***
— Ты уверен, что это хорошая идея? — нервно спросил боксёр, воровато озираясь по сторонам, — может нам не стоило уходить из палаты? — Да конечно, amigo, — расслаблено отозвался тореадор, беспечно закидывая руки за голову, — что плохо может случиться, если мы просто прогуляемся по базе? — Вирус запретил нам подниматься с кровати, — упрямо пробубнил Боец, семеня следом за размашисто шагающим по коридору испанцем, — он сказал, что пока рано. — Ты всегда будешь делать всё, что тебе говорят? — матадор вскинул брови и фыркнул, — Диктор тебе тоже много чего говорил. — Нашёл с кем сравнить, — возмутился клон, машинально дотрагиваясь до пластыря на щеке, — Вирус же не пытается убить нас. Он о нас заботится. — Слишком сильно заботится, amigo, — Эль нравоучительно поднял палец к потолку, — Мы должны показать, что и сами способны о себе позаботиться. Он же иначе нас просто скукой уморит! — И всё же надо было кого-то предупредить, — настоял на своём боксёр. — А кого? — резонно возразил тореадор, оборачиваясь к собрату, — Джеймс и Перец спали, Шизо гуляет, и Боб в другой комнате, я даже не знаю какой. Кроме нас там вообще никого не было. — Ну хоть записку… — пробормотал Боец неуверенно. — Ай, с тобой невозможно спорить, — обиженно надулся испанец, — даже если Вирус и узнает, что мы ушли, то что он сделает? В конце концов, мы не маленькие дети, чтобы следить за каждым нашим шагом. Давай скорее, найдём лестницу и мы свободны. — Угу, — вяло кивнул Боб, которому в глубине души тоже осточертело сидеть без дела в палате. Они не знали насколько страшным в гневе может быть Заражённый…***
— Да как так?! — возмутился Перец, бросая на простынь карты, — ты опять выиграл?! — Тихо там, — недовольно пробурчали с кровати на другом конце комнаты. Джеймс лениво высунул из-под одеяла оставшуюся руку, нащупал на тумбочке один из маленьких пластиковых шариков и запустил им в Заводного. В цель не попал, но намёк обозначил. Эти снаряды агенту по его личной просьбе услужливо принёс Кофеман. Правда, клон просил стальные брусья, чтобы угроза выглядела внушительнее, но всё равно остался доволен добытым, — я пытаюсь спать. — Да ты весь день только и делаешь, что спишь, — тихонько, но строптиво проворчал Острый, поворачиваясь к сидевшему напротив Радиоактивному. Клон посмотрел на довольно ухмыляющуюся физиономию мутанта и обиженно бросил, — Ты не мог обыграть меня в сухую пять раз подряд. — А вот и мог, — Рад расплылся в широкой улыбке, — у меня большой опыт. — Да ты мухлюешь! — злым шёпотом заявил Перец, собирая раскиданные по кровати карты. — Да как ты мог так подумать? — оскорблённо отозвался Радиоактивный, осторожно пряча одну пару рук за спину. — Он просто ноет, — снова сонно пробормотал из своего укрытия Джеймс, — сам нормально играть не умеет, вот и бесится. — А может ты там уже уснёшь и не будешь мешать? — уязвлённо отозвался Заводной, скрещивая руки на груди. Агент проворчал что-то про, то, что если бы ему не мешали, то он давно бы спал, и отвернулся от собратьев к стене. — Ещё партейку? — предложил мутант, перетасовывая колоду. — Не, надоело, — кисло отозвался Острый и откинулся на подушку, полулежа в постели. Он очень жалел, что проспал тот момент, когда Боец и Эль ушли из палаты. Иначе Перец бы обязательно напросился с ними. Играть в карты — это безусловно интересное занятие, но не целыми же днями. Заводной очень завидовал Джеймсу, который с такой лёгкостью переносил свой курс реабилитации. Лишённый руки и ноги — Шрам на пару с ещё одним клоном, с которым Острый пока ещё был мало знаком, унёс протезы для калибровки — агент почти всё проводимое в палате время дремал. Хотя в комнату к болезным часто наведывался Кофеман, и тогда два заместителя подолгу разговаривали о чём-то своём, заумном. Временами очкарик приносил клонам разные книги и помогал киборгу читать их, переворачивая для однорукого Боба страницы. Бывало и сам Перец присоединялся к их совместному времяпрепровождению. Но только когда от скуки хотелось на стену лезть. Однако сегодня Коф ушёл вместе с Шизо, которому свежий воздух вдруг стал жизненно необходим, на прогулку. А Пустынного Вирус официально «выписал» ещё вчера и поэт просто пропал из палаты в неизвестном направлении, вернувшись только поздно ночью. Вероятно, сегодня будет то же самое. Вот и оставалось Заводному развлекаться самому. Острый тоскливо окинул глазами комнату, задержав свой взгляд на успевшем мирно уснуть Джеймсе. На лице Перца расплылась шальная, нехорошая улыбка. — Эй, Рад, — начал клон как ни в чём не бывало, — слушай, давно хотел спросить. — Да? — мутант, оторвавшись от раскладывания на одеяле пасьянса, недоумённо склонил голову на бок. — Твои руки, они типа, сильные? — поинтересовался Заводной, ехидно глядя на клона из-под ресниц, — радиация, там, всё такое, мускулы у тебя появились или всё такой же хиляк? — Я эти кровати с первого на шестой этаж заносил, — обиженно проговорил многорукий, хлопая ладонью по деревянному бортику, — без лифта, по лестнице. — Что-то не вериться, — закатил глаза клон, — ты их даже поднять не сможешь. — Мне доказать? — прозорливо усмехнулся Радиоактивный, — так я не против. — Ну тогда, — Острый сделал вид, что задумался. Он обвёл взглядом комнату и остановился на ложе Джеймса, — подними эту. — А может лучше другую? — неуверенно поинтересовался мутант, оглядывя на спящего собрата. — Значит, не можешь, — сделал вывод Перец и самодовольно откинулся на подушку. — Я могу, — недовольно проворчал многорукий, отрывая себя и своё задетое самолюбие от постели. Радиоактивный немного помялся, но всё же подошёл к кровати. Опасливо глянул на умиротворённое лицо агента и неуверенно обернулся на Заводного. Получив от того одобрительный кивок, Радиоактивный всеми четырьмя руками вцепился в нижний край деревянного бортика и резким рывком поднял мебель вверх. Раздался скрежет вместе со слабым треском и постель, а главное, спросонья не сразу сообразивший что происходит Джеймс, зависла в относительно ровном положении. Ну и что, если под углом в шестьдесят градусов? Подумаешь. — Ну, что я говорил? — Ладно, возможно, я в тебе ошибался. — Поставьте меня на землю, дебилы!***
Рёв бензопилы за спиной чем-то напоминал тореадору о рёве разъярённого быка на корриде. И хотя в реальности у этих звуков не было абсолютно ничего общего, выработанные рефлексы в купе с неприятными ассоциациями делали своё дело. Эль-Бобо уже успел пару раз проклясть себя за самонадеянность и пожелать о возвращении в палату, где он мог бы спокойно сейчас сидеть и играть с Перцем в карты. Возможно, матадор даже смог бы выиграть у собрата какую-нибудь безделушку и желание. Но нет, испанца же тянуло на приключения. Он ведь определённо не мог пройти мимо приоткрытой двери на верхнем этаже, определённо не мог не заглянуть в чужую комнату и определённо не мог просто проигнорировать стопку потрёпанных журналов с симпатичными девушками на обложке. А когда на пороге раздалось злобное: «Эли, да у нас, кажется, гости», было уже поздно. — Боец, если я выберусь, то обещаю, что всегда буду тебя слушать, — уже в который раз пообещал собрату Эль. — А ну стоять! — донёсся сзади разъярённый вопль. — Всегда-всегда слушать! — добавил тореадор, резво ускоряясь. Не прибьёт, так поколотит — такое впечатление производил Зомби на окружающих. И пусть народная мудрость и гласит, что первое впечатление обманчиво, матадору совсем не импанировала перспектива останавливаться и разговаривать с крайне недружелюбно настроенным собратом. Даже если на проверку тот и окажется белым и пушистым. Второй раз терять голову не хотелось. Но во всём есть светлые стороны — испанец всё же выбрался на свежий воздух, впервые после своего «перерождения». Хотя, не просто на воздух. Он к чертям вынесся за пределы проекции, служившей ему новым домом! И, нет-нет, в этом нет ничего хорошего. Надо завязывать с оптимистичными мыслями, а то так недолго и на патруль Диктора нарваться. Под уставшие ноги незаметно подвернулся серый камешек, сложивший из своих трещин ехидно ухмыляющуюся рожу, в то время как Эль с сиплыми ругательствами летел на грунт. Матадор судорожно обернулся назад, глядя на собрата снизу вверх. Зомби стоял где-то в полуметре от тореадора и, уперев руки в колени, переводил дух. — Ты… *отдышка* ты какого хрена убегал? — вдруг спросил охотник на живых мертвецов, прерывая свою речь короткими вздохами. — А разве ты не…? — испанец прозорливо отполз подальше, покосившись на лежащую у ног Боба бензопилу. — Я что? — тупо спросил борец с ходячими трупами и поднял оружие с земли, — Элайза просто хотела познакомиться с тобой. Она так здоровается, если что. — Она здоровалась? — подавился то ли воздухом, то ли осознанием всей бредовости данной ситуации Бобо. — Конечно здоровалась, — подтвердил Зомби, любовно поглаживая избранницу по рукоятке, — она девушка воспитанная. А ты тут её расстроил. — Прошу прощения, — пробормотал матадор, не знающий радоваться ли ему своему счастью или бить тревогу, ведь ещё один его собрат полностью поехавший, — я не хотел обидеть… Эли…? — Но-но! — охотник ревниво обрубил тореадора на полуслове, — только я могу называть её Эли. Для тебя она Элайза. — Приятно познакомиться, — брякнул невпопад испанец. Эль подался вперёд и уже почти встал с пыльной земли, как взглядом наткнулся на какое-то цветастое пятнышко на безжизненно сером плато. Любопытный матадор, а за ним и не менее заинтересованный Зомби, склонились почти к самой земле, разглядывая неизвестный объект получше. — Охренеть… — наконец выдавил из себя борец с живыми мертвецами. И что-то подсказывало Бобам, что цветастое нечто перед ними сказало то же самое.***
Когда осторожный и немногословный Шизо вдруг попросил его о прогулке, Кофеман не поверил своему счастью. Бобы первой революции были для любителя книг самыми настоящими героями. Если бы он жил в обыкновенном человеческом мире, то это можно было бы назвать выбором ролевой модели. Клоны, бросившие вызов всесильному Диктору, стали для впечатлительного очкарика символом свободы, примером для подражания. И осознание факта того, что он может существенно помочь одному из них, просто наполняло и кружило голову Кофемана радостными мыслями. Заместитель революционного движения чисто физически не мог отказать шизофренику, слабо вжимаюшему голову в плечи. Было заметно, что атмосфера умершего мегаполиса давила на плечи сумасшедшего своей гигантской массой. Поэтому Коф практически мгновенно подорвался с насиженного дивана, натягивая на ходу жилетку. На примете у очкарика уже было одно хорошее место. Создавая эту проекцию, Диктор действительно расщедрился на детали и локации, добавив к городским окраинам небольшие фермочки и одиноко торчащие деревянные домики. Они тоже были старыми и заброшенными, кое-где виднелись доски, прогнившие от времени и нещадных погодных условий, и дыры в них же. Но высокая трава смягчала ощущение безысходности и отчаяния, так остро витающее в мегаполисе. Над пригородом не стояло такой мёртвой тишины, её разбавлял шелест листьев и скрежет сучьев. К сожалению, ни птицы, ни звери в этой симуляции так и не появлялись. А если и появлялись, то представляли собой уже полуживые разложившиеся организмы. В пору Зомби звать, а не пытаться их гладить. Зато на окраине города было тепло. Солнечные лучи, не пробивавшиеся сквозь густившийся меж высоких стен туман, беспрепятственно отогревали землю от ночной мерзлоты каждое утро. В общем, местечко, конечно, не рай, но для уже не привередливых Бобов сойдёт. Да и Коф знал короткую дорогу. — Я хочу собрать цветы, — негромко изъявил своё желания Шизо, стоило ему выйти из гнетущих теней, отбрасываемых зданиями мегаполиса. — Да пожалуйста, — полуулыбнулся Кофеман и раскинул руки в стороны. Любитель книг наклонился и сорвал пушистый одуванчик — из надломанного стебелька крупными каплями вытекал белый сок, — вон сколько их здесь. Ограждённый кривым, покосившимся забором, небольшой луг, некогда бывший полем для вспашки, действительно был заполнен цветами всевозможного вида. Возможно, это была ошибка кода симуляции, так как растения были поистине разными и даже не соответствовали окружению. Лаванда, соседствующая с розой — странное зрелище. И подобные нонсенсы встречались здесь на каждом шагу. — Нет, — покачал головой шизофреник, следуя за очкариком сквозь высокую траву, — я не хочу эти. Они не интересные. — А какие тогда? — заместитель лидера революционного движения недоумённо изогнул бровь, останавливаясь около старенького сарая, разместившегося посреди луга. — Вот эти, — тихо проговорил сумасшедший и склонился к земле, пальцами подцепляя что-то незаметное и тоненькое. Выпрямившись, Шизо протянул Кофеману понуро опустивший колоски мятлик. Такие обычно растут на клумбах, рядом с другими цветами, или пробиваются сквозь щели в асфальте и грунте на обочинах больших дорог. Очкарик поджал губы, удивлённо склоняя голову на бок. Шизофреник зажал растение в кулаке и спросил негромко, — это очень странно? — Вовсе нет, — поспешно замахал руками заместитель лидера революционного движения, откидывая сорванный одуванчик в сторону — его пальцы были перемазаны в липком и резко пахнущем соке, — это необычно. Сумасшедший слабо усмехнулся и медленно побрёл по лугу, перебирая пальцами травинки. Любитель книг некоторое время провожал его взглядом, а за тем привалился спиной к тихо скрипнувшей стене сарая, сухой от палящего солнца. Кофеман подставил лучам бледное лицо, довольно жмурясь, и пригрелся. Трава едва слышно шелестела, выдавая местоположение серого клона — беспокоиться об его исчезновении очкарику не было нужды. Заместитель лидера революционного движения полностью расслабился, впервые за долгое время. Надо бы почаще так выбираться — поставил мысленную галочку любитель книг, расстёгивая жилетку. Не стоило. Неожиданно стена за спиной Кофемана начала слабо вибрировать. Последний не обратил на это внимание, списав всё на вырвавшееся из-под контроля воображение, погружающее сознание в полудрёму. Но когда очкарик всё же решил повернуться и проверить, стало уже слишком поздно. Пробивая сухие доски, из стены прямо под ухом любителя книг вырвалась рука. Ошалевший клон сумел лишь на миг разглядеть вцепившуюся в его плечо конечность. Она была не роботизированная, но счастья от этого не прибавлялось. Сквозь нездорово бледную, зеленую от распространившегося по плоти грибка, кожу проглядывали синюшные, почти чёрные вены. — Зомби! — панически завопил Боб, пытаясь оторвать от себя ладонь трупа. В нос резко ударил мерзкий сладковатый запах гниения, исходящий из дыры в сарае. Он и раньше витал в воздухе, но аромат цветов почти полностью заглушал вонь разложения. А между тем вибрация за стеной повторилась. Направленная в одну точку, на этот раз она была сильнее. Доски снова громко треснули. Щепки полетели на землю. Вторая рука вжала Кофемана в деревянную поверхность, удерживая последнего за живот. По ту сторону стены раздалось глухое рычание и мычание — голодное существо скребло пожелтевшую от старости древесину тем, что осталось от его некогда зубов. На истеричные вопли очкарика к сараю со всех ног принёсся Шизо. Ноги сумасшедшего запутались в высокой траве и Боб полетел вниз, пропахав носом ровную линию от места своего падения до ботинок собрата. — П-помоги! — жалобно выкрикнул любитель книг, силясь ослабить сжимающую живот хватку. Зомби за стеной словно понял намерения заместителя лидера революционного движения, хотя понимать ему было уже не чем, и стиснул кисть с такой силой, словно пытался продавить путь до внутренних органов. Кофеман болезненно вскрикнул, цепляясь за плотно сдавленные пальцы трупа своими. Шизофреник, вскочив с пыльно-сухой земли, тоже присоединился к этому процессу. Он ногтями впился синюшную конечность и несколько раз сильно дёрнул на себя, упираясь ногами в стену сарая. Раздалось неприятное чавканье. Шизо лихо отлетел назад. Серый клон вновь шлёпнулся на землю, недоумённо похлопал ресницами и осторожно опустил глаза на стиснутые ладони, в которых остался смердящий кусок гниющей плоти. Скривившись от отвращения, Боб отшвырнул от себя бесформенную, полуразложившуюся массу. На пальцах остался зеленоватый, тёмный налёт из грибка и гнили. Однако для зомби потеря значительного куска мяса с конечности не значила ровным счётом ничего. Труп продолжал вдавливать болезненно хрипящего Кофемана в стену. Шизофреник опять попытался отодрать ходячего мертвеца от собрата, ухватившись за обнажившуюся белую кость. Безрезультатно. — Найди что-то, что можно использовать как рычаг! — посоветовал извивающийся очкарик, постепенно возвращавший себе самообладание, — Голыми руками не оторвёшь! Шизо нервно огляделся по сторонам, лихорадочно выискивая подходящий предмет. В глаза мигом бросился почерневший от времени, кособокий забор, выделявшийся на ярком зелёном фоне. Спотыкаясь и путаясь в траве, сумасшедший бросился к нему. Не долго думая, шизофреник схватился за неровно воткнутый в землю деревянный кол, силясь вырвать палку из земли. Что-то сухо треснуло — вырвал. На верхней части кривого кола красовался ржавый, изогнутый гвоздь, которыми вертикальные палки прибивались к поперечной. Замахнувшись новоприобретённым оружием над головой, серый клон ломанулся обратно, угрожающе набирая скорость. Кофеман сглотнул и вжал голову в плечи. Кажется, Шизо не совсем правильно его понял. Сухая деревяшка пролетела перед лицом очкарика, слабо чиркнув любителя книг по носу. Сначала послышалось чавкающее хлюпанье, а после и мерзкий хруст. Длинное остриё проржавевшего гвоздя с непринуждённой лёгкостью прошло сквозь разлагающуюся плоть и пробило сухожилие, кроша находящиеся рядом кости. Вряд ли шизофреник целился именно в локоть зомби, но именно туда в итоге попал, пробив мышцы, отвечающие за движение кисти. Заместитель лидера революционного движения почувствовал, как ладонь на животе ослабляет хватку, и окрылённый успехом, подался вперёд, вырываясь из непродолжительного, но такого неприятного плена. Рука на плече уже не казалось такой уж большой проблемой по сравнению с произошедшим. Коф резко дёрнулся вниз, падая на землю. Ткань жилетки с треском разодралась — в синюшних пальцах остался крупный кусок голубой материи. Упустив добычу, ходячий мертвец, запертый в сарае, разъярённо завыл и сквозь дыры в стене тянулся к Бобам, всем своим поведением показывая, насколько хочет есть. Очкарик, тяжело растянувшийся в траве, нервно обернулся на звуки и отполз подальше. Сглатывая на сухое горло, любитель книг перевёл взгляд вниз и тут судорожно передёрнулся от омерзения. И жилетка, и футболка были перемазаны в гнили, в каких-то местах даже остались кусочки тлеющей зелёной кожи. Сдерживая рвотный позыв, Кофеман лихорадочно стащил с себя уже непригодную для носки верхнюю одежду. К сожалению, очки в большой оправе тоже решили ретироваться с лица владельца и упали в траву вместе с откинутой футболкой. Заместитель лидера революционного движения ругнулся и слепо пошарил по земле руками, заодно и вытирая покрытые налётом пальцы о травинки. — Вот, держи, — две пластиковые дужки зацепились за уши любителя книг. Коф поправил криво сидящую оправу, и размытый мир снова вернулся в свои привычные контуры. Рядом с очкариком, утопая в высоких зарослях, примостился шизофреник. Сумасшедший Боб поразительно громко сопел и не сводил вдумчивого взгляда с сарая, где бушевал оставшийся без обеда зомби, — выходит, вы не всех их вывели? — Конечно нет, — хрипло пробормотал заместитель лидера революционного движения, зябко приобнимая себя за плечи. Солнце-то, конечно греет, но без одежды хилому телу этого тепла было не достаточно, — мы ж не геноцид здесь устраивали, а просто местность расчищали. Знал бы ты сколько этих тварей здесь раньше было… Этот, видимо, забрёл в сарай, а дверь захлопнулась, и мозгов, чтоб её открыть, не хватило, — изложил своё виденье ситуации Кофеман. И, помедлив, добавил, — Шизо, спасибо. — Ты видишь? — пронзительным шёпотом перебил собрата серый клон, даже на миг не отворачиваясь от кособокого деревянного домика. Кажется, даже не мигая. — Вижу что? — тоже понизил голос очкарик, вглядываясь в ту же точку, что и союзник. — Приглядись, — посоветовал шизофреник тихо. Любитель книг послушно прищурился, рассматривая дыры в стене, где-то и дело мелькала потрёпанная, некогда голубая жилетка ходячего трупа. — Да это же Боб! — испуганно вскрикнул заместитель лидера революционного движения, поражённый собственной догадкой. — Угу, — кивнул сумасшедший, облегчённо выдыхая, — я уж думал, что это мне кажется. — Но что он тут делает? — спросил скорее у проекции, чем у собрата Кофеман. Шизо многозначительно развёл руками, — хотя, знаешь, неважно, — очкарик, прихватив своё спасительное оружие с гвоздём на вершине, поднялся с земли, — вот только что мы будем с ним делать? — Голоса предлагают его убить, — безэмоционально проговорил серый Боб, заплетая из травинок тоненькую косичку. — Передай им, что я не согласен, — мотнул головой любитель книг, осторожно приближаясь к сараю. — Уже, — откликнулся из зарослей шизофреник, заинтересованно глядя в сторону собрата, — и они сказали, что ты дурак. — Зато умный, — несвязно пробормотал занятый своей странной затеей заместитель лидера революционного движения. — А что ты делаешь? — наконец всё-таки поинтересовался сумасшедший, нашаривая в траве свой букет, который пять минут назад впопыхах отшвырнул в сторону. — Сейчас узнаешь, — Кофеман воткнул кол в землю и, навалившись на него всем весом, вдавил поглубже в почву. Отыскав в зарослях свои футболку и жилетку, очкарик накинул их на палку, несколько раз обмотав тканью навершие с гвоздём. Чтоб не улетела, наверное. — Пугало? — Шизо склонил голову на бок, выпутывая из травы ноги, — Зачем? — Я пометил это место, — любитель книг хлопнул по деревяшке, довольно улыбаясь, — теперь мы сможем найти это место позже. Я не сдамся. Может, твои голоса и называют это глупостью, но я просто так не отдам очередного Боба никому. Я очень хочу помочь, и, поверь, Шизо, я постараюсь придумать что-нибудь. Я- — Но зачем тебе помечать это место, если ты и так знаешь дорогу сюда? — сбил весь поэтический настрой шизофреник. — Ну, — заместитель лидера революционного движения неловко почесал в затылке, пристыженно улыбаясь, — понимаешь… Ещё я просто очень давно хотел сделать пугало. Правда, — смущённо выдавил он, старательно глядя в сторону. Серый Боб некоторое время неподвижно стоял, абсолютно безэмоционально глядя на собрата зрачками-палочками, а потом вдруг растянул губы в широкой, несвойственной ему, радостной улыбке. Сумасшедший вытянул вперёд руки с букетом, протягивая последний Кофеману. Это больше напоминало связку всевозможной сорной травы, чем среднестатистический подарок на восьмое марта. Из цветов там был, пожалуй, только репейник, чьи веточки торчали в разные стороны и кололи пальцы. Большой лист лопуха оборачивал тоненькие стебельки, и разобрать какие ещё растения находились в пучке было крайне сложно. Иногда глаз цеплялся за колосок мятлика или одиноко выглядывающий пырей. Очкарик осторожно принял хрупкую конструкцию из рук Шизо, поудобнее перекладывая букет в ладонях. И тут же тонкую кожу на пальцах что-то обожгло: — Ай! Шизо, зачем ты крапиву сюда сорвал?! — Она полезная, — загадочно улыбнулся шизофреник.***
Людвигу категорически не нравилось происходящее. Во-первых музыканта против его воли за шкирку затащили в кладовку, где композитор оказался прижат то ли к сломанной тумбочке, то ли к оторванной от какого-нибудь шкафа двери — ощущения были одинаково неприятными, в спину больно впивались неровности поверхности. Во-вторых, Бобховену бесцеремонно зажали рот, лишив последнего способности говорить. Хотя, возможно это просто был очень жирный знак свыше, что пора бы Людвигу заняться самообороной. Кто знает? Ну, точно не Вирус, бродящий по коридору по ту сторону двери. Музыкант не видел Заражённого, но убийственная аура, исходящая от лекаря, просачивалась комнату и отчётливо давала понять, что лучше и в самом деле не высовываться. Композитор, для приличия немного подёргавшись, безрезультатно, конечно же, прислушался к шагам снаружи. Благо теперь он мог. Вирус, невнятно ругаясь, размашисто шагал по коридору останавливаясь у каждой двери. И дверь кладовой не стала исключением. Полоска света, стелящаяся по полу, исчезла за тенью лекаря. Бобховену почему-то очень не хотелось, чтобы собрат нашёл его сейчас. Да и ещё в такой компрометирующей позе. И кажется, молитвы Людвига были услышаны неким вселенским разумом, ибо клон снаружи раздражённо фыркнул, повернулся и пошёл дальше. Как только шаги Вируса перестали разлетаться по коридору, музыканта наконец соизволили отпустить. Композитор сложил руки на груди, молчаливым взглядом требуя у ввязавшего его в эту авантюру Бойца объяснений. Боксёр же облегчённо вздохнул и упёрся лбом в стену, потихоньку сползая по ней вниз. — Пронесло… Спасибо, что не выдал. — Кхм, не стоит благодарности. Лучше потрудись объяснить, что это было. — Ну, — клон отвёл глаза в сторону, ковыряя пальцем щель в полу, — Эль предложил мне прогуляться вне палаты. А Вирус вставать запретил… Мы с Элем на лестнице в разные стороны пробежали, когда он нас заметил. Ну, и сам видишь, как всё вышло. — Вижу, — кивнул Бобховен, потирая виски. Вдруг Бойца в прямом смысле этого слова осенило. Лицо боксёра просияло так, словно над его головой и в самом деле зажглась лампочка с идеей. Сияющий радостной улыбкой клон поднялся с пола и вновь приблизился к Людвигу, снова нарушая личное пространство музыканта. — Приятель, ты что же, теперь слышишь? — Как видишь, — композитор, уже смирившийся с тем, что дистанцию в этом доме никто не соблюдает, позволил заключить себя в крепкие объятия. Однако это не такое уж и плохое ощущение, надо признать. — Поздравляю, приятель! — простодушно воскликнул клон, приподнимая собрата над полом. Хлоп! Распахнувшаяся вдруг дверь припечатала Бойца ручкой в живот, а после нанесла завершающий удар по лицу. «Умная дверь — один, глупый Боб — ноль,» — пролетел в голове Людвига нелепый комментарий. Нокаутированный боксёр поверженно рухнул на пол, синея в темноте новым синяком под глазом. А в кладовку, сверкая маниакальным блеском заботы в красных глазах, ворвался Вирус: — Ага, я знал, что ты здесь! А ну марш в палату! Людвиг, он и тебя в это втянул?***
В желудке опять заурчало. На этот раз более громко, протяжно и обиженно. Организм требовал от хозяина пищи, не давая Бобу сосредоточиться. Раздосадованный поэт захлопнул тетрадь, из которой выпали пожелтевшие странички с текстом, и легко соскочил с подоконника. Вдохновение, по обыкновению навещающее клона в это время, фыркнуло, расправило стрекозиные крылья и выпорхнуло в окно. Наверное, его вспугнули такие низменные человеческие потребности, как еда. Пустынный тоскливо посмотрел наружу, вслед своей метафорической музе. И ведь не расскажешь никому о своей беде, в команде уже есть один шизофреник. Засунув тихо щёлкнувшую ручку за ухо, писатель побрёл к лестнице, проговаривая про себя ту часть текста, что не успел записать из-за такого несвоевременного зова природы. Забыть бы их было обидно. Поэт удручённо посмотрел вниз, перегнувшись через перила — спускаться ему предстояло долго, Боб находился на самом последнем этаже. Клон оценивающе окинул взглядом лестничные пролёты, уходящие в темноту бесконечной спиралью, и, взяв тетрадь в зубы, уселся на поручень, вцепившись в него обеими руками. Опыта в катании по перилам у Роберта не было — школа, предоставляющая такие знания, благополучно обошла его стороной, а на предыдущей базе по полуразрушенным ступеням не то, что проехать, пройти было чудом. Впрочем, поэтому революционеры и жили на первом этаже. Пустынный с приглушённым, плохо слышимым сквозь стиснутые зубы и бумагу, «ААААА!» лихо поехал вниз, лихорадочно цепляясь за поручень. Если писатель вывалится за пределы лестницы, то без сомнений, до первого этажа он доберётся быстрее, минуя все эти маленькие повороты и узкие площадки. Но вот только итог у такого свободного полёта был бы далеко не приятным. Но обо всех болезненных последствиях своей идеи Боб задумался уже стоя на кафельном полу у подножия лестницы. Клон опёрся одной рукой на стену, полуприкрывая глаза, в которых всё рябило. Роберт шумно выдохнул, пригладил ладонями растрепавшиеся волосы, не то, чтобы это как-то помогало, и побрёл по направлению к кухне, всё ещё не отходя далеко от стены. На кухне, конечно же, никого не оказалось. А кому там быть, если Эль-Бобо всё ещё лежит на своей койке в лазарете, а среди новых Бобов не нашлось ни одного кулинара, даже самого захудалого. Пустынный открыл первый попавшийся шкафчик в надежде найти там сухой паёк или на крайний случай консервы. Но увы, на пыльных полках стояли лишь маленькие кастрюли с паутиной внутри. Похоже, ими никто не пользуется в силу размера. Желудок издал ещё один предсмертный хрип, сворачиваясь в трубочку и выдавливая из себя звуки. — Да-да, я понял, — ответил своему организму раздосадованный писатель. Поэт задумчиво распахнул холодильник и разочарованно поморщился. В морозильной камере было абсолютно пусто. Только одинокий трупик серой мышки печально покачивался на верёвочке. Клон сочувствующе оглядел суицидницу и закрыл белую дверцу. Сейчас Роберту вдруг очень захотелось вернуться в палату в качестве больного. Там и еда, и вода, и забота — Боб пустил скупую слезу. Клон задрал голову, зарываясь перемазанными в чернилах пальцами в волосы на затылке. Да должно же быть здесь хоть что-то съедобное! Иначе же он никогда не допишет главу. А там как раз должна развязаться кульминация… После длительных поисков Пустынный всё же нашёл пропитание. В духовке, на нижнем ярусе, обнаружился небольшой пластиковый контейнер с бутербродами, заботливо замотанный в потрёпанное кухонное полотенце. Боб поставил найденную провизию на стол и снял синюю крышку. Сверху на бутербродах лежала короткая, но очень лаконичная записка: «Собственность Зомби. Не трогать. Особенно тебе, Рад!». Писатель взвесил контейнер на ладони, прикидывая стоит ли его жизнь этого минутного удовольствия. Досаждать немного чокнутому собрату не хотелось, как, в принципе, и перебегать ему дорогу вообще. Но в животе ещё раз протяжно провыла формирующаяся там чёрная дыра, и поэт согласился, что искусство требует жертв. — Неожиданно он услышал из-за двери неясный шум. Юноша тихо взял со стола фонарик, судорожно сжав его в побелевших пальцах… — бормотал клон едва слышно, одной рукой успевая записывать проговариваемый текст в тетрадь, а другой отправляя в незакрывающийся рот хлебобулочный изделия. От такого занятного времяпрепровождения Роберта отвлекла возня в дальнем углу, где незаметно притулился ещё один шкаф. Пустынный недоверчиво повернулся на звуки, переставая жевать. Боб приподнялся с места, оставляя в контейнере надкусанный бутерброд, и пошарил по кухне глазами в поисках оружия. Ничего лучше увесистого стула не нашёл. А шум и шуршание повторились. Писатель пугливо отступил было к двери, намереваясь позвать кого-нибудь на помощь, но тут же стыдливо осознал всю нелепость ситуации. Поэт сделал несколько неуверенных шагов к шкафу, осторожно взялся за ручку и, глубоко вздохнув, потянул дверцу на себя. Но не успела дверь открыться и на сантиметр, как с верхней полки на Пустынного полетела кастрюля. Причём прицельно так, словно кому-то было принципиально важно попасть именно в бедолагу-Боба. В руках клона стул оказался оружием никудышным и тут же был потерян в неравной борьбе с кухонной утварью. Роберт грохнулся на пол с кастрюлей на голове, отмахиваясь от неведомого врага словно умирающий хомячок. Но беспорядочное размахивание руками перед собой не помогло — на колени к умудрившемуся сесть писателю приземлилось небольшое, пушистое и несомненно живое существо. Поэт наконец решил сдвинуть с глаз свой импровизированный шлем и осторожно взглянуть на новоприбывшее лицо. Точнее, морду. Или клюв. Мутировавшая, уже больше похожая на одноглазую утку канарейка не поддавалась точным описаниям и терминологии. Хотя держалась куда спокойнее, чем клон. Распознав в Бобе своего, птица ласково потёрлась о его жилетку головкой, оставляя на голубой ткани парочку коротких перьев. — Ну надо же, — пролепетал Роберт ошалело, — Жучка, mon ami, ты как это здесь.?***
Средних размеров гостиная не была рассчитана на большое количество народу, и наличие в ней целых девяти клонов значительно ограничивало свободное пространство. Однако никто не спешил разбредаться по комнатам до положенного времени. Даже Шизо, натерпевшийся за день не самых приятных впечатлений, на предложения отнести его в свою комнату выражал молчаливый протест. Правда, в итоге сумасшедший всё же растянулся на диване и задремал, положив голову на колени к Пустынному, перед этим ожесточённо повоевав с Жучкой, которой ноги писателя тоже казались хорошей подушкой. Сам поэт уже смирился со своей участью живой мебели и лишь иногда гладил наглых оккупантов по перьям и тёмным волосам. Пристроившийся рядом на подлокотнике Рад пытался взять канарейку к себе на руки, но одноглазая птица, похоже, очень сильно обиделась на хозяина за то, что тот называл её уткой, и умело уворачивалась ото всех четырёх конечностей мутанта, чем расстраивала Радиоактивного ещё сильней. Он же так долго искал своего пропавшего питомца, а тут такое. Хотя, возможно, Жучка просто чувствовала исходящий от Пустынного запах еды и именно поэтому время от времени слабо тыкала клювиком в руку клона. А Боб просто оказался дурачком и не понимал намёков. Но ситуация переставала казаться писателю плохой, когда клон смотрел в сторону Вируса, который прикладывал очередной компресс к фингалу Бойца. Это уже пятый, и то только за последние пятнадцать минут. Боксёр выглядел крайне подавленным. Сказать конкретно из-за чего — из-за неравного поединка с дверью или непрекращающего читать нотации Заражённого — трудно. — Может, уже хватит? — робко поинтересовался Боб, видя в руках собрата ещё один свёрток со льдом, — это же всего лишь синяк. Я переживал вещи и похуже… — Я здесь главврач, и я здесь буду говорить, когда хватит, — проворчал лекарь, параллельно меняя ещё и пластырь на щеке клона. Он всё ещё дулся на больного за самовольный уход из палаты. Из другого конца комнаты раздалось сдавленное хихиканье — Вольт, сумевший взгромоздиться на спинку одиночного кресла, поспешно зажал себе рот руками, но неприличный смех продолжал прорываться сквозь свою преграду. Сидевший в самом кресле Людвиг лишь поморщился, явно жалея о том, что отказался от предложения Шрама поставить на слуховой аппарат функцию снижения чувствительности прибора к окружающим звукам. Музыкант пытался читать предложенную Джеймсом книгу, но с таким гиперактивным соседом эта затея была обречена на провал. Электро просто не мог сидеть на своём насесте спокойно и постоянно вертелся, очень часто пихая композитора ногами. Бобховен лишь страдальчески вздыхал и перелистывал страницы, собрат же не со зла. Джеймс, которому приходилось балансировать на треногом стуле со сломанной четвёртой, ибо других мест в комнате попросту не было, временами кидал на Людвига сочувствующие взгляды, как бы мысленно разделяя его страдания. Откалиброванные протезы отяжеляли тело и мешали во всём, хоть и слушались хозяина беспрекословно — агент просто отвык от них за короткое время. Так что единственным развлечением для шпиона стала болтовня с Перцем, прикорнувшем на полу рядом с его ногами. Причём сам Заводной тоже откровенно скучал, отвечал на реплики лучшего друга лениво и невежливо зевал. А будь сейчас здесь Эль, то эти двое бы опять попытались провернуть вместе какую-нибудь нелепую авантюру. Наконец, дверь открылась и в гостиную зашли те два Боба, которых клоны так долго ждали. Вернее, которого. Кофеман лишь был приятным бонусом к в кои-то веки выбравшемуся из мастерской Шраму. — Понимаешь, я не видел ни Эля, ни Зомби уже целый день. Скоро ночь и, — обеспокоенно продолжал начатую ещё в коридоре фразу очкарик, — мне тревожно за них. Вдруг это опять происки Диктора? Он ведь уже делал нечто подобное однажды. — Ещё рано говорить о чём-то, — ответил Красный, на ходу снимая с себя пропитанную машинным маслом и прожённую во многих местах жилетку, — до ночи ещё несколько часов, а Зомби знает этот город как свои пять пальцев. Я более чем уверен, что Эль увязался с ним. — Ну, в этом есть смысл, — рассеянно пробормотал Коф, кивком приветствуя собратьев, — но мне всё равно неспокойно. — Если мы сейчас снарядим отряд на их поиски, то сделаем только хуже, — лидер революционного движения обвёл глазами комнату, досадливо шикнул, не найдя свободного места, и облокотился на тумбочку, нервно барабаня по ней пальцами, — нам нельзя разделяться. — Я понимаю, — развёл руками Кофеман, — я просто не могу не волноваться. — С ними всё будет в порядке, — с железной уверенностью проговорил Шрам, — в любом случае, кроме этих двоих у нас есть и другие заботы. Я постоянно слышу крики сегодня. Несколько раз посылал Вольта узнать, что происходит, но он так и не смог мне ничего объяснить. Никто ничего не хочет мне рассказать? — последняя фраза была обращена конкретно к Перцу, как к единственному присутствующему зачинщику всех противоправных действий. Заводной с усердием уставился взглядом в пол, приобняв ногу Джеймса, и делал вид, что не слышал Красного. — Сейчас подожди минуту, — Кофеман извлёк из кармана новой жилетки блокнот и, шурша бумагой, открыл его на нужной странице. Здесь опять сработали негласные законы дома Бобов — у клонов со временем, очень непродолжительным, надо заметить, сложилась небольшая, практически семейная традиция, когда все революционеры собирались в уютной гостиной, для того, чтоб подытожить день. Вообще-то, изначально это были просто вечерние разговоры заместителя с лидером, где очкарик рассказывал Красному о том, что произошло за то время, пока Шрам возился в мастерской. А потом это каким-то образом превратилось в постоянный рапорт, — Кхм, все члены команды, кроме Зомби и Эля, в сборе, по их поводу я уже всё сказал. Все тринадц…кхм… одиннадцать человек находятся в полном здравии, и Вирус сказал, что лазарет можно теперь закрывать. Кстати о лазарете. Сегодня там сломалась кровать, — очкарик бросил косой взгляд на Рада, но тот упрямо проигнорировал собрата, продолжая пытаться погладить Жучку. Птица всё ещё обиженно, но уже более мягко глядела на хозяина и неохотно тёрлась головкой о протянутые к ней ладони. Перец сдавленно хихикнул, за что тут же был согнан Шрамом с нагретого места. Хотя, Заводной был бы согнан в любом случае — Красный собрался что-то подкрутить в протезе Джеймса, а разваливший на полу ноги собрат крайне сильно мешал этому процессу. Заместитель лидера революционного движения наградил нарушителей спокойствия презрительным взглядом и продолжил: — Так что кому-то из нас придётся пока спать здесь. Или на полу. О том, что мы с Шизо нашли на лугу, я уже говорил. А так, ничего особо страшного не произошло. Просто Жучка нашлась. И да, Шрам, сегодня-завтра нам надо пополнить провиант, иначе нам опять придётся вскрывать резервный запас консервов. — Да на кухне даже их нет, — проворчал себе под нос Пустынный. — Ты просто не там искал, — заверил писателя Радиоактивный, сумевший задобрить своего питомца кусочком завалявшегося в кармане черствого сухаря. — Ясно, — не отрывая от работы глаз, откликнулся Шрам, — завтра же снарядим группу для вылазки. Вдруг в коридоре хлопнула дверь и два знакомых голоса огласили весь дом о своём прибытии: — Народ, вы просто не поверите, кого я нашёл! — Ты?! Это были я и Элайза! — Ничерта, я первый его увидел! — Да если бы ни я, ты бы там даже не оказался! — Я думал, ты хочешь меня прирезать! — Да как ты мог?! — А вот и они, — усмехнулся Шрам едва слышно. Первым в коридор вышел Рад, на голове у которого уютно свила себе гнездышко Жучка. Пустынный тоже поспешил наружу за мутантом, осторожно переложив шизофреника на диван. Вольт всё же умудрился навернуться со спинки кресла и при падении засветил ногами Людвигу по затылку. Совсем неслышно шепча непечатные ругательства вслед давшему дёру Электро, музыкант поднялся со своего места, но тут же был остановлен и осмотрен Вирусом на предмет сильных ранений. Сильных ранений у Бобховена не нашлось, но пока Заражённый отвлекался на другую жертву, из гостиной сумел ретироваться Боец прихвативший за компанию Перца. Народу в комнате поубавилось. — Иди и узнай, чего они там кричат, — кивнул Красный Кофеману негромко, — а потом возвращайся ко мне и доложи. — Так точно, сэр! — радостно отрапортовал очкарик, выносясь за дверь. — И замени-ка число тринадцать на четырнадцать, — слабо усмехнулся Шрам. Джеймс тактично промолчал, сдержанно улыбаясь.***
Расталкивая собратьев локтями Кофеман наконец-таки пробился к прибывшим Бобам, которые всё ещё выясняли отношения на пороге. Очкарик взглянул на сложенные лодочкой руки Эль-Бобо и прищурился, разглядывая маленького человечка в голубом блейзере*. А сидевший в ладонях тореадора Боб, закрыв уши, думал, что может стоило дать тому муравью сожрать себя. Ибо этого безумия Микро не выдержит. Да и что за Микро?! Роберт не разрешал так себя называть!