Звёзды и кресты

Он и не знал, что у Ньюта такая тонкая талия. Пока не потащил с него одежду. Мышцы и кости.       Томасу нравится держать его за талию, когда Ньют к нему спиной. У него можно сосчитать все позвонки, каждое ребро, а острые лопатки режут мокрую кожу. И Томас смотрит до тех пор, пока перед глазами у него всё не идёт рябью тёмных пятен.       Пусть весь Глейд знает. «Это ПОРОК» — может катиться к чёрту.       На них время от времени косятся на поляне и уже всё меньшее количество людей задаётся вопросом, с чего бы Ньюту выгораживать новичка.       Ещё их, кажется, видит Галли, Томасу плевать кто, но было бы только неловко, если бы это был Чак.       … определённо, Галли. Он подходит на следующее же утро, точно давая понять, что знает. Томас отчаянно хочет похлопать куратора строителей по плечу со словами: «отличная работа, парень». Но от этой мысли его быстро избавляет простая истина: после такой выходки тот ему точно что-нибудь сломает, в нескольких местах.

***

      Чак обижен. Чак, кажется, порой бывает просто вне себя от чувства ревности.       Томас старается этого не замечать и игнорирует.       И он, честно говоря, ведёт себя так с ним не специально. Но время идёт, они сидят у костра, посреди всеобщего веселья и Томас всё чаще ловит взгляд Ньюта. Чак ещё не наговорился и, в конце-концов, Томас даёт другу бутылку с невозможной бурдой, которой сам одно время давился.       К ним подсаживается Ньют, и Чак хмурит брови, незаметно поглядывая на него через своего-друга. Однако, парень уже прилично выпил и не может долго конденсировать своё возмущение. Его несёт на глупые разговоры и бессмысленные смешки. — Целовал кого-нибудь, а… Томас? — тот смущается чуть больше, но всё равно посмеивается.       Ньют рядом, справа, сидит и молчит, глядя перед собой, хотя чаще он Чака бесстыдно сгоняет, занимая его место. Да и не только Чака, пожалуй.       Томас теряется на какую-то минуту: — Что? До Глейда?.. — он смотрит на паренька и хмурится, никак не может взять в толк; друг справа только цыкает языком.       А вот младшего товарища такой вопрос веселит всё больше: — Конечно, до Глейда! Томас! — он даже бьёт себя по колену, едва не проливая на себя всё содержимое банки: — Тут разве что только Тереза, да на неё очередь.       Томасу тема не нравится, ему мерещилось, что Чак вот-вот произнесёт знакомое имя или выкинет ещё что-то подобное. Но этого не происходит, а он успевает растерянно ответить: — Будто я это помню…       Ньют поднимается на ноги и обходит их: — Всё, хватит с него, — он забирает крепкий алкоголь под вялые протесты и прибавляет: —…иначе такими темпами услышим новые версии о появлении гриверов.       Это было бы даже смешно, если бы не вопли этих самых тварей где-то в стенах Лабиринта, но Томас улыбается. Он улыбается ему в спину, пока Ньют хромает в сторону Хоумстеда.       И отсюда весь Глейд, весь этот маленький мир — как на ладони. Кто-то смеётся или дожаривает мясо у костра, или всё ещё пытается отплясывать под треск поленьев в огне.       Минхо идёт тоже куда-то в направлении главного здания, Томас узнаёт его по пружинистой походке. А затем он совершенно случайно пересекается взглядом с Галли, который сам задерживает внимание на кураторе бегунов. Слишком очевидное. Они смотрят друг на друга какие-то секунды, а потом… Томас отворачивается.       Здесь можно увидеть больше. Обо всех. Почти без труда. Но он понимает: он не хочет знать.       Они все — просто потерянные мальчишки, которым не оставили выбора. Они выживают. …ночное небо над Глейдом чистое, без звёзд.