Лимонные кролики

— Медицинский справочник? — удивляется Сакураба. — Не проще ли вызвать врача? Шин сердито смотрит на него и отрицательно качает головой, словно говоря: «Я лучше знаю, как бороться с твоей простудой». «Ну да, ну да», — улыбается Сакураба и откидывается на подушки — он же простудился из-за тренировки под дождём с Шином, а теперь тот явно испытывает угрызения совести за то, что не смог заставить его уйти пораньше. Но Шин же не виноват, что он, Сакураба, не обладает железным здоровьем. Вечером всё было почти в порядке, а перед сном поднялась температура, и Сакураба так и не смог уснуть, промучившись до утра. А ровно в шесть его, едва успевшего задремать, согнала с кровати трель дверного звонка. И уж кого он меньше всего ожидал увидеть на пороге, так это Шина с огромным пакетом в руках. «Я виноват — я исправлю», — говорил его вид. Видимо, на его взгляд всё было ещё хуже, чем думал сам Сакураба. Сакураба просыпается уже за полдень. Шин сидит рядом и с абсолютно сосредоточенным видом изучает медицинский справочник. Но стоит чуть пошевелиться, как Шин обрушивает на Сакурабу всю мощь своей заботы: «Воды? Ты не голоден? Переодеться? Что-нибудь ещё?». Он на всё вяло качает головой и отказывается. — Тогда вот! — Перед носом у Сакурабы оказывается блюдце с неровно порезанными кусками, от одного вида которых во рту становится кисло. — Это что? — Вопрос донельзя глупый, но верить собственным глазам уж очень не хочется. — Кролики. Вакана сказала, что тем, кто болеет, делают кроликов. Сакураба маскирует смех приступом кашля, заставляя Шина ещё сильнее встревожиться. Тот сразу же отставляет блюдце с «кроликами» — их впору считать кроличьими мутантами — и устремляется на кухню за тёплым питьём. Смеяться при Шине не хочется, но уж больно он серьёзен — прямо заботливая жёнушка в лице сурового лайнбекера, поэтому Сакураба импульсивно берёт с блюдца кроличьего монстра и мужественно отправляет его в рот. И страшно кривится — это невозможно контролировать. — Что случилось? — Лицо вернувшегося Шина — ну и скорость! — слишком близко, да и смотрит он чересчур встревоженно. — Кисло, — еле выдавливает из себя Сакураба и рефлекторно слизывает лимонный сок с губ. Чтобы снова скривиться. — Вот если бы сахара... — добавляет он чуть мечтательно. — Сахар вреден. — Шин беспощаден. — Уверен, что и без него можно обойтись. Он берёт одного из кроликов и невозмутимо отправляет в рот, прожёвывает, оставаясь абсолютно спокойным. Но Сакураба-то знает, что Шин просто умеет держать лицо, а на самом деле ему кисло и хочется сморщиться. Но Сакураба улыбается, понимая, что Шин идёт на это всё ради него. А потом — внезапно даже для самого себя — берёт Шина за руку и аккуратно облизывает пальцы по очереди, собирая языком остатки лимонного сока, лаская, посасывая. У Шина на скулах выступают красные пятна, но он молчит и руку не убирает. Смотрит внимательно, изучающе: Сакураба чувствует себя словно под микроскопом. Впору тотчас смутиться и прекратить, но это же Шин — невозмутимый и всегда серьёзный, по внешнему виду и не определишь, что у него на душе. Сакураба чуть поворачивает его руку и целует раскрытую ладонь, а потом отодвигается и прикрывает глаза — всё-таки слишком неловко продолжать, когда нет реакции. Шин не двигается — Сакураба вслушивается в каждый шорох и иногда забывает дышать. «Уйдёт, не уйдёт? Что-нибудь скажет? Вообще отреагирует или спишет на горячечный бред и забудет?» — гадает про себя Сакураба, в душе надеясь хотя бы на какую-то реакцию. И если лёгкое прикосновение к щеке кажется ему миражом, выдумкой напряжённого тела, то короткий и скупой поцелуй в уголок губ Сакураба точно ни с чем не может перепутать. — Теперь спи — у тебя снова поднялась температура, — как ни в чём не бывало замечает Шин и укутывает Сакурабу одеялом. Сакураба довольно улыбается и проваливается в сон. Ради подобных мгновений он готов болеть ещё и ещё. И даже на кроликов согласен. Ну а о том, что их обычно делают из яблок, Шину знать совершенно ни к чему. Лимонные Сакурабе тоже нравятся.