Hate the way I don't hate you

1. Чон Чонгук странный — Просто чтобы в будущем между нами не было никаких недоразумений, — говорит Чимин, когда Чонгук присаживается на пол рядом с ним, протягивая ему бутылку воды, на которую Чимин даже не смотрит. — Ты ведь пришёл в нашу школу, не только чтобы унизить меня, не так ли? — Почему ты обвиняешь меня в чём-то подобном? — спрашивает Чонгук, всё ещё держа бутылку, которую Чимин не намеревается принимать. — Тогда что насчёт того танцевального вызова, который ты мне бросил, как только вошёл в комнату для практики? Как будто кражи моего места было недостаточно, — бормочет он про себя. — Ты хотел внимания? — Ага, — с лёгкостью признает Чонгук. — Я хотел, чтобы ты посмотрел на меня. — Используй «хён», когда обращаешься ко мне, засранец. Я старше на два года. — Да, хён, я хотел твоего внимания, — отвечает Чонгук с широкой улыбкой. Чонгук странный. И дня не прошло с того момента, как он перевёлся в школу Чимина, а старший уже в бешенстве. Обычно он держится дольше, даже когда Тэхён начинает говорить о пришельцах в два часа ночи или когда Big Bang играют на полной громкости, пока он пытается учиться. Но мы говорим о Чон Чонгуке — богатом, дерзком Чон Чонгуке, который на два года младше, на три сантиметра выше и ведет себя, будто только что он не вызвал Чимина на танцевальный баттл ни с того ни с сего на глазах у всей танцевальной команды. — Ты лучший танцор здесь, поэтому я и вызвал тебя в первую очередь, — невинно объясняет Чонгук. — Ты настолько зол? — Дело не в самих танцах, меня бесит твоё высокомерие. — Я лишь хотел сблизиться с тобой. — Трепать мои волосы и называть меня низким — не то, как люди обычно сближаются со мной. Какое-то время Чонгук ничего не говорит. Он просто изучает выражение лица Чимина, прежде чем засиять улыбкой. — Хён? — Что? — Ты милый, когда злишься. Чимин ни разу не причинял людям вред за всю свою жизнь, но сейчас он думает, что мог бы. … — Как прошла тренировка? — интересуется Тэхён, когда Чимин заходит в их общую комнату, бросая свою спортивную сумку на пол и стягивая свою потную футболку. — Не очень хорошо, да? — делает он вывод, исходя из поведения Чимина. — Я пойду в душ, охуеть как омерзительно себя чувствую сейчас. Тэхёну не нужно много времени, чтобы понять, что что-то не так, поэтому он ждет, пока Чимин выйдет из душа и сам начнет рассказывать. Вероятно, он ошибся в движениях или поссорился с кем-то — Тэхён бы не удивился, зная вспыльчивый характер Чимина. Чего он не ожидает — так это того, что Чимин срывается, потому что новенький назвал его милым. — Погоди, тот самый Чон Чонгук? Слышал, его маме пришлось подкупить половину школы, чтобы его приняли. — Да, тот самый Чон Чонгук, — тихо отвечает Чимин, глядя на свои ноги. — Уверен, он ужасно танцует. — Он на моем уровне и ему всего восемнадцать. — Оу. Ну, посмотри на это с другой стороны: он не совсем неправ, ты действительно милый. — Тэ, я не в настроении для шуток. Он буквально украл моё сольное выступление за четыре недели до шоу, — говорит Чимин, заваливаясь на кровать со вздохом. — Просто скажи Намджуну, если он снова будет приставать к тебе. — Не будет, — немного подумав, произносит Чимин. — Я просто буду практиковаться один поздно ночью, чтобы не видеться с ним. Тэхён около получаса пытается убедить его в том, что это плохая идея, но потом сдаётся. Использование комнаты для практики без разрешения равносильно желанию умереть, но, видимо, Чимин готов пойти на это, чтобы избежать встречи с Чонгуком. Он пропускает тренировки целую неделю и сохраняет осторожность, оставляя практически весь свет выключенным и музыку на минимальной громкости, чтобы не быть пойманным, когда однажды ночью он замечает включённый свет ещё до того, как входит в комнату. — Отличный способ быть пойманным, умник, — говорит он, открывая дверь, а Чонгук удивленно оборачивается. — По крайней мере, сделай музыку тише, если хочешь попасть сюда в следующий раз и избежать того, чтобы нас обоих задержали. — Я получил разрешение директора, — говорит Чонгук, вытирая пот со лба. Ну конечно же, он получил разрешение. Чимину приходится буквально умолять на коленях, чтобы остаться хотя бы на пять минут после закрытия, а всё, что нужно сделать мистеру Совершенство — просто попросить. Должно быть, круто быть им. — Не знал, что ты из тех, кто задерживается, чтобы продолжить практиковаться. Чимин позволяет сумке упасть на пол и начинает снимать худи и растягиваться. Он пришел танцевать и он не уйдет только потому, что Чонгук совершенно случайно решил притащить свою задницу сюда в это же время. Возможно, ему удастся преподать тому урок, показать, как тяжело работают те, кто не может позволить себе заплатить, дабы легко получить желаемое. — Приходится, если я хочу быть так же хорош, как ты, — отвечает Чонгук. — Пробираться сюда по ночам — твой способ избегать меня последние несколько дней? Неужели я наконец достоин находиться с тобой в одной комнате? — Не разговаривай со мной так, — Чимин на мгновение останавливается, чтобы посмотреть прямо Чонгуку в глаза, — я уже говорил тебе, что старше. — Да… Хён, — сразу же отвечает Чонгук. — Вообще-то это ты во всём виноват. Я просто хотел поучиться у тебя. — У меня нет времени дурачиться. — Ладно, — отвечает Чонгук, не глядя ему в глаза. — Я понимаю. — Также я не хочу быть каким-либо образом связанным с тобой, обо мне уже и так достаточно слухов ходит. — Ладно. — Я лишь хочу сфокусироваться на танцах и, если я увижу, что ты мне мешаешь, я заставлю тебя пожалеть. — Ладно. Чонгук может быть максимально тихим во время тренировки, особенно когда он путает движения, и Чимину приходится исправлять его позицию. Что ж, по крайней мере, теперь он знает, что Чон Чонгук не такой уж «золотой», каким все его называют — не из-за прирожденного таланта, а из-за изнурительно огромного количества времени, которое он проводит в комнате для практики. Чонгук выглядит так, будто вот-вот рухнет, и его гордость выводит Чимина из себя. — Иди передохни. — Мы только начали, — отвечает Чонгук между глубоких вдохов, вытирая пот с шеи рукавом. — Ты здесь уже давно, — раздражённо вздыхает Чимин. — Слушай, что я тебе говорю, я старше. — Я зову тебя хёном, потому что я тебя уважаю, а не потому, что ты старше. И я в порядке. — Это просто ребячество. Мне стоит позволить тебе продолжать и увидеть, как ты навредишь себе, так что я смогу вернуть себе своё место. — Так всё дело в этом? — вдруг спрашивает Чонгук, поднимая бровь. — И я ещё тут ребёнок… — произносит он шёпотом, но достаточно громко, чтобы Чимин это услышал. — Послушай, некоторые из нас на самом деле упорно трудятся, чтобы достигнуть того, где они сейчас, и ты не можешь просто появиться из ниоткуда и взять то, что тебе не принадлежит, — срывается Чимин. — Мы работали над этим выступлением месяцы, а у тебя ушло меньше трёх недель, чтобы всё выполнить. Возможно, ты бы осознал всю серьезность ситуации, если бы не был так занят, пытаясь всех впечатлить. — Хорошо. Я отдам тебе твоё место, если это то, чего ты хочешь, — отвечает Чонгук, будто это пустяк. — Но только если ты станешь добрее ко мне и придешь на тренировку со всеми. Мне всё равно плевать на это дурацкое сольное выступление. — Моё сольное выступление, — поправляет его Чимин, подхватывая сумку с пола и направляясь к выходу. — И я нихрена тебе не должен. Чонгук смотрит, как он исчезает за закрытой дверью, оставляя за собой лишь громкий хлопок, эхом раздающийся в комнате. 2. Чонгук имеет в виду каждое произнесенное им слово В субботу утром Чимин просыпается от криков своего соседа и примерно шестидесяти килограммового тела, готового вылететь из окна, если Тэхён не подвинется, ну или если он не раздавит Чимина своим весом. — Тэ, отъебись от меня. — И тебе доброе утро. Ты опоздаешь на тренировку. — Кто сказал, что я иду? — сонно спрашивает Чимин, по-прежнему отказываясь открывать глаза. — Ты, если хочешь выступать с соло в конце месяца, — ярко говорит Тэхён, заставляя Чимина сесть прямо, его волосы торчат во все стороны. — Он отказался от соло? — спрашивает он, а его глаза расширились и будто внезапно проснулись. — Ага, — отвечает Тэхён с ярчайшей улыбкой. Поэтому Чимин делает самую разумную вещь: матерится, пока принимает душ и даже не пытается уложить волосы, прежде чем влететь в зал, опоздав на двадцать минут. Чонгук сидит на стуле в глубине комнаты и всё, о чём может думать Чимин, двигаясь в его сторону, это «Я же, блять, говорил тебе», потому что лодыжка Чонгука была забинтована. Наверное, там не было ничего серьёзного, но всё же он был прав и должен был дать Чонгуку знать, что тот должен оставаться на своём месте. — Можешь сказать это, — тихо произносит Чонгук. — Сказать что? — Чимин изображает неведение, садясь на стул рядом. — Что ты был прав, и я должен был послушать тебя вместо того, чтобы перегружать себя и получить травму. — Всё заживёт до шоу, так что ты всё равно будешь выступать. — К твоему несчастью, — говорит Чонгук и тут же жалеет об этом, когда выражение лица Чимина мрачнеет. — Ты хоть представляешь, как это тяжело — практиковаться, когда хоть один человек отсутствует, или ты упустил всю концепцию команды с самого начала? Ты был эгоистичен и не принял во внимание тот факт, что всей команде теперь придётся платить за последствия, — говорит он, указывая на его товарищей по команде — их товарищей по команде. Чимин напоминает себе:  — Хотел бы сказать, что я разочарован, но мы ведь говорим о тебе, в конце концов. — Как ты можешь называть меня эгоистичным, когда я отдал тебе твоё соло? — спрашивает Чонгук, пялясь на свои руки, и по какой-то причине он звучит обиженно. — Это не то, что означает команда. Мне плевать, насколько ты хорош в танцах и насколько ты талантлив с рождения. Тебе не хватает опыта и базовых знаний, например, осознания, когда ты достиг своего предела и когда стоит остановиться, прежде чем пораниться. Мы не можем себе позволить иметь травмированных участников перед соревнованиями. Чонгук поворачивается, чтобы взглянуть на него. Слова Чимина грубые, но его голос мягок. Глаза у Чимина сонные и прикрыты светлой оранжевой прядью волос, но они полны доброты. — Ты мог бы научить меня, — говорит он, изучая глаза Чимина, затем нос и губы. — А ты мог бы отдыхать в своей дорогущей постели вместо того, чтобы торчать здесь с растянутой лодыжкой, чтобы смотреть на других грустными щенячьими глазами. И я не в настроении нянчиться с тобой. Чонгук откидывается на спинку стула и выпускает поверженный вздох. — Тебе правда стоит быть добрее ко мне. Я мог бы попросить их разрешить тебе практиковаться, когда захочешь, они не откажут мне. — И что ты получишь взамен? — говорит Чимин, не пытаясь скрыть свой интерес. — Шанс наблюдать, как ты потеешь и, возможно, наполовину искреннюю благодарность. — Ты хочешь смотреть, как я танцую? — спрашивает Чимин после нескольких секунд молчания, удивленный нелепой просьбой. — Можно? — спрашивает Чонгук в ответ, его улыбка, полная надежды, становится шире. У Чонгука кроличьи зубы, заметил Чимин, когда согласился на его глупое предложение. Это вроде как мило, когда он смеется и не полный мудила, или когда он действительно счастлив и болтает без остановки. Всё не так уж плохо на самом деле. Он часто с восторгом наблюдает, как танцует Чимин, и иногда приносит ему бутылки с водой, которую, как думает Чимин, он мог отравить. Он смотрит тихо, чтобы не отвлекать и не беспокоить, а также отвечает за управление треклистом и громкостью, делая её тише каждый раз, когда Чимин говорит. В конце концов, Чимин приходит к выводу, что Чонгук вполне сносный и его легко читать, и поэтому ему удаётся кое-что узнать о нём. 3. Чонгук чрезвычайно застенчив с девушками Они часто просят его помочь с хореографией, а он всегда отказывается, забывая на несколько секунд, как дышать, и неосознанно избегая их. Чимин думает, что за этим вроде как мило наблюдать. Впервые с момента их встречи Чонгуку ненавистна мысль о том, чтобы заставить Чимина смеяться, когда он впечатывается задом в стену в попытке увеличить расстояние между ним и девушкой, которая неожиданно появилась у него за спиной, попросив его поговорить. Чимин ещё милее, когда смеётся — всё, о чём он может думать, пока она признаётся ему. Лицо Чонгука краснеет, и он заикается, но всё же умудряется промычать какое-то извинение и сказать, что она «не в его вкусе», к большому удивлению Чимина. — Кто же тогда в твоём вкусе? — спрашивает он позже в тот день. — Кто-то вроде тебя, — непринужденно отвечает Чонгук. — Мне нравятся милые вещи, — добавляет он, и Чимин думает, что он может заставить его покинуть зал для практики с окровавленным носом. Чимин даже не уверен, шутка ли это или уже нет; в конце концов, Чонгук странный, так что он просто забывает об этом вместо того, чтобы жаловаться. Сейчас он не пытается понять причины действий Чонгука, как раньше, но единственная вещь, которая до него не доходит — почему Чонгук настаивает на просмотре одних и тех же сорока секунд танца снова и снова в течение шести дней подряд. — Мне нравится, как ты двигаешься, — говорит он, когда Чимин наконец-то находит мужество спросить его. — Мне нравится, как ты погружаешься в это настолько, что забываешь о моём присутствии, и то, как ты способен переключиться с уличного стиля на современный танец за считанные секунды — просто захватывающе. К тому же, ты можешь импровизировать, — так звучит его ответ, что подводит Чимина к следующему пункту. 4. Чонгук боится пробовать новые вещи Больше похоже на то, что Чонгук не уверен в том, чтобы попробовать их, потому что есть предел тому, насколько хорош он может быть. Он ненавидит импровизацию, например, и все те вещи, в которых у него нет абсолютного контроля, что может привести к тому, что он больше не будет мистером Совершенство. Страх появляется, когда ему приходится столкнуться с чем-то, с чем он не знаком, потому что он боится провала, боится разочарования и быть чем-то меньшим, чем выдающимся. Он обязан быть лучшим. — Почему ты не остался в Сеуле, если хотел попасть в хороший колледж? — спрашивает Чимин однажды вечером, его мышцы болят, а тело устало. — С твоими оценками ты мог бы поступить в место получше, чем какая-то неизвестная Академия в Пусане. — Это далеко отсюда, и я бы скучал по родному городу слишком сильно, — отвечает Чонгук, а Чимин удивляется, почему он никогда не замечал его акцент. Может, потому что был слишком занят, пытаясь вести себя холодно вместо того, чтобы действительно послушать его хоть раз, но это уже в прошлом. Чонгук повзрослел и сейчас фокусируется на улучшении своих танцевальных способностей и командной работе. Есть одна хореография, в которой он должен поднять Чимина, чтобы тот пробежал по спинам других членов команды, и сначала Чонгук был слегка неуверен в этом, что означало, что Чимину приходилось говорить ему, что он хорошо справляется и хвалить его время от времени, только чтобы наблюдать его улыбающимся, как глупая белка. (4.5 Зубы Чонгука милые, когда он улыбается.) 5. У Чонгука много хобби Чонгук прикладывает много усилий в танцах и любит рисовать. Чонгук хорош в пении, а его новое хобби — делать фото Чимина. Он говорит, это потому что Чимин милый, и в основном делает это, чтобы подразнить его, но всё началось в день сольного выступления Чимина. Чимин двигался так легко и так красиво, а Чонгук лишь хотел запечатлеть эту его сторону, в итоге сфотографировав его, когда тот вращался, с рубашкой, открывающей нижнюю часть его живота. — Это, пожалуй, самое большое откровение, которое я когда-либо получу от тебя. — Чон Чонгук, удали это, пока у тебя всё ещё есть руки, способные это сделать. — Я серьезно, хён. Я только вчера узнал, что ты тоже родился в Пусане. Ты никогда ничего мне не рассказываешь, — говорит он, надувшись. — Я даже не знаю, какой твой любимый цвет, — добавляет он, продолжая устанавливать указанную картинку на блокировку экрана. — Чонгук, я сломаю твои пальцы один за другим. — Я могу прийти попрактиковаться с тобой сегодня? — Ты меня вообще слушаешь? — Не особо. Так я могу? Чимин ничего не понимает. Они даже не тренируются больше — просто дурачатся и репетируют самые последние хореографии, жалуясь на школу в остальное время. Отказать Чонгуку прямо сейчас значило бы смотреть, как он дуется с грустными щенячьими глазами по меньшей мере два часа. Согласиться значило бы смотреть на его глупую улыбку, поэтому Чимин выбирает кроличьи зубы, а позже вечером жалеет, потому что у него 7 пропущенных звонков от Чонгука и 15 минут опоздания. Снова. — Серьезно, хён? — спрашивает Чонгук, опираясь на стену и глубоко вздыхая. — Ты дремал? — Заткнись, я устал. — У тебя глаза опухшие, — отмечает он. — Чонгук, — предупреждает Чимин, — убери эту ебаную камеру или я прослежу за тем, чтобы ты больше никогда не смог к ней прикоснуться. — Ты милый, когда угрожаешь мне, — говорит Чонгук между щёлкающими звуками. — Эта рубашка вообще твоя? Она как будто в три раза больше, чем ты. — Ну, кое-кто не прекращал звонить и торопить меня, поэтому я надел первую попавшуюся вещь, которая оказалась рубашкой Тэхена. — О, — только и отвечает Чонгук, затихая на несколько секунд. — Ты бы выглядел лучше в моей одежде, — небрежно говорит он Чимину, изучая каждую его черту с головы до ног. — Или без одежды вовсе, — заканчивает он, а по его лицу расползается весёлая улыбка. — Мечтай. 6. Чонгук, возможно, запал на Чимина и, возможно, он не очень-то это скрывает Не в том смысле, что он краснеет и запинается (это он уже преодолел), но он настолько небрежный и откровенный на этот счёт, что это просто смешно. — Чонгук-а, я собираюсь купить всем напитки. Что ты хочешь? — спрашивает Чимин после изнурительного дня тренировок со стекающим потом с кончиков его оранжевых прядей. — Меня всё устроит, — быстро отвечает Чонгук. — На твой выбор, хён. — Но я не знаю, что тебе нравится, — говорит ему Чимин. Что, как он сейчас думает, достаточно странно, потому что они провели почти каждый день вместе на протяжении последних трёх месяцев. — Мне нравишься ты, — шепчет Чонгук на ухо Чимину, слегка ероша волосы и, хотя Чимин не видит его лица, он уверен, что тот улыбается. — Чонгук-а, я серьёзно. Ты думаешь, это смешно? — Это ты тут развлекаешься, — обвиняет Чонгук. — Ты продолжаешь играть с моими чувствами и даже не скрываешь тот факт, что наслаждаешься этим. Ты сегодня много веселился, — говорит он, коротко взглянув на девушку, которой Чимин предложил помочь ранее. (7. Чонгук невообразимый собственник и ревнивец, особенно когда дело касается Чимина.) — Это поэтому ты молчал и дулся всё это время? — спрашивает Чимин, посмеиваясь в неверии. — Я просто делал твою работу. Не моя вина, что ты не можешь нормально функционировать рядом с девушками, а её поручили тебе. Я думал, что оказываю тебе услугу. — К чему ты клонишь? — Было бы неплохо услышать «спасибо». — Ты соглашаешься на такую малость, хён. Я бы мог дать тебе гораздо больше, — говорит Чонгук абсолютно серьёзным тоном. — Всё, что тебе нужно сделать, — это попросить. Конечно же, он бы сказал что-то подобное, а потом улыбнулся, как идиот, пока Чимин расстраивается. Это даже не кроличья улыбка, а улыбка я-знаю-что-ты-под-моим-полным-контролем, которую так ненавидит Чимин. — Дать мне отдохнуть от всех грязных шуточек на некоторое время — было бы отличным началом. — Во-первых, твоё лицо краснеет больше, чем моё, когда я рядом с девушками, а во-вторых, это даже не была грязная шутка. — Чонгук, я видел разного тебя за последние несколько месяцев, чтобы знать, что это была она. — Ты ещё не видел меня голым. — И я бы предпочёл оставить это без изменений, спасибо большое, — вздыхает Чимин. — Я просто пришел сюда, чтобы спросить, не хочешь ли ты пить, почему всё должно быть таким сложным, если это связано с то… — он останавливается на середине предложения, потому что Чонгук больше не может сдерживаться и его смех отдается эхом в стенах комнаты для практики. — Блять, просто забей и умри от жажды. — О какой жажде идёт речь? Чонгук смотрит на Чимина с этой дурацкой кроличьей улыбкой на своем дурацком лице и тот факт, что Чимин вот-вот сорвётся, делает всё ещё более забавным. — Я притворюсь, что не слышал этого, — отвечает Чимин и двигается к двери. — Хён? — зовёт Чонгук. — Что? — тот оборачивается, раздражённый. — Я буду всё, что угодно, со вкусом клубники. 8. Чонгуку действительно нравится клубника и всё фруктовое Он также чувствителен к запахам, а значит, он всегда замечает, когда Чимин использует фруктовые шампуни, и Чимин в курсе просто потому, что Чонгук не может сконцентрироваться во время тренировки и путает движения. Чимин осознает, какой эффект он оказывает на Чонгука, приближаясь больше положенного, пока пытается показать ему движения, и он наслаждается тем, как тот превращается в нервный кусок дерьма из-за того, насколько милый Чимин вблизи. — Хён, я подумал, ты умер или что-то вроде того. Почему я всегда должен ждать тебя? — спрашивает Чонгук, когда Чимин выходит из душа с полотенцем поверх мокрых волос. — Видишь? Тебе не обязательно принимать душ каждый раз, когда ты идешь на тренировку, и заставлять меня ждать, если ты собираешься потеть и проведёшь там ещё два часа, пытаясь привлечь пчёл. — Ну, извини, что я хочу приятно пахнуть, — дуется Чимин, и это стоит Чонгуку всех его сил, чтобы не поцеловать его. — По крайней мере, Тэхёну это нравится, и он никогда не жалуется, — говорит затем Чимин. — Точно. Твой сосед — тот, ради которого ты всегда бросаешь меня, и тот, который может проводить с тобой каждый день, не прикладывая к этому никаких усилий, в то время как я вынужден пообещать тебе своего первенца, чтобы увидеть твое лицо на пять минут, и нюхать твой гребаный шампунь, потому что ты всегда так занят, и даже когда ты соглашаешься встретиться, ты заставляешь меня ждать… — он останавливается, чтобы отдышаться, — человек, который за всем этим стоит, великий Ким Тэхён. (Возвращаясь к пункту 7: Чонгук невообразимый собственник и ревнивец.) — И причина, почему ты ещё не был в моей комнате, — добавляет Чимин. — Я же говорил тебе, хён. Мне не нравится то, как он смотрит на меня. Я, очевидно, не нравлюсь ему, и я просто чувствую, что он не-так-уж-случайно войдёт в комнату во время нашего самого интимного момента. — Я надеюсь, под этим ты подразумеваешь, что мы будем спорить по поводу фруктового запаха моих простыней, потому что это самое интимное, что между нами когда-либо будет. Чонгук лишь вздыхает и драматично отводит взгляд, собирая оставшиеся вещи с пола и собираясь уходить. — Ты просто убиваешь всякое настроение ещё до того, как я его создам. Честное слово, я единственный, кто поддерживает эти отношения. Чимин смеётся над комментарием, закрывая глаза и наклоняясь вперед, потеряв равновесие. Чонгук на это слегка улыбается, его глаза следят за любым движением Чимина. Он сохраняет полную тишину какое-то время, прежде чем решает, наконец, сказать, что думает. — Знаешь, мне понадобилось около двух недель, чтобы заставить тебя улыбнуться, когда я только пришёл сюда. Ты постоянно был злым. — Я? Злым? — изумлённо спрашивает Чимин. — Скорее я хотел ударить тебя каждый раз, когда ты открывал рот, — говорит он, и Чонгук посмеивается из-за воспоминаний. — Должно быть, я действительно ненавидел тебя тогда. — Что насчёт сейчас? — спрашивает Чонгук. — М? — Что… Ты чувствуешь сейчас? — он колеблется, кусая губы и смотря в пол. Он даже не уверен, что хочет услышать ответ. — Что ты имеешь в виду? — Чимин продолжает прикидываться дурачком. — Хён, ты совершенно точно знаешь, что я имею в виду, — жалуется Чонгук. — Если это всегда будет чем-то односторонним, ты должен сказать мне заранее, чтобы я знал, где остановиться, вместо того, чтобы подыгрывать и давать мне ложную надежду. Он делает паузу, чтобы взглянуть на Чимина, его глаза изучают намёк на колебание на его лице, пока тот думает об ответе. — Это не… односторонне, — в конце концов, отвечает Чимин, чувствуя, как горят его щёки и уши. И вот эта глупая кроличья улыбка, ради которой он сделает всё, что угодно, хотя простой фразы, кажется, сейчас достаточно. — Окей, — говорит Чонгук с небольшим облегчением в голосе, — потому что ты мне очень нравишься. Очень, очень нравишься, и было достаточно сложно притворяться, что это всё было шуткой последние несколько месяцев. — Бедный Куки, — с издёвкой воркует Чимин. — А что, если бы я оказался натуралом? Чонгук жалобно стонет, когда Чимин начинает гладить его волосы, оставляя руку на затылке. — Не после того, как ты пялился на мою задницу на протяжении двух часов в тот раз, когда я надел облегающие джинсы на тренировку, — отвечает он, а Чимин взрывается от смеха. — Могу я проводить тебя к твоей комнате или ты ещё не закончил издеваться надо мной? — Можешь проводить меня, — говорит Чимин, широко улыбаясь, и Чонгук действительно хочет поцеловать его. — И ты также можешь остаться на ночь, — добавляет он спустя некоторое время, заставляя Чонгука посмотреть на него, чтобы быстро отвести взгляд, — если хочешь. — Тэхён тоже там будет? — немного погодя спрашивает Чонгук. — Ну… Он мой сосед, так что да. — О, — Чонгук делает паузу, размышляя над этим. — Ты хочешь, чтобы я пришёл? — Чонгук, я только что пригласил тебя… — Мне нужно это услышать. Чимин вздыхает. — Я хочу, чтобы ты пришел в мою комнату. Я хочу, чтобы ты спал на моей кровати, и я хочу проснуться утром рядом с твоим глупым лицом. — О, — Чонгук выдыхает снова. — Ладно. Тэхён может пялиться на него. Он это переживёт. … Чимин ожидал чего-то вроде милого держания за ручки, столкновения носами и застенчивых улыбок — что, конечно, происходит, как только Тэхён уходит. Но чего он не ожидал — быть ослепленным гребаным телефоном Чонгука посреди ночи. — Ты что, пытался сфотографировать меня? — сонно стонет он. — …Ага. — С включённой вспышкой. — Возможно. — Блять, я ненавижу тебя, — говорит он, прежде чем отвернуться от Чонгука, который принимает это за возможность обнять его сзади. — Извини, — шепчет он в затылок Чимину. — Я почти заснул. — Ты выглядел мило, — выпаливает Чонгук в качестве оправдания. — Не делай так… Хён, посмотри на меня, — Чимин чувствует его теплое дыхание у себя на шее, хватка на его талии усиливается, и тело Чонгука близко прижато к его собственному. — Хён, перестань притворяться, что ты злишься. Я уже сказал, что мне жаль, — говорит он виновато, осторожно целуя затылок Чимина. — Посмотри на меня или пожалеешь, — говорит он, немного открывая плечо Чимина и кусая его достаточно осторожно, чтобы не причинить боль. — И что ты сделаешь? — смеется Чимин. — Украдёшь мое одеяло? Ударишь меня во сне? Он пойман врасплох, когда решает обернуться и видит лицо Чонгука в паре сантиметрах от своего. И внезапно Чонгук садится прямо, его бедра по обе стороны от талии Чимина, а одна рука глубоко зарыта в его волосах. Мы говорим о Чон Чонгуке, конечно же, он бы потерял контроль рано или поздно и, конечно же, стал бы сомневаться через секунду, потому что 9. Чонгук думал о том, чтобы поцеловать Чимина, с самого первого дня, но постоянно боится облажаться. В его разуме творится полнейший хаос, и более испуганным Чимин его никогда не видел. — И где же вся уверенность? — дразнится он, хотя сам не лучше. — Заткнись, — удается выпалить Чонгуку. — Твоя постель пахнет как гребаная клубника, и у меня кружится от этого голова, а ты так близко, я… — он опускает голову, пряча лицо в изгибе шеи Чимина и глубоко дышит. Он держит Чимина за руку так крепко, что может причинить ему боль. — Я всегда такой, когда ты рядом. Я хочу поцеловать тебя так сильно, что не могу нормально думать. — Тут не о чем думать, Чонгук-а… Чонгук поднимает голову, чтобы взглянуть на него. Глаза Чимина такие красивые, и Чонгук мог бы смотреть в них вечно, мог бы теряться в них вечно. Глаза Чимина такие добрые, и он прикрывает их, прежде чем их губы соприкасаются. Их первый поцелуй жадный и нетерпеливый. Когда Чимин слегка приоткрывает свои губы, у Чонгука кружится голова от их вкуса. И если бы он мог, он бы выгравировал отпечатки пальцев Чимина на своём теле, чтобы чувствовать его прикосновения немного дольше. Нерешительность и похоть чувствуются в том, как его рука касается живота Чонгука, прямо там, где он чувствует бабочек, рвущихся наружу. Чонгук отстраняется, запыхавшийся и полный страха. — Думаю, я влюбляюсь в тебя, — он не знает, почему говорит это. Не знает, почему чувствует необходимость дать Чимину знать, но это кажется таким правильным. — Ты необходим мне, и это, блять, так нечестно. — Почему? — тихо спрашивает Чимин, поднося руку Чонгука ближе ко рту, и целует костяшки, смотря прямо в глаза. — Потому что ты в порядке, а я нет, — Чимин садится прямо и обнимает его. Чонгук отчаянно цепляется за ткань его футболки и собирает всё свое мужество, чтобы продолжать говорить. — Ты даже не представляешь, какие чувства вызываешь во мне. — Тогда расскажи мне, — всё, что говорит Чимин, прежде чем легко поцеловать крошечную родинку на шее Чонгука, у которого захватывает дух. — Я ненавижу то, что ты всегда в порядке, в то время как я не могу даже дышать, когда ты рядом, — говорит Чонгук, медленно и осторожно, — то, как ты прекрасно справляешься без меня, пока я всё время тоскую из-за твоего отсутствия, и то, что ты привлёк мое внимание с самого первого дня, а ты даже не мог выносить меня. И я ненавижу тот факт, что ты ненавидел меня, даже больше чем то, что я никогда не смог бы возненавидеть тебя, — Чимин смотрит на него с добротой в глазах, затем немного придвигается, чтобы оставить ещё один поцелуй на его шее. — Я ненавижу твой запах и то, как он сводит меня с ума. Я ненавижу, когда ты носишь одежду Тэхёна — из-за этого я хочу разорвать её, и я ненавижу всё вот это, потому что чем бы это ни было, этого недостаточно. Не для меня. — Тебе реально стоит звать меня хёном, если хочешь, чтобы я был добрее к тебе, — шепчет Чимин напротив его губ, едва касаясь их. — Где угодно, только не в постели, — протестует Чонгук. — Ну, если только это не то, что тебя заводит. — Чонгук… — Чимин открывает рот, чтобы начать жаловаться, но останавливается, когда чувствует мягкие губы Чонгука на своих. Когда он отстраняется, его ярко красные губы растягиваются в озорной улыбке. — Я думал, я заставляю тебя нервничать, — говорит он спустя некоторое время. — Ты заставляешь меня чувствовать много всего, хён, — говорит Чонгук, намеренно подчёркивая слова. — Я хочу тебя, хён, — продолжает он, выдыхая последние слова в шею Чимина и чувствуя, как тот дрожит от его слов. Чимин тихо мычит, когда Чонгук исследует его тело своими руками, останавливаясь на его бедрах, а затем двигаясь вверх мучительно медленно. — Я хочу тебя… — снова произносит он, и Чимин слишком хорошо знает, что Чонгук имеет в виду каждое сказанное им слово. — Мы идеально подходим друг другу, хён. Я заставлю тебя опаздывать на утренние уроки, а ты будешь старательно пытаться скрыть все свои синяки, вспоминая, как ты получил их, только из-за запаха моей одежды. И потом ты будешь хромать на тренировке, а я никогда не устану от твоего милого голоса, кричащего моё имя. Ты будешь выглядеть так хорошо, не нося ничего, кроме моих засосов, хён. Я хочу тебя и я не знаю, как долго я ещё смогу терпеть. Чимин внезапно чувствует потребность проверить его пределы. В конце концов, Чонгук справлялся с этим месяцы, пришло время расплаты, думает он. Именно поэтому, когда глубокие вдохи Чонгука прерываются громким рингтоном Чимина, последний медленно отталкивает его и тянется к телефону, убеждаясь, что Чонгук видит имя Тэхёна на экране. Он лишь бормочет что-то о том, что это важно, и Чонгук со вздохом отстраняется от него, разочарованно ероша свои волосы и наблюдая, как Чимин принимает звонок. — Что? Ты уверен, что потерял их, а не оставил в куртке? — спрашивает Чимин. — Я не знаю, где запасные. Голова Чонгука заполнена только Чимином: его запахом, его голосом и, возможно, долей ревности и ещё ноткой досады, потому что звонок длится ебаную вечность, а Чимин поднимается с кровати, собираясь куда-то уйти, — наверное, искать ключи Тэхёна, решает Чонгук — и он просто не может этого допустить. Чимин удивленно оборачивается, будучи обнятым и притянутым обратно, прямо в объятия Чонгука. — Нет, я не был занят, просто… Да, нет, всё в порядке. Чимин начинает путаться в словах, когда Чонгук целует его плечо, подхватывая его правой рукой под талию. Когда он начинает водить свободной рукой вниз и вверх по его бедру, Чимин оборачивается с предупреждающим взглядом. — Да, не переживай по этому поводу, просто…Ох… Я не… Да, ах… Чонгук только улыбается свежему засосу на бледной шее Чимина и его реакции, когда он начинается играться с молнией на его джинсах. Чонгук чувствует, как сжимается хватка на его запястье, а дыхание Чимина становится тяжелее с каждым прикосновением. — Ты, кажется, занят, так что я сам их поищу, когда вернусь, — слышит Чонгук слова Тэхёна, когда приближается достаточно, чтобы укусить мочку уха Чимина. Чимин закусывает свою губу, когда ещё один стон грозится сорваться с его губ, пока всё, что отделяет руку Чонгука от его кожи — тонкая ткань его боксеров. Дыхание Чимина обрывается. Следующее, что помнит Чимин, Чонгук поверх него и глубоко его целует, а телефон теряется где-то под простынями. — Блять, — удается прошептать Чимину между поцелуями и вдохами, — блять, Чонгук, подожди, — Чонгук тормозит, чтобы взглянуть на него, его лицо всё ещё близко и полно похоти. — Тэ скоро придёт. Чонгук тяжело вздыхает, наклоняясь, чтобы коротко чмокнуть губы Чимина, с раздражением и ноткой забавы на лице. — Говорил же, что он всё испортит, — говорит он, останавливаясь на мгновение, чтобы изучить ярко красные губы Чимина и его запутанные пряди волос. — Что за грустное лицо? Ты настолько предвкушал? — нагло спрашивает он. — А ты нет? — быстро спрашивает Чимин в ответ. Чонгук только дурачился? — У меня нет соседа, — невзначай бросает он, а Чимин в ответ пялится с замешательством на лице. — Что? — спрашивает он спустя какое-то время. — Поначалу ты ненавидел, что ко мне относились по-другому, поэтому я не говорил тебе, но мне удалось заполучить комнату только для себя. — О. Чимин просто пялится куда-то вдаль, пытаясь осознать всю ситуацию. Чонгук мило ему улыбается. — Хочешь продолжить с того места, где мы остановились? — спрашивает он и почти пропускает мягкое «ага» Чимина, потому что может показаться, что он нормально с этим справляется, но на самом деле он так близок к своему пределу, что не может больше терпеть. Когда Тэхён входит в комнату, они оба собираются уходить. Тэхен некоторое время пялится — немного слишком очевидно — на засосы Чимина, но решает это не упоминать. — Вы двое не трогали мои вещи, не так ли? — спрашивает он, а Чонгук берет руку Чимина в свою и открывает дверь, чтобы уйти. — Не волнуйся, мы держались подальше от твоей кровати, — отвечает он, но указывает на кровать Чимина и оставляет Тэхёна в смешанных чувствах — в основном сомнение и гнев, с долей чего-то ещё, что он ещё не выяснил. Они бы ни за что не посмели. Ведь так? В следующий раз, когда Тэхён решит покоситься на него, Чонгук знает, что он имеет на это полное право. — Скажи ему завтра, что это была шутка, — говорит Чимин, но Чонгук может думать только о нём. Он просто продолжает широко улыбаться, когда крадет у него поцелуи, забывая о том, что они могут быть пойманы шатающимися тут посреди ночи в любой момент. Кроличья улыбка — последнее, что отчетливо помнит Чимин, и первое, что он видит, когда открывает глаза утром. Чонгук оставляет поцелуи по всему его лицу и это похоже на дежавю, только он действительно хочет спать — ему нужно поспать. Он лениво отталкивает его и бормочет что-то о том, что его слепит свет. Чонгук целует его в щеку в последний раз и пораженно наблюдает, как Чимин потирает свои опухшие глаза. — С добрым утром, красавчик. Чимин мычит в ответ. У него болит всё тело и на нем достаточно синяков и укусов, чтобы это доказать, но просыпаться от низкого голоса и мягких губ Чонгука не сравнимо ни с чем. Чонгук целует его снова и снова, пока Чимин хнычет и пытается оттолкнуть его лицо. — Хочешь пропустить сегодня занятия? — спрашивает Чонгук. — Не могу… — едва слышно отвечает Чимин. Чонгук затихает, а Чимин почти засыпает снова. Почти. — Ты меня раздавишь, — удаётся ему сказать. — Это не то, что ты говорил мне этой ночью, — Чимин пытается ударить его, но промахивается. — Хочешь чего-нибудь? Всё, что угодно? Стакан воды? — спрашивает Чонгук между поцелуями. — Дай поспать, — рычит Чимин, а Чонгук только крепче обнимает его. Когда Чимин слегка двигается, чтобы обнять его в ответ, Чонгук сопротивляется желанию поцеловать его снова. — Ты такой красивый. Хочу купить тебе цветы, — выпаливает Чонгук. Он уверен, что в этом нет никакого смысла. — Тебе вообще нравятся цветы? Чимин сонно пытается закрыть рукой его рот. Чонгук облизывает ее. — Пожалуйста, спи. — Не могу. — Почему ты так много говоришь? — спрашивает Чимин, но уже знает ответ. 10. Чонгук очень много говорит, когда он действительно счастлив И сейчас он настолько счастлив, что не может спать. — Давай пропустим занятия сегодня, — говорит он позже Чимину, убирая несколько прядок с его лица. — Не похоже, что ты сможешь танцевать в таком состоянии. Или сконцентрироваться на занятиях, — Чимин мычит. — Я даже приложу усилия, чтобы приготовить завтрак, и позволю спать на мне, сколько ты захочешь. Всё, что тебе нужно сделать — остаться, — Чимин снова мычит. — Ты такой красивый, — снова говорит ему Чонгук, целуя костяшки его руки. — Позже я куплю тебе цветы. От этого тепло. Это не сон, и Чимин чувствует себя любимым. Нет ничего, что бы он ненавидел в этом.