***
Найдя в картах всевозможные круглосуточные магазины, Сережа заезжает в каждый, который встречается ему на пути. Еще в самом первом он покупает тот самый березовый сок, сыр-косичку, икру и даже находит сушеный манго, но купить в ночной Москве во второй половине февраля дыню оказывается сложнее, чем он предполагал, еще выходя из дома. Он заезжает в последний магазин исключительно для галочки, даже не надеясь на удачу, поэтому мысленно уже выстраивает в голове маршрут в совершенно другую сторону до следующего десятка магазинов и заодно ругается на девушку за ее экзотические желания прямо посреди ночи. Но, замечая на фруктовом прилавке несколько дынь, радуется как мальчишка и, быстро хватая самую красивую, бежит на кассу, даже не пытаясь скрыть свою дурацкую улыбку на все лицо. Кассирша, уже прилично заскучав в ночной смене, быстро находит себе развлечение хотя бы на полминуты и без доли стеснения осуждающе смотрит на мужчину как на некоего пьяного гурмана, который в два часа ночи почувствовал лето в заднице. Но Сережа, откровенно не замечая этого, безумно радуется своей маленькой победе и, быстро расплатившись, практически летит в машину. Он подъезжает к нужному дому и, уже стоя у подъезда с пакетом еды в руке, неожиданно понимает, что не заехал в аптеку, за что свободной рукой шлепает себя по лбу. — Почему всегда все через жопу, Сергей Борисович, — бурчит он себе под нос, но смиренно разворачивается и идет обратно к машине, а уже по пути краем глаза замечает неоновую надпись «Аптека 24» и, едва ли не подпрыгивая от счастья, бежит к ней. Сережа нажимает на звонок и, когда девушка подходит к маленькому окошку, он быстро бросает: — Давайте все, что у вас есть от простуды, — и протягивает кредитку. Секунды тянутся как минуты, а минуты превращаются в часы, пока Сережа, кажется, целую вечность стоит у аптеки в ожидании лекарств. Ему вдоволь хватает времени, чтобы заново и не один раз возненавидеть холод, зиму и сильно минусовую температуру. Еще позже он начинает задумываться, что еще немного и те же самые лекарства уже пригодятся ему самому. А в тот самый момент, когда ночь с «красавицей» по сравнению с этим уже и не кажется настолько плохой идеей, маленькая дверца приоткрывается и девушка протягивает Сереже нескромно набитый лекарствами пакет и кредитную карточку. Стуча зубами от холода, он бросает короткое «спасибо» и почти бегом возвращается к нужному подъезду. Номер ее квартиры, как и номер телефона, он навсегда запомнил как дату собственного рождения, поэтому, наверное, совсем не глядя нажимает на кнопки и дожидается ответа. — Доставка хорошего настроения, — грубым басом серьезно произносит Матвиенко, в глубине души надеясь, что на такое приветствие ему не откроют, но домофон издает характерный сигнал и дверь открывается. Он закатывает глаза и заходит внутрь, а затем, переступая через две ступеньки, быстро поднимается на пятый этаж и обнаруживает, что дверь в ее квартиру распахнута больше чем наполовину. — Жена, я тебе тут покушать привез, — смущенно улыбаясь, с армянским акцентом произносит Сережа, заходя в квартиру и запирая дверь. — Матвиенко, ты совсем с ума сошел? Девушка встречает его в сером хлопковом халате и бежевых меховых тапочках, на голове — пучок на скорую руку, а Сереже и этой картины более чем достаточно, чтобы за долю секунды осознать, что ради нее и этой несчастной дыни он объехал бы все магазины еще как минимум двести раз. Она стоит, прижавшись к стене напротив и сложив на груди руки, задумчиво смотрит на Сережу и пытается подавить улыбку, закусывая нижнюю губу. Выходит сомнительно или же не выходит вовсе, и Сережа, не сдерживаясь, искренне улыбается в ответ. Он достает из пакета дыню и, держа ее на одной руке, протягивает девушке. — Муж, ты где нашел дыню посреди ночи? — она усмехается и параллельно вспоминает свой крайний пост в Инстаграме, в то же время понимая причину его визита. 26.07.2017 — «Билеты на съемки импровизации где можно достать? Или там пригласительные? Или как?» — читает он сообщение в чате своего прямого эфира. — Тебе все, что угодно, Вика, ты же знаешь. Вернее, не знала наверняка, вот сейчас я тебе говорю, что любые съемки — я достану тебе билеты. На любые съемки. Я тебе даже билет на концерт достану, хочешь? У нас шестнадцатого сентября концерт, приходи. Точно! При всех приглашаю тебя на концерт. Шестнадцатого сентября... э-э-э, в Вегас Сити Холл. Придешь? Вик, придешь? Вика! Вик. Вика. Придешь? — Я же сказал, для тебя что угодно, Вик, — почти шепотом произносит Сережа. — Почему нараспашку? — едва слышно, почти неразличимо. Она окидывает Матвиенко взглядом и для себя отмечает, что в этом пуховике не по размеру он выглядит как плюшевый медведь — капюшон в пять раз больше головы, рукава почти полностью скрывают кисти рук, куртка до колен. Но зато нараспашку, иначе Сережу совсем не было бы видно. — Не смотри на меня так, очень сложно найти хорошую куртку на мой рост. Он пытается отшутиться. А что бы он ей ответил? Что ему откровенно наплевать, застегнулся он или нет? Что он сорвался в два часа ночи из-за фото в Инстаграме, сплавил на соседа свою подружку, заехал в 14 магазинов по пути к ней и чуть не забыл зайти в аптеку? И все потому, что ей захотелось сыр-косичку, икру и дыню? Объяснение того, что молния на пуховике попросту не вписалась в его план действий, кажется сейчас самым неподходящим набором слов, да и Вика без его ответа все понимает сама. — А ты что, открываешь дверь всем подряд? — почти укоризненно спрашивает Сережа, очень сильно надеясь на отрицательный ответ. — Завтра же поставлю тебе дверь с глазком. Ходят тут к тебе всякие армяне, «хорошее настроение» доставляют, а Сережа сиди на другом конце Москвы и переживай, кто к его жене пришел на этот раз. Вика смеется и, забрав у Сережи пакеты, уже по пути на кухню с величайшим наслаждением поедает из пакетика сушеный манго. Она лишний раз про себя отмечает, что ей достался лучший в мире муж, который в этот момент вспоминает всех знакомых мастеров по дверям и параллельно ставит себе в телефоне напоминание на завтра. Сережа скидывает обувь и вешает куртку на крючок, после чего проходит в зал и включает телевизор, по-хозяйски устраиваясь на диване с пультом в руке, а ноги закидывает на кофейный столик рядом с диваном. Пока он ищет интересное или хотя бы какое-нибудь кино, Вика кладет на большой поднос манго, икру в креманке, порезанную дольками дыню, сыр и разливает по бокалам сок. Еще раз смотрит на этот натюрморт, тепло усмехается и несет его в зал. — О, а вот и шведский стол! — восклицает Сережа и потирает ладони, жадным взглядом окидывая поднос и все его содержимое. — Представь, что это я встречаю тебя после тяжелого рабочего дня с кастрюлей борща. — К такому я бы мог привыкнуть, — пожимая плечами, думает он. — Но для каждого дня мясо туда доложить точно придется. Девушка шикает на Сережу и заставляет убрать ноги со столика, ставит поднос и садится на диван, сгибая колени и обхватывая их руками. Сережа заботливо, даже чересчур, укутывает Вику ее любимым пледом и, обнимая за плечо, нежно прижимает к себе. — Ну, раз уж приехал — корми меня, муж, — требовательно заявляет она и кивает в сторону подноса. Он берет с тарелки дольку дыни и дает девушке откусить, после чего кусает сам. Вике по душе любая мелодрама, так что в этот момент она слишком заинтересованно наблюдает за всем, что происходит на экране, и даже не замечает, когда Сережа подносит ей еще один кусок дыни, а она на автомате снова кусает. Но Сереже наплевать. Он совершенно не обращает внимание на телевизор, потому что собственной мелодрамы ему более чем достаточно. Сейчас ему куда интереснее все то, что вокруг, ему интересны все детали, которые окружают Вику каждый день — он обводит взглядом всю комнату, отмечая каждую свечку на каждой полке, и про себя замечает, что такое освещение как нельзя лучше вписывается в эту квартиру. В квартиру, где живет его жена — ее взбалмошный, совершенно невыносимый характер в окружении свечей и под непонятную любовную киноисторию превращается во вполне себе сносный и даже умиротворенный. Если бы не эти свечи и мелодрамы, он бы совсем сошел с ней с ума. Не ругался, но с ума бы сошел. Он осматривает комнату еще раз, но теперь уже заостряет свое внимание на всех висящих картинах и искусственных цветах в вазах на полках. Вика, так же как и он, не любит живые цветы, не любит тратить на них деньги, получать их в подарок, ухаживать за ними, а через неделю и вовсе выкидывать. Ей лень, ей жалко цветы, ей жалко деньги. По крайней мере так она говорит себе и окружающим. А что картины — Сережа никогда не понимал современного искусства, которое так интересует его девочку. Он всматривается в каждую из семи и пытается понять, какой смысл вложили в них художники, но единственная мысль, которая лезет ему в голову — Вика зря потратила на это деньги, а художники зря потратили на это краски. А то, в чем он все-таки видит смысл, вдруг громко чихает, и Сережа от неожиданности вздрагивает. Он звонко смеется сам с себя, а после еще крепче прижимает Вику к себе, нежно целуя ее в макушку. Он ставит себе на колени пакетик с манго и свободной рукой продолжает кормить Вику, параллельно поглядывая на экран и пытаясь найти в сюжете хотя бы одну интересную зацепку, но все мимо. Затем поворачивается к девушке и принимается увлеченно наблюдать, как она, все еще с головой погрузившись в фильм, на автомате принимает из рук Сережи еду. — Как ты не боишься? — вдруг спрашивает Вика, повернувшись к Сереже лицом. Он недоуменно переводит взгляд на телевизор и понимает, что началась реклама, но затем так же недоуменно переводит взгляд на Вику, не поняв ее вопроса. — Заново влюбляться. После каждого раза это становится все сложнее. — Чтобы мне не было так страшно влюбиться в тебя, я не так уж и много раз влюблялся до этого. Для тебя моя роза цвела, — он подмигивает и старается не засмеяться, но после все-таки задумывается и почти сразу выдает: — Тебя любить приятно. — А с тобой быть приятно, — отвечает Вика и кладет голову ему на плечо, чувствуя, как по телу растекается приятное тепло — то самое, которое появляется вслед за бабочками в животе. — Так почему ты не со мной? — почти шепотом, невесело спрашивает он. — Как это не с тобой? — Вика удивленно вскидывает брови, снова поднимая голову и встречаясь взглядом с Сережей. — Вот же я сижу с тобой на диване. — Но вчера не сидела. И завтра не будешь. — А постоянно сидеть на диване вообще вредно — совсем не успеешь мир посмотреть. — Так давай вместе на него смотреть. — И постоянно быть вместе тоже вредно — можно очень быстро друг другу надоесть. — Ты бы мне никогда не надоела. Сережа заправляет ей за ухо выпавшую прядь волос и смотрит на нее так нежно, что Вика чуть не расплывается в улыбке, но снова закусывает нижнюю губу в своей манере, что с каждым разом, и этот не исключение, еще больше влюбляет в нее Сережу. Матвиенко любит девушек. Он любит их настолько сильно, что готов любоваться ими сутки напролет, а некоторым — даже не одни и подряд. Он восхищается ими до одури, до морального опьянения, до состояния избыточной, порой чересчур превышенной эйфории. И ему всегда мало. Начавшись еще в подростковом возрасте, эта непонятная любовь ко всем прекрасным представительницам женского пола никогда не сходит на нет, это никогда не надоедает ему, Сережа всегда хочет больше и большего. Он любит девушек так, словно без них все в одночасье теряет свою ценность и важность, словно без них небо падает на землю. Сережа живет ими. Но одну он любит так, что все остальные, собранные в кучу и дважды умноженные на десять, на ее фоне меркнут и в какой-то момент вовсе исчезают без следа. Без нее теряет значимость абсолютно все, что он видел в жизни. Все, через что он прошел за свои 30 с хвостиком лет, кажется совершенно бессмысленным без нее. Матвиенко смотрит на девушку, которую, каждый раз про себя улыбаясь, называет своей женой, и в который раз для себя отмечает, что центр всей его Вселенной вдруг заключился в ней. Все планеты вращаются вокруг нее, Солнце светит только ей одной, а Сережу будто сильнейшим магнитом уже полгода держит на ее орбите. Но он все равно счастлив. Быть на чьей-то орбите всегда лучше, чем вечность скитаться в пустом пространстве, надеясь найти хоть какое-нибудь пристанище. — Конечно, не надоела бы, я же очень классная, — вздернув подбородок, подтверждает девушка. — Чего не скажешь о твоем ебанутом характере, — смеясь, возражает Сережа, за что почти сразу получает удар в бок и, запрокинув голову, смеется еще сильнее. Но она знает его слабое место. Она знает, что бесит его. Она знает, как этим пользоваться. — Распусти хвостик, — настойчиво просит Вика и почти сразу заливается смехом. — Покажи сиськи! — почти срывается на крик Сережа и рычит, в очередной раз, но так неожиданно услышав самую раздражающую комбинацию слов в своей жизни. — Только после свадьбы, — она подмигивает ему и смотрит в глаза. Ее взгляд слишком проникновенный, а глаза слишком красивые, и Сережа плывет как мальчишка. Ему до нелепости нравится это чувство, и каждый раз он желает остаться в нем до конца жизни, хотя тут же понимает — Вика сама осталась в нем навсегда. Въелась под кожу, проникла в самое сердце, впиталась в целый миллиард его мыслей. Теперь Сереже определенно не уйти. — Наверно, наша первая брачная ночь будет самой оригинальной за всю историю бракосочетаний, — уже совсем спокойно, тепло улыбаясь, подмечает Матвиенко. Когда Вики нет рядом, Сережа совершенно другой. Думает очень много, отчего постоянно хмурится, иногда зависает, по полчаса пялясь в одну точку, никому ни о чем не рассказывает, на личные проблемы не жалуется и никогда не делится своими переживаниями. С «подружками» он всегда закрытый, чаще всего хмурый, иногда грубый. С Викой — абсолютно искренний, всегда счастливый, по уши влюбленный. Он в очередной раз смотрит на свою чудесную девочку, в миллионный раз удивляется тому, как сильно ему с ней повезло, и так счастливо улыбается, потому что теперь уже точно знает — она с ним как минимум надолго, а он с ней как минимум навсегда. Они просто так друг от друга не отделаются, уж об этом-то Сережа обязательно позаботится. — Все, отставить разговоры, — вдруг шикает Вика, когда реклама кончается, и продолжает смотреть фильм, а Сережа берет с подноса креманку с икрой и продолжает ее кормить. И они оба знают, что все закончится, как только начнет светать. Вика уснет на его плече, и Сережа отнесет девушку в кровать, укроет ее любимым пуховым одеялом и нежно поцелует в лоб. Как только ночь уйдет, Матвиенко уйдет вместе с ней, не дожидаясь полного восхода солнца, и тихо закроет за собой дверь, а по пути домой заедет в цветочный магазин и закажет ей с доставкой самый красивый букет, который только сможет найти. Но сейчас это все неважно. Сейчас он не хочет думать о том, как понесет ее в кровать, как закроет за собой в дверь и как будет выбирать цветы. Сейчас, в эти последние часы, он лишь хочет насладиться этим прекраснейшим в его жизни человеком, прежде чем снова расстанется с ней на неопределенный срок. Сейчас он счастлив. И она, наверное, тоже. Сережа очень на это надеется.Часть 1
25 марта 2018 г. в 05:30
19.02.2018
Сережа кратким взглядом окидывает свою очередную подругу и где-то на задворках мысли, сам того не осознавая, отмечает, что на самом деле она красивая, но его точно не цепляет. Он видит в ней всего лишь спасение от одиночества на одну ночь, хотя пару раз задумываясь, так ли ужасно его одиночество, что эту ночь он проводит с ней. Девушка смотрит на него в ответ, но в ее опьяненном взгляде мужчина не видит ничего, кроме животных позывов и элементарных желаний, и в этот самый момент Сереже становится стыдно за то, что он скатился до такого времяпрепровождения. Он пытается вспомнить, когда это все началось, но корни тянутся глубоко в те времена, в которые уже больше года он не хочет возвращаться ни под каким предлогом — слишком больно, слишком неприятно, слишком лично даже для него самого.
Он встает с постели и едва слышными шагами идет к приоткрытому окну, чтобы немного подышать свежим воздухом, по пути берет с комода открытый энергетик и телефон и заходит в Инстаграм. Без особого интереса краткими движениями листая ленту, останавливается на особенной публикации и одними глазами читает: «Окончательно простыть, отменить все дела, и закусив губы, и укутавшись, смотреть в постели летние видосы». Сережа представляет себе его девочку, так мило укутанную в плед до уровня глаз, за просмотром своих видеозаписей и улыбается так легко, как никогда в жизни, а после делает большой глоток энергетика, всей душой надеясь окончательно убить себя выбросом эндорфинов в кровь.
Он не замечает, как его гостья совсем неслышно, на одних носочках подходит к нему сзади и, прижимаясь голым телом, обнимает одной рукой, кладет ее ему на грудь и постепенно спускает ниже к резинке боксеров. «Хочется березового сока, или сыр-косичку, или дыню или сушеный манго или икру.. да, икру очень». Дочитывая, он и сам закусывает нижнюю губу, не позволяя улыбке растянуться до ушей. Когда девушка уже запускает руку в его боксеры и из-за спины выпускает ему в лицо облако табачного дыма, после прочтения такого милого и отчасти даже личного поста ему кажется, что его окатили ледяной водой.
— Я же сказал, здесь курить нельзя! — кричит он, от неожиданности отпрянув от девушки и отталкивая ее от себя. Его улыбка спадает в тот же самый момент, а на лице появляется неподдельное раздражение. — Собирайся, тебе пора домой.
— Это потому, что я закурила? — она непонимающе вскидывает брови, но все же бросает, не потушив, сигарету в окно.
— Это потому, что время уже давно не детское, — парирует Сережа в ответ, надменно и коротко улыбаясь. — А тебе наверняка завтра к первому уроку, красавица.
Он в последний раз окидывает ее взглядом (но даже не оценивающим, а больше из интереса найти в ней хоть что-то запоминающееся) и лишь на секунду задумывается, как же «красавицу» зовут. Не запомнил или забыл запомнить? Хотя какая разница — он быстро гонит эти мысли прочь из головы, не находя это даже отчасти стоящим внимания — ее не было в его жизни вчера и не будет завтра. Что бы «красавица» ни сделала, она не оставит на нем свой след — у нее попросту не получится.
Ни у кого не получилось, кроме одной единственной — той, которая сейчас, закусив губы, смотрит свои летние записи.
Он бросает девушке в руки платье и, не обратив внимание на то, поймала ли она его, наспех одевается, после чего выходит в зал, где на диване с телефоном в руках развалился Арсений.
— Арс, проследи, пожалуйста, чтобы дама нашла выход, — он подмигивает другу, хватает со стола ключи от машины и выходит в коридор.
— Ты опять? — бросает ему вслед Арсений, хотя на самом деле все понимает и без ответа — до безумства счастливая улыбка на лице Сережи ослепляет голубоглазого так, что тот зарекается больше никогда не смотреть на хвостатого без солнцезащитных очков.
— Я все еще, — все-таки кричит Сережа из прихожей и, одевшись, окончательно выходит из квартиры, захлопнув за собой дверь.
Арсений усмехается, спешно придумывая в голове пару шуток и в два раза больше каламбуров, но тут же возвращается к просмотру новостной ленты, абсолютно незаинтересованно пролистывая посты один за другим. Параллельно он отсчитывает шепотом до десяти, после чего встает в дверном проеме между залом и коридором. Как раз в этот момент девушка, уже одевшись, выходит из Сережиной комнаты, и Арсений выставляет перед собой раскрытую ладонь, пытаясь подавить свой смех.
— Пропусти меня, — требует она и, практически не дожидаясь ответа, устремляется вперед, надеясь, что Арсений отойдет сам. Но, уткнувшись грудной клеткой в по-прежнему раскрытую ладонь, девушка громко цокает и театрально закатывает глаза.
— Быстрее отдашь — быстрее пойдешь.
Она показательно вздыхает и, пристально глядя Арсению в глаза, достает из своего клатча совсем новый Ролекс, и Арсений тут же выхватывает из ее рук часы, подаренные им лучшему другу на его крайний День Рождения.
— Был не рад иметь с вами дело, — до неприличия натянуто улыбаясь, произносит Арсений и освобождает девушке путь. Когда та, одевшись, выходит из квартиры, он бросает ей вдогонку: — Осторожней в подворотнях, красавица!
Тонкий средний палец, опоясанный золотым кольцом сомнительной стоимости — последнее, что видит в проеме Арсений перед тем, как дверь его квартиры с характерным грохотом захлопывается с обратной стороны.
«Пошли в скайп?», в тот же момент читает он на экране своего мобильного высветившееся уведомление из чата и, игриво улыбаясь, идет за своим ноутбуком, по пути абсолютно мастерски скидывая с себя пижамные штаны.
Примечания:
Да простит меня Сергей Борисович за этот цирк на колесиках.