Кофе с тремя кубиками сахара

Палата. Пустая, безжизненная палата. Чующие запах смерти белоснежные стены. И только один бесконечно повторяющийся звук, напоминающий, что в этой палате до сих пор есть жизнь. Он отбивал один ритм с моим сердцем. «Не отпускай мою руку», — слабым голосом попросила ты тогда. Твои глаза, такие чёрные как смоль, больше не отливали лаковым блеском. Я смотрел в них, как в зеркало, и видел угасающую жизнь. Один непрерывный длинный звон — тебя больше нет. Санитары. Белые халаты. Обеспокоенное движение. «Покиньте палату!» — кричали мне. «Я не могу отпустить её руку!» — в беспамятстве бредил я. На самом деле я не мог отпустить тебя. Ты так и осталась со мной, моя дорогая.

***

Изо дня в день я чувствовал отчетливое дыхание отголосков прошлого. А твоими чертами была наполнена каждая вторая, мелькающая среди мнимо несчастных прохожих. Как завелось за последние два года, вдыхаю очередную порцию никотина и пытаюсь собирать тебя по частям за окном невзрачного бара. Звучит ужасно, но так оно и есть. Одна с твоими кудрявыми ореховыми волосами, не замечая никого вокруг, стремглав несется вперед, — опаздывает. Ты знала цену времени — всегда приходила вовремя и терпеть не могла, когда задерживался я. Другая то и дело одергивала до безобразия короткое алое платье, в котором я запрещал тебе выходить за пределы квартиры. Однако в нашем уютном убежище ты в нем не нуждалась. Моя помятая молочная рубашка, неважно прикрывающая твою очаровательную наготу, и тёплый плед на двоих — этого было достаточно. Третья…, а третья была ты. Изящной походкой ты двигалась прямиком в этот незримый остальным бар. Новые посетители сюда захаживают нечасто, только благодаря законченным неудачникам, постояльцам, это место кое-как держится на плаву. Скрип двери заставил единственного официанта подняться с места. Изящно изогнув свой тонкий стан, ты заняла место за свободным столиком. Сегодня ты выглядела необычайно хорошо, но я интуитивно чувствовал что-то было не так. Я ждал нашей встречи семьсот двадцать девять пачек с никотиновой отравой — ровно на столько ты опоздала. Ещё тогда это был первый звоночек, которым я пренебрег, — ты никогда не опаздывала. Осмелев после бутылки местного коньяка, я подошел к ней. — Здесь не занято? — на что-то более оригинальное мой нетрезвый рассудок не был способен. — Занято, — ответила она. Несмотря на такой ответ, я занял место напротив. От такой наглости она в удивлении приподняла бровь. И тут я понял, что в тебе было сегодня необычного. Макияж. Я любил твою естественность. — Вы же никого не ждете. — С чего Вы взяли? — Судя по всему на укладку ваших непослушных кудрявых волос ушло не менее получаса. Макияж, вечернее платье — Вы собирались на свидание. Однако такой бар — не место для важных встреч. К тому же, Вы ни разу за все это время ни взглянули на часы. Она пыталась скрыть свою заинтересованность за маской безразличия. Но искорку интереса в родных чёрных глазах я бы не спутал ни с чем. Она больше не прогоняла меня, только раз за разом заказывала следующую порцию виски и слушала меня. А я слушал её смех. Чарующий, звонкий, он разлетался по всему мрачному помещению и наполнял его красками, словно умелый художник. — Извините, мы закрываемся, — в какой-то момент прервал наш разговор официант. Прохладный ночной ветер обдувал её хрупкие оголенные плечи. Я накинул поверх свой твидовый пиджак, а она подтянула его за края и укуталась так, как было свойственно только тебе. — Куда тебе вызвать такси?  Пора было прощаться, но я отчаянно не хотел отпускать её руку, она будто прочла мои мысли. — До твоего дома. Каждое её движение, каждое касание, даже то, как она сладко засопела в такси, прильнув к моей груди, — во всем я узнавал тебя. Только я тогда не понимал одной простой истины. Она была не ты. Мне неосознанно удалось отложить наш с тобой роман на дальнюю полку. После чего я взялся за новый, упорно наполняя тобой каждую строчку, где я упоминал о ней. Это было самой грандиозной ошибкой, что только я мог совершить.