прости, что разбудил

— Ахахаха, сука! Какая же ты сука, Гукки. Я сам не осознаю, что творю. Слова лезут сами собой откуда-то не из головы. Я тяну это несчастное «сука» так долго, как могу, ибо накопилось. Я не злюсь, совсем нет. Когда я матерю тебя, то даже улыбаюсь. Я вроде как говорю так от большой и такой вот странной любви к тебе. А ты, дурак, всерьез воспринимаешь. Я пьян. В хлам. Но самое тупое то, что я все понимаю. Однако, немного не так. Когда ты под градусом все, что наболело, должно найти выход из тела, иначе беда. И сейчас все кажется правильным. Сейчас кажется что так и должно быть, что ты заслужил. Что мои маты благие в твой адрес нужны. Но кому? Утром я буду жалеть, пусть сейчас я и говорю обратное. Ты сам смеешься над моим пьяным лепетом, ибо под действием алкоголя мой язык стал заплетаться чаще обычного. Мой голос непривычно громкий и высокий. А твой такой приятный и явно заспанный. Разбудил, но ты не отключаешься и продолжаешь меня слушать. Тебе самому интересно, что же последует дальше. — Почему, хён? — Спрашиваешь ты, насмешливо обращаясь ко мне формально. — Почему я сука? — Потому что ты знаешь сам, ага! Ты все знаешь, блять, но делаешь вид, что это не так! Я слишком хорошо знаю тебя Чон, мать твою, Чонгук! Ты хмыкаешь в трубку выдавая свое «возможно». Я, конечно, психую, и опрокидываю в себя еще стакан. — - Хён, ты снова ошиваешься у Чимина? Я же говорил, что этот гном до добра тебя не доведет. А Чимин сидит рядом и подслушивает. Я еле успеваю заткнуть его рот своей рукой, чтобы ты не успел услышать пьяные возгласы возмущения.Иначе вышло бы неловко. Хотя, куда еще хуже. — Гукки. -Тяну твое имя, ведь на моих губах ему самое место. Мне так нравится его произносить. Сразу кажется, что ты мой и больше ничей. — Ты соскучился, да? Поэтому ты все еще не отключился, правда? Ты снова хмыкаешь в телефон, не отвечая на поставленный вопрос. — Не уходи от ответа, тонсен! Чимин рядом тихо ржет, хотя тихо получается с трудом и я уверен, ты его слышишь. Но именно сейчас мне плевать. Я пьян, и поэтому должен спросить все, что могу, так как потом можно свалить все на алкоголь. — Соскучился? По кому, хён? — Продолжаешь строить из себя дурака? Тебе не идет. Ты с кем сейчас говоришь? Со мной. Значит по мне скучать должен. А в ответ ничего. Тишинаааа. Но я чувствую, что ты улыбаешься. — Я не думаю, что за два дня можно соскучиться, хён. — Кому-то и часа хватает, чтобы соскучиться. Я знаю, что ты не видишь меня, но все равно обиженно надуваю губы и складываю руки на груди. Все как ты любишь. А ты потом говоришь, будто мысли мои прочитав. — Оу, мило. — Что милого-то? — Да нет, ничего. — Приезжай к нам, Гукки! Я вам с Тэ кровать освобожу. Внезапно рядом снова появляется Чимин и кричит это в трубку, за что сразу же получает подушкой по лицу. — Я бы с радостью, но из общаги уже не выпустят. Где же вы раньше были, хёны? Ты зеваешь в трубку, а я уже представил, как ты прячешь нос в кулак и мило сводишь брови. — Я же знаю, что ты все равно бы не приехал. — Почему это? Когда это я отказывался от попойки? — Потому что тебя позвал именно я. Ты снова молчишь, разрывая мои нервные клетки к чертям. Слышишь, но не отвечаешь. Пока Чимин ушел отлить, я встаю с нагретого мной дивана, хватаю сползший на пол плед, кутаюсь и выхожу на балкон. На улице морозно. Света мало, ведь дом Пака стоит почти на окраине, зато на небе хорошо видна звездная россыпь. -Тонсен, ты зачем насилуешь мой мозг? — Я подкуриваю трясущимися от холода руками. Всё же выходить на не застекленный балкон в одних домашних шортах и футболке в начале зимы не самая лучшая моя идея. Зато голову проветрил и пиво по-тихоньку отпускать стало.- Уже на протяжении трех лет. Я что, девчонка смазливая, бегать за тобой? Как хорошо у тебя все, так «пошел в жопу, Тэхен», а как приспичит, так " хён, мне так плохо, помоги». Я же не железный, Чон. Я же не игрушка, со мной нельзя играть. Что у нас за отношения такие, не объяснишь? — Дружеские, хён.- ты даже не задумался, даже голос не дрогнул. — А трахаемся периодически мы тоже по-дружески? Ты затих. Видно за что-то я все же задел. — Изначально так и было, Тэ. Тебе хорошо, мне хорошо. Никто никого ничем не обременяет. Когда нужно, помогаем друг другу снять напряжение. Это же физика, хён. Это нормально. — А взгляды? А поцелуи? А сопли в мою жилетку, когда кое-кому хреново? Это тоже потребность? — Не более того. — Ты понимаешь, что делаешь мне больно? Ты же знаешь, что у меня к тебе не только физика. Я же каждый год тебе по признанию выдаю. Не специально, но так получается… Я докурил несчастный кэмел. Хорошо в пачке оставалась последняя, иначе я курил бы снова и снова, пока боль не утихнет. Но, судя по всему, мне не светит ни то, ни то. Ты молчишь с минуту. Я кидаю бычок с девятого этажа. Смотрю на небо, напряженно ожидая ответа от тебя. А ты мне нож в сердце вставил, да еще и провернул пару-тройку раз. — Я не просил влюбляться в меня, хён. Не делай сейчас из меня виноватого. Мне еще никогда не было так больно, неприятно и стремно одновременно. Слёзы сами собой выступают на глазах, а сдержать их не получается. Твои слова ранят слишком. — Будто я специально сделал это. Будто ты сам не влюбил меня в себя! Я прикрываю рот ладонью, чтобы ты не слышал всхлипы. Не получается быть тихим, поэтому я сам отключаюсь. Я стою на балконе упершись одной рукой в ограждение, а другой сжимая телефон. Плед сполз с плеч, ветер пронзает насквозь, а мне плевать. В груди щемит так больно, что остальное кажется пустяком. Я медленно сажусь на корточки и уже не сдерживаю эмоций. Начинаю кричать вслух, давиться воздухом, раздирать горло на морозе. За мной приходит Чимин. Он ужасно пугается, но виду не подает. Он поднимает меня, попутно кутая в плед, и заводит обратно. Его тоже отпускает хмель. Он садит меня на диван и крепко обнимает. Гладит по голове, уткнув лицом в свою грудь. А я не сдерживаюсь, обхватываю его руками, сжимая ткань майки на его спине. Мне стыдно перед ним. Я же должен быть сильным. Но постоянно быть сильным не получается. Когда я успокоюсь он уложит меня спать, но не уйдет, а ляжет рядом. Он будет обнимать меня всю ночь, ибо уснет крепко после пьянки, а я и глаз сомкнуть не смогу. Я буду слушать его мерное дыхание, вспоминать былые времена, улыбаться и плакать оттого, что больше никогда так не будет. Я вспомню наши совместные тренировки. Я, Чимин, Чонгук. Я вспомню как мы дурачились вместе на репетициях и получали за ребячество от Намджуна. Я вспомню, как мы втроем сидели у того же Чимина, в этом же доме, пили, смеялись, чуть не спалили его кухню и делали вид, что в квартире никого нет, когда в дверь стучали разъяренные соседи. Я вспомню, как Чимин проиграл на камень-ножницы-бумага и остался ночевать в зале на этом старом диване, а мы вдвоем спали на большой двухместной кровати. Тогда мы впервые поцеловались. И инициатором был не я. Я снова прикрою рот руками, когда вспомню твои сегодняшние слова, чтобы Чимин не проснулся от новой волны всхлипов. И плакать я буду не из-за тебя, а из-за того что я так сильно обманулся. Из-за того что я облажался. Из-за то что сегодня все разрушил я.