Уха из петуха

      Объемные дождевые облака, гонимые холодным северным ветром, то и дело заслоняли только-только поднявшееся солнце. Океан был неспокоен уже с самого утра. Его синяя вода была темна, как безлунная ночь и волновалась, словно жена, ожидавшая мужа с войны. Ее будто раздражал траулер*, который вот уже второй месяц дрейфовал по одному и тому же курсу, вылавливая на своем пути всех ее детей, живущих в океанских водных глубинах.       Судоводитель, седых лет мужчина, стоял у трала* и в затяг курил крепкую папиросу, ибо предпочитал их трубке, так уж повелось. Очень любил он запах сожженной папиросной бумаги в сочетании с соленым морским воздухом. Нет, конечно, как и у каждого уважающего себя капитана, трубка у него имелась — деревянная, резная, из бриара наилучшего качества. Но капитан подарил ее младшему матросу, на потеху (а может, на зависть) остальному экипажу. Зрелище то было весьма занятное, когда бывший юнга — прыщавый юнец, совсем недавно ставший матросом, ходил по палубе с трубкой, бахвалясь — делая сильные затяжки и неумело выдыхая кривые колечки дыма. А потом внезапно кашлем надсадным разражался, под громкий хриплый хохот боцмана. Капитан же, смотря на это, лишь молча улыбался, прищуривая свои бледно-голубые выцветшие глаза. Да и редко было, когда он хохотал во весь голос, являя всеобщему взору свои цингой побитые десна.       Меж тем, в последние пару дней, улов был плохой и экипаж голодал. Рыба, выловленная раньше, шла на продажу и есть ее запрещалось, местный артельщик* (барыга, как звали его члены экипажа) строго за тем следил. И вот, судоводитель лично стоял у трала, при подъеме сети, чтобы посмотреть на сегодняшнюю «добычу». Когда мешок с уловом был поднят, капитан, зажав папиросу в зубах, принялся помогать матросам его разгружать. Небо к тому времени уже совсем затянуло тучами, а ветер медленно, но верно, усиливался с каждым часом. Работы было немного, ибо сеть вновь оказалась полупуста: лишь водоросли и мелкая кефаль. Но кое-что все же привлекло внимание бывалого морского волка — огромный барахтающийся рыбий хвост невозможной красоты, который сверкал своими чешуйками, отражая свет. Этот великолепный хвост, цвета ультрамарина, был сейчас самым ярким пятном на фоне блеклого старого судна и хмурой погоды. — Ну и что это за хуевина такая... — слегка равнодушным тоном произнес капитан, потянув за плавник эту странную рыбину, вытаскивая из плена водорослей и сети. А как достал, так аж папиросу изо рта выронил, но вовремя опомнился и погасил, наступив на нее ботинком. — Вот уж и правда хуевина! — озадаченно хмыкнул старший матрос, разглядывая вторую половину рыбины, которая являла собой туловище мужское, человеческое, на котором чешуя с рыбьего хвоста плавно в белую кожу переходила. Голова существа была чуть меньше, чем у среднестатистического человека, глаза же — будто и не глаза, а два круглых обсидиана вставленные в глазницы. Бровей и ресниц у русала не было, как и волос на голове. Носа тоже не было, только рот, а на шее нервно дергались жабры. Капитан схватил его за горло и приподнял на вытянутой руке перед собой, задумчиво разглядывая этот странный улов. — Не убивай меня, человек. Можете надругаться надо мной, хоть всей командой, а после — отпустите. Только не убивайте, прошу... — Гхм... Ха! А-ха-ха-ха-ха, — басом захохотал судоводитель. — Как вам такое предложение, мужики, а? Видали когда-нибудь что-то подобное? — Какое предложение, капитан? — приподнял рыжую бровь боцман, подходя поближе. — Ну, как это какое? Условия, которые нам рыбёшка эта выдвинула только что. — Капитан, но оно молчало... — Молчало? — старик внимательно посмотрел в глаза морской твари. — И что же это, мне почудилось? Вот до чего тоска по женской ласке доводит... — Не почудилось, русалки — существа сверхразумные, мы умеем общаться телепатически, человек. — Да разъеби тебя морской дьявол! — капитан разжал ладонь, роняя русала на палубу. Тот не стал упускать возможность побега и начал руками ползти к краю судна, но был остановлен тяжелым капитанским ботинком, придавливающим к полу его хвост. — А ну стоять...       И хоть плеск воды становился все громче, но ветер поутих, тучи исчезли и с неба начали доноситься крики чаек, летящих от берегов, а значит — шторма не предвидится. Капитан рассматривал свою странную рыбину, переваливая ее с боку на бок, и размышлял в слух: — Да если ж бы хоть девка была, а так... — Но ведь женщины на корабле — к несчастью! — подал голос младший матрос. — Тш-ш-ш... Мальчишка... — с усмешкой произнес судоводитель, строго зыркнув на юношу, затем вновь перевел взгляд на русала. — И как тебя ебать прикажешь? — Прям тут, мой капитан? — рассеянно промямлил юноша, опуская взгляд. — Да не тебя! Ый-й... — замахнулся судовод на младшего матроса, нервно обернувшись на членов экипажа. — Рыбину эту, рыбину! — Сзади моего хвоста есть отходной канал и он... — начал телепатически передавать капитану русал, но не был выслушан. — Ай, да не важно, — хмыкнул судовод и развел пальцами рот морского чудища. — О, а вот это лишнее, — с этими словами он начал по одному вырывать у русала его острые зубы. Тот, извиваясь и брыкаясь, начинал беззвучно захлебываться от собственной крови и, естественно, пытался ударить капитана то руками, то хвостом, но морской волк был сильнее. — Да вы бы хоть помогли, ебантяи. Держите его! — скомандовал матросам капитан. Те решили не переспрашивать, с кем он говорил до этого, дабы их не постигла участь русала, а лишь молча заломили рыбине руки, связав их, для верности. Затем судовод расстегнул пуговицу и ширинку на штанах, не спуская их при этом и, совершенно не стесняясь экипажа, достал свое не мытое месяцами хозяйство. Лет капитану было далеко за шестьдесят, его седые волосатые яйца уже порядком обвисли и не верилось, что его сморщенный старый член, с обрезанной крайней плотью, мог еще подать какие-то признаки жизни. Однако же, проделав нехитрые манипуляции своей мозолистой рукой, старик все же смог привести свой ствол в боевую готовность, к несчастью русала. Подняв морское чудище на уровень своих бедер и уперев спиной в борт корабля, судовод засунул свой соленый член в рот этому несчастному, у которого пасть и без того была полна соленой крови, так что вкус того, чем проделывал фрикции капитан — волновал русала меньше всего. Морская тварь начала телепатически обругивать моряка за вырванные зубы, как назойливая муха, жужжащая над ухом и заполняющая все мысли. Это очень сбивало настрой старика и он стукнул рыбищу теменем о борт, не вынимая члена у того изо рта, и когда голос твари морской в его мыслях утих — продолжил ее насаживать, пока со вздохом облегчения не спустил русалу в глотку. Откинув бессознательное тело на пол, капитан подтянул штаны и обернулся на челнов экипажа: — Еще кто будет? — устало спросил старик, начиная прикуривать папиросу, что никак не удавалось, из-за вновь поднявшегося ветра.       Что ж, охочие нашлись — рыбина пошла по кругу у всего экипажа, только младшему матросу шанса позабавиться с ней не выпало, отчего-то капитан не допустил. Так и стоял он возле судовода, который, облокотившись руками на борт траулера, выдыхал табачный дым и смотрел на горизонт. — Ну дела, — папироса уже совсем истлела и капитан начал прикуривать новую. — Зови кока, сейчас обрадуем его новым ингредиентом для супа. — Да как же тварь есть-то, когда все того-этого... — младший матрос смотрел на судоводителя испуганными глазами. — Не ссы, малой. Голову — отрубить, систему пищеварительную — вырезать, и все — чистое нетронутое мясо, — капитан задумался: — Ну, или рыба... А ведь и правда, мясное блюдо будет в итоге, или рыбное? Что думаешь, малец? — Смотря из какой части варить, — юный матрос достал из кармана куртки трубку и начал набивать ее табаком, утрамбовывая пальцем, но, словив насмешливый взгляд старика, спрятал трубку обратно. — Если из верхней части — мясной, если из нижней — то, стало быть, рыбный. — А ежели из обеих сразу? — судовод полез в карман парня, достал из него свою трубку и набил доверху, затем поджег табак и начал раскуривать, делая короткие, но частые затяжки. — А если из обеих, то уха по-монастырски! — с уверенностью заявил младший матрос. — Ее готовят из рыбы, на бульоне из петуха. — Ну, а где ж у нас петух-то? — хмыкнул капитан. — Так русал этот и есть петух! Потому что вы его, ну, это... — Уха из петуха, да?.. — старик расхохотался, потрепал юношу по волосам и сунул ему в рот раскуренную трубку, затем задумчиво повторил: — Ну да, значит уха из петуха... Но не каннибализм ли это — есть верхнюю, мясную, часть? — Но ведь не человек он вовсе, значит — не каннибализм, — произнес юноша и сделал скромную затяжку. — Знаешь что, парень? А ты по жизни не пропадешь... Нет, не пропадешь... — ласково сказал старик и ушел помогать коку тащить тушу русала на кухню.       В тот вечер чайки сменились на буревестников, небо вновь затянуло свинцовыми тучами, а к ночи и вовсе начался сильный ливень. Порывы шквального ветра сметали все с палубы и кренили судно то в одну, то в другую сторону. Темно-синие обжигающе холодные волны достигали невиданной высоты, будто сам океан метался в агонии от утраты своего дитя. Борьба была неравной, природа не оставила ни единого шанса спастись — корабль пошел ко дну вместе со всем своим экипажем.       Тел не нашли. *ТРАУЛЕР — рыболовное судно, предназначенное для лова тралом рыбы и нерыбных объектов и их первичной обработки. *ТРАЛ — высокопроизводительное буксируемое (тралирующее) сетное отцеживающее орудие лова, широко применяемое в мировом морском промышленном рыболовстве. Представляет собой большой сетный буксируемый рыболовным траулером мешок, сделанный из канатов и сетей. *АРТЕЛЬЩИК — матрос, заведующий продуктовой кладовой.