Кошмар

Дети любят сказки, любят придумывать их. Иногда дети придумывают страшные сказки. Так любила делать Модести. Она сама верила в свои выдумки и доводила себя до слез. Особенно она любила историю про разноглазого, существо с белыми волосами и жестокой улыбкой. Она говорила, что разноглазый – не человек, только притворяется. Она говорила, что видит его во сне. Честити не верила ей. Мэри-Лу не верила. Криденсу тоже было велено не верить, но девочка плакала слишком искренне. Криденс тайком утешал её. «Разноглазый скоро придет за нами», - сбивчиво шептала Модести, съежившись на узкой постели. Криденс неловко гладил её по спине, прислушиваясь к звукам из комнаты Мэри-Лу. Она не должна знать, что Модести жалеют. Криденс верил сестре. Он знал, что однажды разноглазый перестанет быть просто сном маленькой девочки. Перестанет быть даже сном перепуганного юноши. Таким, каким он является во сне, он выступит из тьмы – холодный, как фосфор, плотоядно улыбающийся, вероломно приветливый. В их деревне любой слух приживался, обрастал плотью и становился поверьем. Но Мэри-Лу не позволяла словам Модести выйти из дома, стать слухом. Криденс собирал хворост в лесу недалеко от деревни. Ему было запрещено вступать в разговоры с жителями деревни. Он нес свой ужас перед разноглазым глубоко в душе. Но был человек, для которого не существовало запрета. Персиваль Грейвс был лесорубом. Он проявлял странный интерес к семейству проповедницы. Все поселяне сторонились Криденса, но только не он. Вот и сейчас Персиваль прислонился к стволу дерева, сумрачно улыбаясь. - Твоя сестра ещё не решила, за кого она выйдет замуж? Я слышал, Шоу интересовался. Криденс усмехнулся и вздрогнул от своего же смешка. Шоу презирал его семейство, только что не кидал им вслед камни. Честити его ненавидела. - Шоу сжил бы нас со света, если бы мог. - Ах вот как. А я думал, вы скоро породнитесь. Значит, что-то другое тебя угнетает. Что бы он сказал про разноглазого? Криденс правда хотел бы это знать. Может, если предупредить его, опасность минует. Криденс знал, что этого не случится. Во рту пересохло. Что же он, и вправду собирался рассказать Персивалю? Лесоруб был черный и белый, горячий, как уголь. Криденс его не боялся. Персиваль обвел пальцами длинное древко топора. - Что если я скажу вам, что скоро в наши земли придет человек, которого стоит бояться? Персиваль выжидающе улыбнулся. - Я скажу, что не боюсь людей. - А если я скажу, что это не человек? Персиваль поднял брови. В этот момент Криденс дрогнул и резко отвернулся – он услышал голос сестры. Честити всегда приходила за ним. Честити часто заставала его с Персивалем. Два раза она будет его покрывать, на третий выдаст. Сегодня был третий раз. Сегодня Криденс будет плакать под ударами Мэри-Лу. Почему ему так сложно усвоить простой запрет – не разговаривать с поселянами? Ночью, когда он заговаривал свою боль наполовину молитвой, наполовину собственным бредом, он снова услышал голос сестры. Честити плакала. Она причитала и рвалась во сне, и когда она закричала, проснувшись, Криденс, стоявший над ней, знал ответ на вопрос, отчего она плакала. На груди у Честити была кровь. - Это разноглазый, - шептала она лихорадочно, цепляясь за свою рубашку у горла. Мэри-Лу наказала её. Но было поздно. Разноглазый уже вошел в их дом. Днем Криденс отправился на опушку, где застал Персиваля, как и ожидал. - У него белые волосы и разные глаза, - шептал он, закрыв глаза. Персиваль потрепал его по плечу. - Этот человек из сна.. что он может сделать? - Что угодно. - И что ты хочешь сделать? Криденс сделал глубокий вдох. - Подстеречь его. - Как его подстережешь, если он является только в вашем доме? Криденс все ещё не открывал глаза. - Нужно лежать со мной в одной кровати. Сегодня я открою окно. Если вы придете, есть шанс поймать его. - Что мы с ним сделаем? Криденс открыл глаза. Персиваль смотрел на него без насмешки. - Мы убьем его. Окно действительно было открыто, Персиваль действительно пришел – с топором. Криденс молился, чтобы Мэри-Лу ничего не обнаружила. Он не знал, что она сделает, просто не мог себе представить. Она ничего не нашла. Криденс пытался заснуть, вытянувшись на узкой койке, спиной к Персивалю. Что-то говорило ему, что необязательно спать. Что-то говорило ему – нужно просто закрыть глаза. Разноглазый ждал его – он стоял в противоположном углу комнаты. Криденс соскользнул с ложа, ощутив ладонью лезвие топора. Разноглазый улыбнулся, в его рту было слишком много зубов. Криденс протянул руку и разноглазый отозвался, шевельнулся как отражение, вытягивая руку вперед. Криденс схватил холодную ладонь, и закричал, зная, что все разбивает своим криком, всё уничтожает – но выход оставался только этот. Топор рассек воздух и вонзился в дерево. На руке разноглазого вспух широкий порез. Он закричал тоже, высоко, на пределе человеческого слуха – и сгинул. На полу была кровь Мэри-Лу уставилась на кровь на полу. Криденс баюкал на груди раненую руку. Должно быть, Грейвс задел его, когда рубанул по сплетению их рук в темноте. Мэри-Лу просто выгнала его. Их обоих, если быть точнее. Персиваль угрюмо рубанул топором бревно, на котором они сидели. - Что теперь? - Он вернется. И действовать надо будет быстрее. Я разверну его спиной к тебе. Персиваль покачал головой. - Откуда такая уверенность, что он придет за тобой, а не за твоей сестрой? - Я знаю. Это всё. То, что я знал, привело нас к нему этой ночью. Персиваль сложил руки на груди. Они устроились на ночлег в доме Персиваля. - Знаешь, парень. Мне кажется, я знаю эту историю. Про кошмар и того, кто его видит. Это плохо закончится. - Нет, если мы справимся. - Ты, видно, не знаешь этой истории. Пресиваль вдруг протянул руку и провел по волосам Криденса. Невозможно было прочесть выражение его лица. На его лежанке было просторней. Как и вчера, топор разделял их. Криденс не боялся заснуть. Он ждал встречи с разноглазым. И когда увидел его за столом, вскочил, неподдельно радуясь. Разноглазый ждал его и тоже ему улыбался. Они сели по разные стороны стола. Криденс впервые услышал его голос. Это была странная смесь мелодичности и диссонанса, как будто голос его был механическим. Криденс не мог запомнить слов, с которыми к нему обратились. Он понял, что шанс представится только один, и прыгнул на разноглазого. Они перекатились по другую сторону стола. Разноглазый засмеялся. Его смех впивался в голову и рассыпался мелкими осколками. Криденс уже не видел ничего, только чувствовал обжигающую боль в спине. Он встал, опираясь на стол. Перед ним стоял Персиваль с окровавленным топором. Позади него корчился разноглазый, и Криденс стоял над ним и понимал. Не нужно его разворачивать. Вообще ничего не нужно делать. Достаточно встать перед Персивалем и ждать удара. Удара, которого не придется ждать долго.