Двойное Черное Соло

— Эй, Чуя, как думаешь, смерть от лебединой песни считается самоубийством? Накахара, до этого старавшаяся уложить непослушные рыжие локоны под шляпу, замерла, а затем резко обернулась, вперившись взглядом в напарницу. — Самоубийством считается то, что этот вопрос ты задала мне, — фыркнула Чуя в её сторону, скрещивая руки на груди. Осаму Дазай — самое ужасное, что только могло произойти в жизни Накахары Чуи. Эта девушка бесцеремонно ворвалась в её жизнь и отравила её, растерзала, явно намереваясь разрушить. Если Чуя ещё могла смириться с острыми, как нож, подколками, с унизительными грязными шутками в свою сторону, то с тягой напарницы к самоубийству Накахара мириться не желала. Ладно, если бы Осаму думала молча, себе на уме, обо всех этих многочисленных методах самоубийств, но нет! Складывалось ощущение, что Дазай считала должным поведать Чуе о том, как можно безболезненно покончить с собой, да ещё и приправляя свой рассказ красочными описаниями, от которых по коже пробегал холодок. Накахара Чуя и так часто встречалась со смертью лицом к лицу. Возможно, слишком часто. Гражданские, военные, бывшие напарники — на глазах у Чуи слишком много людей рассталось с жизнью, и лишь немногих из них ей удалось спасти. — Тебе стоило бы ценить жизнь хоть чуточку больше, идиотка, — хмуро произнесла Чуя, сдувая с лица выпавшую из причёски кудрявую прядь волос. — Мм-м-м... Я не вижу в этом смысла, — протянула Осаму, подпирая ладонью щёку, — Ведь всё равно рано или поздно моя жизнь оборвётся. Какая разница, сейчас это произойдёт или потом? Накахара нахмурила тонкие брови, глядя на девушку откровенно по-волчьи. — Так самоубейся уже! Сколько можно трепать нервы себе и другим, скажи мне на милость? — Чуя заметно повысила тон, ловко балансируя между просто громкой речью и криком. — Если ты собираешься сдохнуть, даже не попытавшись сделать хоть что-то полезное для других, то ты не больше, чем кусок поющего мусора! — Ох, Чуя, снова ты нервничаешь! — протянула Дазай, откидываясь на спинку кресла и окидывая Чую взглядом. — Как в таком маленьком человеке помещается столько злости? — Да точно так же, как в твоей тесной черепной коробке помещается такое охуеть-количество идиотских смехуёчков! Чуя резко подалась вперед. И она обязательно вмазала бы по этой ехидной красивой морде, если бы звук сирены резко не вдарил по ушам. — Проклятье! Какого чёрта именно сейчас... — недовольно воскликнула Накахара и ураганом вылетела из помещения. Осаму поднялась со своего места, но бежать следом не спешила. — ...Не попытавшись сделать что-то для других, да?... — на мгновение ей подумалось, что слова напарницы она позабудет нескоро. Помотав головой, от чего длинные каштановые волосы волной упали на плечи, Дазай всё же покинула комнату. Для них обеих нашлась работёнка, требующая немалых усилий. Работёнка для Двойного Чёрного дуэта. *** В их отношениях сразу что-то пошло не так. С того самого самого дня, когда Осаму Дазай была переведена в Йокогамский штаб S.O.N.G., когда в первый раз улыбнулась будущей напарнице своей лживо-сладкой улыбкой. Ещё тогда Накахара почувствовала, что ничего хорошего от неё ждать не придется. Так оно и оказалось: Осаму регулярно, едва ли не по расписанию, выводила вспыльчивую Чую из себя, за что нередко расплачивалась разбитой губой, сломанным носом или чем-нибудь ещё. Порой она не находила в себе сил подняться на ноги — просто лежала на полу, утирая кровавые сопли и невероятно глупо хихикая. Видя это, Накахара с отвращением сплёвывала куда-то в сторону Осаму, разворачивалась и уходила. Ненормальная. Неправильная. Отвратительная. Дазай, в свою очередь, не сопротивлялась. И это бесило Чую ещё больше. Осаму делала всё, чтобы Накахаре жизнь мёдом не казалась. Но каких-либо предпосылок к этому та никогда не замечала. Просто в какой-то момент Дазай возненавидела в своей напарнице всё: рост, высокий голос, её гадкие шляпы, а главное — насыщенно-медные кудри, прожигающий взгляд синих глаз и такой же, как у самой Осаму, алый кулон на тонкой цепочке. Их дуэт был назван Двойным Чёрным. То ли за черноту их доспехов, то ли за тьму их собственных душ. Не один раз они пытались разорвать это проклятое партнёрство, напрямую обращаясь к верхам организации, но Мори Огай — главнокомандующий Йокогамским Отделом S.O.N.G. — был непреклонен. Напарничество Двойного Чёрного дуэта было ему на руку, и даже разлад в отношениях Осаму и Чуи не мог бы заставить его изменить своё решение. И сейчас его Двойной Чёрный выполнял свою работу. *** Район, который на мини-карте был отмечен ярким алым знаком, означающим опасность нападения Шума, был одним из самых больших и наиболее населённых в городе. Осаму и Чуя оперативно добрались до него и сейчас осматривались, стоя на крыше какой-то дешёвой забегаловки. Вид оттуда открывался, мягко говоря, не красочный: полуразрушенные стены, перевёрнутые автомобили, куски раскуроченного металла, парящий в воздухе угольный пепел, отдалённо напоминающий молотый перец. Не сдержавшись, Осаму тоненько чихнула. — Опоздали, — произнесла она, утирая пальцем нос. Накахара в бессилье сжала кулаки. Ей даже не удалось попытаться защитить эти несчастные жизни! — Какой же смысл... Какой же в этом, мать вашу, смысл?! — в ярости выкрикнула она, топая ногой, едва не подскакивая на месте. — Чуя! Пригнись! Резко обернувшись, девушка резко присела, пропуская атаку над головой. Шум! Прямо здесь, перед ней! — Ну я вам сейчас, ублюдки! Пробуждённый песней активации, Гангнир обволок тело Накахары, позволяя ей одним ударом кулака пробить Шум насквозь. Тут же над головой пронёсся яркий фиолетовый луч, снося собой подступающих врагов и кусок рога Гангнира вдобавок. — Эй! Осторожнее, мать твою! — возмущенно воскликнула Чуя, выпрямляясь и пальцами ощупывая повреждённые наушники. — Не пали по мне из этого дерьма! — Прости-прости, возможно, если ты не будешь стоять на месте, как вкопанная, я не смогу попасть по тебе в следующий раз, — откликнулась Осаму, складывая вооружение — раскладное круглое зеркало, напоминающее веер, — в подобие меча и небрежно закидывая его себе на плечо. Злобно цыкнув, Чуя обвела Шум взглядом. Тварей было достаточно много, чтобы выделиться на фоне разрушенных хмурых улиц, но почему же они — Чуя и Осаму — не заметили их, да еще и позволили подобраться так близко? — Ну что, напарница, — едко выплюнула Накахара последнее слово, — За работу? -Не будем заставлять гостей ждать, — улыбаясь своей самой слащавой улыбкой, Дазай снова расправила свой зеркальный веер. Чёрные пластинчатые поножи Сенсё-Дзина выпустили пар и, мерно зажужжав, подняли девушку над землёй, приводя её в полную боевую готовность. Как сигнал к атаке, в наушники ударила музыка, а песня заполнила собой сам воздух. Накахара сорвалась с места и принялась осыпать Шум многочисленными рукопашными ударами — несмотря на небольшой рост и хрупкое телосложение, Чуя была самым настоящим мастером боевых искусств — изредка трансформируя наручи Гангнира в копье, чтобы провести масштабную атаку. — Пытаемся грехи отмыть — так смысл жизни своей мы ищем! Звонкий голос буквально разрезал собой воздух, когда Чуя запела первые строки. — И яркий свет прошедших дней уж погас давно и позабыт... Осаму подхватила песню, направляя испепеляющий луч Сенсё-Дзина на врага. Два голоса — пронзительно-звонкий и мягкий бархатистый — слились воедино, рождая песнь. — Бродячих псов бесцельно стая мчит! Это боевая песня их Двойного Чёрного. Одна на двоих. — В поисках лишь одной строки, я избавиться пыталась от гнетущей... Осаму перехватила веер поудобнее и метнула его, словно бумеранг, разрубая ряд Шума, подкравшийся было к Накахаре со спины. — От гнетущей... — вторила её голосу Чуя, в прыжке раскручивая над головой копье и нанося широкий удар. — Бездны в сердце! — На этой чёртовой крыше мы слишком лёгкая добыча! — бросила Осаму через плечо, раскручивая в руках веер, поливая Шум дождём из ярких фиолетовых лучей и отступая на несколько шагов назад. Накахара замерла, поражённо глядя на то, как из-за края крыши вдруг вырос гигантский Шум. Один только его размер вселял ужас — даже Осаму со своими 181 сантиметрами роста могла бы закомплексовать. Чуя попыталась отступить от врага подальше, но поверхность под ногами сначала затряслась, а затем разошлась широкими венами трещин. Здание начало стремительно разваливаться, поднимая огромные клубы пыли. Чуя закашлялась, прикрывая рукой лицо, и, потеряв опору под ногами, рухнула вниз. — Чуя! — воскликнула Осаму, бросившись было к напарнице, но внезапная атака гигантского Шума отшвырнула её в сторону, как котёнка, так что девушка слетела с крыши вниз. Она едва успела активировать гравитационные генераторы на поножах, чтобы не шмякнуться всем телом о разломанный асфальт, торчащий кусками. Кашляя и протирая глаза, Дазай пыталась выровнять дыхание и унять бешено стучащее сердце. «Чуя!» Единственная мысль о том, что напарницу завалило здоровыми обломками, от которых она вряд ли могла защититься, заставила Осаму позабыть о собственных ноющих костях и сорваться с места. Оттеснить такого здоровенного Шума в одиночку было невозможно в принципе, но Дазай все равно рванула в сторону разрушившегося здания, чудом избегая атак врагов, ловко лавируя между ними. Развернувшись назад, она метнула зеркало вверх. Фиолетовый шар — центр зеркального веера — засиял и яркими лучами разошёлся по лопастям, заостряясь за пределами зеркала длинными лазерными лезвиями. Это даст Осаму небольшую фору. Убедившись, что недалёкие Шумы отвлеклись на её атаку, девушка принялась вручную раскапывать обломки, ломая и отбрасывая в сторону. Наконец — о, чудо! — раскопки дали свои плоды — из-под обломков показались испачканные, но безусловно рыжие кудри. — Чуя! Эй, Чуя! — оттащив в сторону большой валун, придавивший Накахару, Осаму принялась трясти напарницу за плечи. — Осаму, что ты будешь делать, если однажды меня не станет? Очнись! — Что за глупые вопросы, ха-ха-ха! Одасаку, ведь ты всегда будешь рядом. Немедленно открой глаза! — Никогда не знаешь, что ждёт тебя за следующим поворотом. И все же? Что же мне делать без тебя?! — Я.. я не знаю. Что мне останется делать, Чуя?.. — Теперь я знаю... Сжав ладони в кулак, Дазай поднялась на ноги. Теперь она была абсолютно уверена, как ей нужно поступить. Вскинув руку вверх и расправив ладонь, Осаму поймала бумерангом вернувшееся зеркало и широко взмахнула им. Не для того, чтобы атаковать — скорее, чтобы развеять все затаившиеся в глубине разума сомнения. — Петь в одиночку так грустно, знаешь, — Дазай сделала несколько медленных, но уверенных шагов вперед. — Эй, Чуя. Я ненавижу тебя. Но, знаешь, с самого начала мы пели вместе, несмотря на эту ненависть, и это помогало мне облегчить мою боль, но... Сейчас ты не можешь спеть со мной. Осаму сделала глубокий вдох и, запрокинув голову, выдохнула. — Поэтому я спою за нас двоих. Это будет наше с тобой... </i>Двойное Чёрное соло.</i> Gatrandis babel ziggurat edenal — Осаму... Emusutolronzen fine el balal zizzl — Я хочу, чтобы когда-нибудь ты нашла свой верный путь. Gatorandis babel ziggurat edenal — Осаму, ты должна научиться ценить жизнь. Только тогда ты сможешь кого-либо защитить. Emusotolronzen fin el zizzl. Осаму подбросила свое зеркало вверх. Зависнув в воздухе, оно засветилось снова, — на этот раз еще ярче, даже ослепляюще. Боковые поножи выпустили пар, и из открывшихся генераторов девушка извлекла ещё два зеркала — уже поменьше — и всё так же подбросила вверх, с двух сторон от зеркального веера. Зеркала издали короткое жужжание — одно мгновение и они уже были объединены между собой лучами от центрального зеркала. Дазай вытянула руки вперед и в её ладонях засиял яркий шар, стремительно растущий в размерах. Позади раздалось копошение и короткий стон, заставивший Осаму вздрогнуть. — ...Чего... Какого... Какого дьявола ты творишь, Дазай?! — судя по звукам, Накахара попыталась подняться на ноги, но опустилась обратно, простонав от боли. — Осаму, мать твою... — Ничего личного, Чуя. Прости, но я не могу сделать ничего для других, кроме как позволить тебе выжить. Потому что из нас двоих только ты искренне желаешь кого-то защитить, только ты умеешь по-настоящему ценить жизнь! Чуя собиралась возразить, брякнуть что-нибудь, что заставило бы Осаму прекратить. Но песня уже была спета, а слова так и остались несказанными. Из ладоней Осаму вырвался сияющий луч — настолько яркий, что Чуя была вынуждена прикрыть глаза рукой. Яркое сияние лебединой песни Сенсё-Дзина в одно мгновение обратило в пыль весь мелкий Шум. Продолжая держать руки перед собой, Дазай языком слизала струйку крови, стекавшую по губам. Доспех уже начал рассыпаться — стремительно и необратимо. Но Осаму держалась изо всех сил, усиливая луч и направляя его на гигантского Шума. Яркая вспышка поглотила собой пространство, снова ослепляя. — Я ведь всё правильно сделала... Одасаку? *** Вдох. Выдох. Слушая собственное дыхание, Осаму отчаянно верила, что оно принадлежит не ей. Что на самом деле — она мертва. «Но если это так, — подумалось ей, — интересно, я попала в Ад или в Рай?» Приоткрыв один глаз, Осаму увидела потолок — совершенно белый, без единого изъяна. Медленно повернув голову, она чертыхнулась. Больничная палата не очень-то походила на загробный мир. — Чёрт подери, да ладно! — послышался над ухом знакомый звонкий голос, заставляющий Осаму сильно закатить глаза. — Неприятно удивлена, что ты пришла в себя — твоё состояние оставляло желать лучшего, а бинтов на тебе в несколько раз больше, чем обычно. — И всё-таки Ад, да? — А? Ты какого там бормочешь? Чёрт, ты такая геморная! Одни проблемы из-за тебя! — Накахара злобно пнула стул, а затем уселась на него, закинув ногу на ногу. В палате повисло напряжённое молчание. Осаму не знала, чего ожидать от напарницы. Лекций? Скандала? Ей впервые было так невыносимо жутко находиться с Накахарой в одном помещении. — Мне тебя, между прочим, пришлось на своем горбу знаешь сколько протащить? — недовольным тоном вдруг проворчала Чуя и, отводя взгляд и пряча лицо под полами своей шляпы, добавила: — Мы квиты, и больше я тебе нихрена не должна. Осаму, не сдержавшись, тихо хохотнула и хитро сощурилась: — Ладно-ладно, это мы ещё посмотрим.