться, то можно птенцов найти. Незнакомец ставит свой рюкзак на пол и, сняв свою куртку, протягивает её бедолаге. — Надень. Замёрз совсем. Секундный испуг в глазах Чонгука тут же сменяется безумной благодарностью. Он, чуть не одаряя случайным лещом своего спасителя, надевает куртку и запахивает её поплотнее. Как же тёпленько и вкусно пахнет. Это определённо самая удобная куртка из всех, которые вообще когда-либо носил Чонгук. — В кармане есть батончик. Съешь его пока. Проголодался, небось? Чонгук снова часто-часто кивает и отправляется на поиски еды. Помимо шоколадки, в кармане мелочь, ключи, жвачка и ещё полно всякого бреда, трогать который Чонгуку не разрешали, но как-то случайно, вместе с батончиком, он достаёт маленький квадратик из фольги. Поразившись такой находке, Чонгук поднимает ошарашенные глаза на парня и прочищает горло. — Это для капитошек! — пищит спаситель в шапке и вырывает презерватив из руки мальчишки. — Скоро день розыгрышей в универе. Мы готовимся. Правда! Да на здоровье! Чонгук пожимает плечами и отворачивается к окну. Ему-то какое дело, для чего парень в карманах резинки таскает? Распечатав батончик, Чонгук чуть ли не набрасывается на него и жуёт онемевшими челюстями почти не чувствуя вкуса. Но он доволен. Это его вторая еда за день — первой был сэндвич часов пять назад, а сейчас уже почти… — Хён, а сколько времени? — почти без дрожи в голосе интересуется бедолага и смотрит на парня. — Почти девять вечера, — отзывается тот, пожимает плечами и устремляет взгляд вперёд. Чонгук двигает челюстями и осматривает точеный профиль спасителя. Людей он уже много на своём веку повидал и с уверенностью может заявить, что спаситель его — красивый, чертяга. И голос у него приятный, да и пахнет он превосходно. Едой делится, да и куртки раздаёт направо и налево. Одевается, правда, в целом, странно, но теория ведь сработала, а, значит, всё хорошо. — Спасибо тебе, — шепчет Чонгук и поначалу не знает, благодарит ли он за ответ, или за ситуацию в целом. — Спасибо, правда. Все от меня шарахались, а ты… Спаситель только ухмыляется в ответ и косится на мальчишку, отрицательно качая головой. — Рано благодаришь. Я ещё ничего не сделал. Рано? Не благодарить? Да он Чонгуку жизнь спас уже тогда, когда слушать его начал. Бог знает, сколько времени ещё бродил бы он по этим закоулкам, и, кто знает, ходил бы вообще… Чонгук ничего на это не отвечает. Трогательную речь с благодарностью он придумает позже, когда приведёт в порядок и себя, и мысли. Едут они в молчании, но оно совсем не неловкое и нисколько парней не смущает. Спаситель изредка Чонгука в бок толкает, интересуясь, не узнаёт ли тот местность, тот приглядывается, но темень на улице и в голове стоит такая, что весь город ему одинаковым кажется. Чонгук хочет, чтобы его, как в сказке, умыли, накормили, да спать уложили. И пусть это будет не Баба Яга, а Безумный Шляпник. Чонгук сейчас на всё согласен. Едут они ещё минут десять, когда спаситель Чонгука в плечо легонько толкает и кивком показывает, что пора выходить. Чонгук порывается отдать куртку, но тот отмахивается и отрицательно качает головой. «Тут недалеко, не замёрзну», — шепчет он и улыбается, от чего Чонгуку становится теплее, и совсем в жар бросает, когда парень мальчишку за руку берёт и тащит за собой из автобуса. Мамка Чонгука учила с незнакомцами не разговаривать, а тётка — что людям нужно доверять. В любой другой ситуации парень прислушался бы к совету первой, но не на этот раз. Чонгуку, кажется, совсем плевать, если этот парень окажется маньяком, коллекционером душ или продавцом Орифлейм. Вообще без разницы. Шапочная теория работает — ему помогают. Он будет надеяться на счастливый исход.***
Спаситель и правда коллекционер, только вот не душ, а всякого рода хлама: от наклеек жвачек «Турбо», до экземпляра ограниченного выпуска комикса о «Человеке-Пауке», что стоит под стеклянным куполом с подсветкой на прикроватной тумбе. Чонгука умыли, накормили великолепным омлетом (вкуснее, чем этот, он в жизни не едал), одели во всё чистое и мягкое: на ступнях красовались тапки в виде головы Гомера Симпсона; принт футболки с Суперменом на удивление придавал сил и уверенности в завтрашнем дне и очень нравился мальчишке, хоть тот и был фанатом Бэтмена; пижамные штаны в красную клетку были слегка маловаты в бедрах, но это пустое. Сейчас Чонгук до одури счастлив. В его руке чашка с какао, его больше не знобит. Одежда в стирке, а телефон на зарядке. Кажется, что кошмары наконец-таки закончились. — Не тронь Звезду Смерти! Она ещё не достроена… Чонгук вздрагивает, но тянущуюся руку от лего убирает. — Давно строишь? Незнакомец загибает пальцы и хмурит лоб. — Месяца четыре, наверное. Всё руки не доходят доделать. Или просто Вселенная намекает на то, что она не должна быть закончена. Чонгук тихонько смеётся и продолжает свою экскурсию по маленькой квартирке-студии своего спасителя: труева тутуева куча комиксов на разных языках, множество плакатов, кассет, DVD дисков с фантастическими фильмами разных годов; много фигурок персонажей, некоторые из которых Чонгук видит вообще впервые. Множество фотографий на стенах, где спаситель улыбается квадратной широченной улыбкой. Отдельная полка выделена под «Star Wars»: фигурки, бумажки, диски, мерч с «Comic Con» и фотки того в костюме принцессы Леи. Маленький угол настенной полки забит какими-то грамотами, дипломами и парой медалек и кубков. На дипломе за первое место в олимпиаде по физике виднеется отчётливый круглый след от кофе. — Хён, а ты что, умный? Чонгук и сам понимает, насколько оскорбительно и тупо прозвучал этот вопрос, но сказанного, к сожалению, не воротишь. Сам же спаситель, сидя на полу посреди комнаты и рьяно начёсывающий спину конским хлыстом, кажется, совсем не оскорбился этим вопросом. — Сеульский. ФизМат. Третий курс. Стипендиат. Ким Тэхён. Девятнадцать лет. В школе пару классов перескочил. О-ой, хорошо-то как! Некоторые называют вундеркиндом, но тебе можно просто Тэхён. О, блаженство! Чонгук так и присел на том же месте. Вот тебе раз. Кто бы мог подумать, что этот странный парень — гений? Что под его гиковским видом скрывается нечто. Вот и суди книгу по обложке… Сегодняшний день многому научил Чонгука. Он, можно сказать, прозрел. Понял, что людям надо помогать и иногда отталкивать подальше свою брезгливость; понял, что, тётка-то у него, всё-таки хорошая и умная женщина; что странные люди странные только на первый взгляд; что дурацкие шапки — верный признак доброты; что Чонгук — дебил, потому что не додумался идти в полицию. Это был первый вопрос Тэхёна, на который он не смог найти ответ. Вторым таким вопросом был: «Почему никому не звонишь? Они беспокоятся, небось». Чонгук нехотя включает телефон и, на удивление, оповещений о пропущенных вызовах не находит. А, всё-таки, хорошая ли у него тётка? — Гукки, ты у друзей, да? А можешь сегодня не приходить? У меня тут тоже… друг в гости зашёл. Переночуешь у них, а, Гукки? И чёрт его дёрнул сказать, что Чонгук не потерялся, а просто у друзей задержался? Тётка его совсем не знает. Откуда у Чонгука в Сеуле приятели, ежели он сам пусанский? Ума палата, ей-богу… — Э-э-э… это вряд ли, тёть. Мой друг не любит, когда у него с ночёвкой остаются… Чонгук переводит олений взгляд на опешившего Тэхёна и дёргает плечами. Тот хмурит брови и пытается уловить нить разговора. — Нет, тёть… не надо… тёть! Нет… что? Блин! Он не… ладно. Тэхён, она хочет с тобой переговорить, — и протягивает телефон. — Алё? Здрасьте! Гукки? — он с выражением дикого недоумения на лице смотрит на мальчишку, а тот только глаза закатывает. Чонгук ненавидит это прозвище. — Ночёвка? Ну, это не совсем… А-а-а! Ну, раз так, то да, конечно! Мы тут как раз хотели световыми мечами порубиться, — Тэхён игриво дергает бровями и у Чонгука в горле пересыхает. — Ну, световые мечи! Нет, не совсем. Они… Эх, ладно, забейте. Да, он переночует у меня. Завтра его в целости доставлю. Хорошего вечера Вам, — он завершает вызов, протягивает телефон владельцу и добавляет: — Спать будешь на полу.***
Чонгук всяких людей повидал; многие с ним хотели сдружиться, но впервые он сам желал навязаться кому-то в друзья. — А где ты вырос? А брат есть? А сестра? Какую музыку любишь? За границей бывал? Я съем последний кусок пиццы? Эта гуковская пулемётная очередь из вопросов Тэхёна на удивление не бесила. Он с энтузиазмом отвечал, спрашивал сам и проникался симпатией к этому мальчонке. Хоть у них и была разница в пару лет, Тэхён разговаривает с ним на равных: может, это из-за того, что интересов на удивление много общих; или, может, из-за того, что Чонгук вовсе не глуп, как Тэхёну показалось на первый взгляд; может, просто потому, что уютно. Тэхён ещё не понял, но против ничего не имел. Прорубившись в приставку около часа, пока у их световых мечей и персонажей не кончился запал, они решили пойти спать. День выдался трудным для обоих. — Тэхён? — Чонгук, устроившись на полу возле кровати хозяина квартиры, смотрит в чёрный потолок и мнёт в руках одеяло. Сон к нему не идёт, хоть парень и устал смертельно. Вопрос в его голове, как назойливая муха, крутился и не давал покоя, сколько бы он от него ни отмахивался. — М? — отзывается Тэхён совсем не сонным голосом. — А почему ты мне помог? Мне вот просто интересно… — Не обидишься, если отвечу? Чонгук поворачивается на правый бок и смотрит на место, где по его соображениям должна покоиться голова Тэхёна. — Нет, не обижусь. Слово скаута, — он поднимает ладошку вверх, зная, что Тэхён всё равно её не увидит. Тэхён же переворачивается на левый бок и устремляет взгляд вниз, на мальчишку. В глазах Чонгука отражаются огни проезжающих авто, и зрачки поблёскивают в темноте, явно ожидая ответа. — Фильм «Всегда говори «да»» смотрел? — Ага, смотрел. Но причем тут… Да ладно? Чонгук приподнимается на локте и бьется головой о тумбу. Глухой звук удара и матюки из чужого рта вырывают из Тэхёна смешок. Он тянет руку вниз и нащупывает макушку Чонгука, теребит её и тут же, опомнившись, руку убирает. — Аккуратнее надо быть, Гукки, — Тэхён ещё раз смеётся, когда слышит ворчание на это обращение. — Так и есть. Решил сегодня попробовать, и вот, что из этого, собственно, получилось… А ты именно почему ко мне подошёл? — Не обидишься, если скажу? — парирует Чонгук и трёт место ушиба/глажки. — Валяй. — Ну, — начинает он, — я подходил ко многим. Просил помочь, но те шарахались. Потом вспомнил «совет» тёти. Ты подходил «под параметры» и я не ошибся. Ты помог. — Параметры? — Ага, — отрезает Чонгук и явно больше не собирается вдаваться в подробности. — Да какие параметры? Выкладывай давай! Тэхён подушкой бьет по месту, где должен лежать Чонгук и остаётся ни с чем: тот вырывает её из рук и крепко обнимает. Он любит спать с двумя подушками: на одной голова, а вторая — в кольце рук. — Подошёл, потому что у тебя шапка дурацкая. Тётка в детстве говорила, что люди в смешных шапках — добрые. Решил проверить, и вот, что из этого, собственно, получилось… Тэхён теперь смеётся в голос и закрывается в одеяло: абсурдность ситуации налицо, Вселенная сегодня в ударе. — Интересная теория. Удивительно, что сработала. Есть у меня друг, придурок заносчивый ещё тот, но сам шапку Чубаки носит. Тебе сегодня явно повезло. Оба смеются и сверлят глазами потолок. Свет из окна временами скользит по стенам, очерчивая силуэты комнаты. Чонгуку кажется, что сейчас самое время спасителя своего поблагодарить. — Тэхён, спасибо тебе, правда. Я твой должник. Спаситель хихикает и отмахивается. Он тоже благодарен, так как заработал плюсик к карме. — С тебя мясо, и мы в расчёте. Чонгуку это нравится. Нет, не то, что он потратится на говядинку, а то, что ещё раз встретится с Тэхёном. Уже в нормальной обстановке, как цивилизованные люди. Но на этом порыв благодарности у Чонгука не заканчивается. — Хён, а ты только сегодня решил на всё «да» говорить? — Угу, гиблое это дело. Прознай кто нехороший, будет деньги выпрашивать… Ты же не собираешься этого делать?! Чонгук смеётся и отнекивается. Не нужны ему деньги. Он и так дал сегодня больше, чем требовалось. — Ещё нет двенадцати, поэтому, — мнётся Чонгук и вновь аккуратно приподнимается на локте, — поэтому, я тебя поцелую, а ты не должен сопротивляться, хорошо? Это в знак благодарности. Почему Чонгук знает, что ему с вертухи не перепадёт за такое поведение? Он не дурак, он всё видит. Они слишком похожи с Тэхёном. Оба с любопытством разглядывали друг друга весь вечер, после неловких касаний смущённо отводили глаза и кряхтели, прочищая горло. Чонгук видел, с каким интересом Тэхён разглядывал его обтянутые клетчатой тканью ноги, и как резко отводил взгляд, когда попадался с поличным. Чонгук же, без зазрения совести, под конец вечера откровенно пялился на новоиспечённого знакомого: смеялся над его не всегда смешными шутками, залипал на длинные пальцы, в астрал уходил, когда Тэхён улыбался или смеялся. Хотелось бы сказать, что всё начиналось, как невинный флирт, но это не так. Ситуация для начала романтических отношений сомнительная. Другое бы время, да в другом месте… Но тогда они бы не встретились, да? Хоть Чонгук так же засматривался на Сеульский университет, но не факт, что он подошёл бы к Тэхёну познакомиться. Если бы не вся эта ситуёвина с грабежом и шапочной теорией, они бы не встретились. Сегодня сама Вселенная, раскидав колоду, ткнула на карты судьбы парней, чтобы свести их вместе. — Поцелуешь? Зач… Договорить Тэхён не успевает. Чонгук клюёт в тёмное лицо Тэхёна и тут же отстраняется, заливаясь краской. Он не ложится обратно, а ждёт ответа от парня. — Ты мне носом в глаз заехал, Буратино. Спи давай! — Правда? Тогда ещё раз. Я хочу отблагодарить как следует… Он снова льнёт к Тэхёну и утыкается куда-то в щёку. Тот не отстраняется, а только дышать тяжелее начинает. Грёбаный день, дурацкое «да», засранец Чонгук… Тэхён слегка поворачивает голову и подбородком находит дыхание парня. — Благодари и вали спать, — обжигающе шепчет он и облизывается. Чонгуку два раза повторять не нужно. Он медленно и нежно накрывает пухлые влажные губы хёна и шумно вдыхает полюбившийся аромат. Не то чтобы Чонгук не умел целоваться. Просто возможности для практики не было. Голова была забита учёбой, предстоящими экзаменами и спортом. Эти два первых поцелуя в его жизни случились на вечеринке, когда все были чуть-чуть под хмелём. Да, вокруг Чонгука всегда витало множество слухов о его половых похождениях, но все были сплошной выдумкой без доли правды. И сейчас, именно этот поцелуй во тьме с парнем, с которым познакомился несколько часов назад, когда был в образе бомжа, он считает своим первым, искренним и столь желанным. Тэхён слегка давит ладонью на затылок мелкого и берёт всё в свои (губы) руки. Он понимает, что Чонгук до этого целовался от силы пару раз, и этот факт заводит не на шутку. Тэхён сжимает волосы на загривке парнишки, когда тот чуть стонет в рот. Тэхён целует мягко, но настойчиво, играет с обветренными губами, покусывает и тут же зализывает повреждённые места. Языком он приоткрывает его губы и проскальзывает им внутрь. Чонгук уже вплотную приблизился к кровати Тэхёна, и, стоя на дрожащих коленях, сжимает чужие бока и старается не рухнуть без чувств. Ему нравится хён, и то, как он скользит языком по зубам и нёбу; как его губы жадно ласкают, как дыхание обоих учащается, а сердце стучит в висках. Чонгук внезапно вспоминает тётю и всё-таки решает, что она — золотая женщина. Тэхён понимает, что дело пахнет керосином, когда ладони мелкого пристраиваются на его шее и скользят вверх-вниз, ероша волосы на затылке. Этот придурок ещё совсем ребенок, от мамкиной юбки ещё не оторван, зелёный в делах любовных, гормоны хлещут через край и он точно об этом пожалеет, если сейчас не остановится. Тэхён перехватывает руки, что забираются за ворот спальной футболки, и отстраняется. — Отблагодарил достаточно, а теперь спать, — тяжело выдыхает он и ласково смотрит на мальчишку. — Я теперь точно не усну, — томно шепчет явно расстроенный Чонгук и опускает голову. Молодое тело быстро отреагировало на поцелуй и явно желало чего-то большего. Поняв, что имеет в виду Чонгук, Тэхён только тяжело вздыхает и качает головой, сильнее сжимая ладони мальчишки. — Лучше не надо. Ты можешь пожалеть. Тебе же всего семнадцать… запутался, может… — Я не ребенок! — рычит Чонгук и напрягает кулаки. — Я знаю, чего хочу. Я не пожалею, хён. Пожалеет, ещё как. Старший это нутром чувствует и всё это нутро останавливает Тэхёна; в барабан стучит, призывая прекратить, но у Вселенной свои планы. — Я не пожалею, правда, — продолжает мальчишка и снова приближается к Тэхёну, пробираясь под воротник футболки и успокаивающе поглаживая руками кожу. Тэхён шумно вдыхает аромат геля для душа с чужой и сам не замечает того, как своими руками ласкает мощную спину. Слова благодарности, нежные поцелуи в скулы, в челюсть, в ланиты и губы, заставляют его блаженно прикрыть глаза и наслаждаться этим полуночным безумством. Чонгук изучает, пробует, экспериментирует, выискивает слабые места хёна, чтобы тот окончательно сдался и пошёл у мелкого на поводу. Не отрывая губ от уст Тэхёна, Чонгук поднимается с затекших колен и перебирается на кровать старшего, продолжая шептать о том, что Тэхён — его спаситель, и что Чонгук обязан ему по гроб жизни. Тэхён хочет заткнуть Чонгука, потому что тот явно переборщил с благодарностью за столь небольшую услугу, но тут же себя осекает и позорно опускает руки. Белый флаг! Тэхён сдаётся. Он больше не в силах сопротивляться. Тэхён резко усаживает мелкого на себя и даже через одеяло чувствует всё его напряжение и желание. Тэхён не будет заходить слишком далеко, только чуть-чуть… парень ведь ещё мелкий совсем. Тэхён поспорить готов, что он у него первый. Он с силой сжимает ягодицы Чонгука и гортанно смеется, когда тот выгибается и протяжно стонет. Отлично, он нашел его слабое место, теперь мелкому несдобровать. Тэхён скользит руками по чужой заднице, ведёт по внешней стороне бёдер и медленно перебирается ко внутренней. Чонгук вздрагивает и томно ахает, откидывая голову назад, обнажая горло. Тэхён впивается зубами в сонную артерию, нежно кусает и оставляет смачный засос, чтобы тот наутро знал, чем это всё его внезапное желание чревато. Тэхён забирается руками под футболку Чонгука, ощупывает подушечками пальцев рельефный живот: прессуха такая, что бельё можно хоть сейчас стирать; царапает ногтями по крепкой спине и закусывает футболку возле соска, от чего Чонгук впивается в волосы Тэхёна и тянет вниз. — Прекращай меня изводить и сделай уже что-нибудь, засранец, — рычит в лицо он и льнёт к улыбающимся устам. Чонгук быстро учится. Минут пять назад он носом в глаз клевал, называя это поцелуем, а вот сейчас он ласкает губы Тэхёна с напором, с присущей ему самоуверенностью. Если бы Чонгук знал, что поцелуй — это настолько приятно, то давно бы засосал половину школы. Неправда. Никто до этого не вызывал такого желания в мелком. Целует сейчас Тэхёна он больше не из благодарности, а из-за безумного влечения к этому странному парню. Его просто магнитом тянет к этим губам, к этому телу, к этому человеку. Чонгук не знает, смог бы он испытать то, что чувствует сейчас, с кем-то другим. От друзей он много раз слышал, что секс — это круто, что это непередаваемые ощущения и что все эти их однодневные пассии лучшее, что случалось в их жизни. Раньше Чонгук им завидовал, но сейчас он рад, что у него ещё никого не было. Любовь — главный ингредиент хорошего секса.* Чонгук теперь в этом уверен. Из дум его вырывает очередной щипок за задницу, от которого его снова чуть не выворачивает наизнанку от наслаждения. Он извивается, елозит на Тэхёне и ненавидит эти клетчатые штаны и это плотное одеяло. Слишком тесно, слишком неудобно. Тэхён, как чувствуя, падает навзничь, уволакивая за собой Чонгука, и сразу же резко переворачивается, подминая его под себя. Он скидывает дурацкое одеяло на пол и пристраивается меж ног Чонгука. Тэхён ощущает желание и готовность парня, но переходить в наступление не торопится. — Пожалуйста, — шепчет на ухо Чонгук, когда старший шастает губами по его шее, оставляя на ней засосы, слюни и свою безграничную симпатию. Тэхён лишь гортанно смеется и качает головой. Он закидывает руки младшего за его голову и заставляет схватиться за изголовье кровати. Он целует подбородок, горло и выглянувшие ключицы, наслаждается его стонами и мольбами о продолжении. Ловким движением рук он задирает на мелком футболку и закрывает ею его лицо, потянув край через голову. — Эй! — взвывает Чонгук и хочет стащить вещицу с лица, но ему не дают это сделать. Он пристраивает руки Чонгука обратно и шепчет, чтобы тот доверился ему… или он просто свяжет руки. Чонгук кивает футболочной головой и откидывается назад, позволяя Тэхёну делать всё, что хочется. Благодаря временами скользящим по комнате лучам света, Тэхён видит крепкое мускулистое тело и теперь Чонгук ему мелким совсем не кажется. Его-то тощий силуэт ветром сдувает, а тут… Тэхён, прильнув губами к груди, осторожно ведет дорожку из поцелуев от ключиц к пупку. На каждое прикосновение тело Чонгука отвечает дрожью, а рот — приглушенными стонами. Кажется, подголовник сейчас треснет, но старшему плевать. Больше всего внимания Тэхён уделяет выступающим тазовым косточкам. Очерчивает их языком, пробует на вкус, впивается зубами и вдыхает притягательный аромат кожи. Уткнувшись носом в пупок мальчишки, Тэхён закрывает глаза и скользит ладонями по ребрам мелкого, от чего того просто выгибает, и он упирается причинным местом прямо в подбородок старшего. Тэхён улыбается, чуть съезжает вниз и губами давит на возбужденную плоть под штанами. — Ты точно уверен? — задает последний раз вопрос то ли себе, то ли Чонгуку. — Если ты этого не сделаешь, я отвечаю — тебе не жить, — рычит сквозь футболку в ответ, поднимая голову. — Ладно, твоя взяла. Не двигайся и будь хорошим мальчиком. Слушайся меня. Понял? Тэхён слегка кусает выступающую часть штанов, а Чонгук взвывает и активно кивает. Он носом ведёт по резинке из стороны в сторону, не торопясь привести план в исполнение. — Приподнимись, — шепчет Тэхён и запускает пальцы под резинку. Чонгук послушно действие выполняет. Он стягивает пижамные штаны Чонгука, оставляя его в боксерах с Халком, которые сам же ему и одолжил. — Зверёк проснулся, — смеётся Тэхён и слышит рык со стороны изголовья кровати. — Тихо будь и не возникай. Тэхён чуть отползает назад и сгибает ноги Чонгука в коленях, раздвигая их. Он дугой проходится носом по внутренней стороне бёдер, останавливаясь чуть подольше на возбужденном члене, слушает тихие ругательства младшего и скалится в похотливой улыбке. Правда, пора бы уже прекратить издеваться над ними обоими, не то любимые боксеры по швам треснут. И это он уже не о чоновских. Накрывая ладонью чужое достоинство, Тэхён с блаженством наблюдает за тем, как скулит и дрожит мальчишка, подается вперёд и трется о руку. Тэхён решил, что не будет заходить слишком далеко. Ему еще завтра тётке Чон в глаза смотреть. Тэхён кусает бедро мелкого, оставляя там засосы, которые пройдут еще не скоро, а рукой поглаживает «Халка», то и дело на секунду запуская пальцы под резинку боксеров и проходясь подушечками по лобковым волоскам. Тэхён резко поднимается, стаскивает с себя уже пропитанную потом футболку и смотрит на полуголого мальчишку под ним. Грудь того тяжело вздымается, голова мечется из стороны в сторону, а подголовник практически трещит под натиском этих крепких рук. Тэхён искренне радуется, что это не его волосы. Он плавно, осторожно и всё так же мучительно медленно тянет вниз зелёные мальчишечьи боксеры и томно дышит. Прильнув к пупку, он языком рисует узоры на кубиках, губами оттягивает кожу и движется вниз. Обильно облизнув собственную ладонь, он накрывает член Чонгука и тот протяжно, громко стонет. Воздуха ему явно не хватает, и он порывается вновь стянуть футболку, но Тэхён не позволяет. Останавливает и угрожает, что если тот это сделает, всё прекратится. Чонгуку выбора не дают. Пусть будет так. Проведя по головке и размазав каплю смазки, Тэхён начинает так же мучительно и медленно ходить вверх-вниз по стволу, наслаждаясь стонами парнишки, его извиваниями на простыни и мольбами о продолжении. Чонгук ещё не знает, к кому попал. Шапку мастера Йоды Тэхён носит не просто так. Он вновь склоняется к груди мелкого, целует сосок и убирает свою руку с плоти младшего. — Назови мне четырнадцать цифр после запятой числа Пи, и я награжу тебя, Гукки. — Чего? — взывает тот и вновь поднимает голову. — Обалдел?! — Или назовешь, или я прекращу. Ты же хочешь поступить в Сеульский? Вот тебе и тренировка. Ну же, Гукки. Назови. Для меня. — Ах… что за… ладно. Три, один, четыре, один, пя-ать, — сбивается Чонгук, когда рука Тэхёна вновь принимается за дело. — Девять, два, ш-шесть, пять, три-и, пять… — Умница, хороший мальчик. Продолжай, — мурчит Тэхён и целует головку. — Твою мать… а-ах, восемь, де-евя-ать, семь, еще раз де-е-е-вя-ать, бля, я уже не могу. Тэхён, пожалуйста. — Продолжай дальше, ещё не всё. Тэхён выпускает изо рта член Чонгука и гладит ладошкой его пресс, успокаивая и призывая называть числа дальше. Ким ещё не закончил. — Я… чёрт… три, два-а-а, три, во-о-осемь… а-а-ах, Тэхё-он! Чонгук вздрагивает и изливается прямо в рот старшему, протяжно кричит и без сил растекается по кровати. Тэхён заканчивает минутой позже, кончает на простыни, и утыкается лбом в бедро мелкого. Вытерев рот, валится набок и избавляет чонову голову от футболки. Волосы Чонгука прилипли по лбу, руки ужасно затекли, а по телу расплывается приятная истома. Перед глазами мелькает число Пи, а ухо щекочет дыхание Тэхёна, пристроившегося рядом. — Ирод, — ворчит Чонгук и поворачивает голову. — Как так можно над людьми издеваться? — Я же сказал, что ты пожалеешь, — парирует Тэхён и кладёт руку на грудь мальчишки. — А вот не жалею, нисколько. А ты, хён? Чонгук пытается найти глаза того во мраке, чтобы заглянуть в них и найти ответ на все вопросы, но прильнувшие горячие губы Тэхёна к устам Чонгука говорят сами за себя.***
Люди в дурацких шапках на первый взгляд могут показаться странными. Люди в дурацких шапках — самые добрые. Люди в дурацких шапках делают всё вокруг уютнее. Люди в дурацких шапках — лучшее, что случалось с этим миром. Эту теорию Чонгук применил на практике. И доказал. * Из к/ф «Нимфоманка: Часть 1»