27 – 29.12.2017
Часть 1
25 марта 2018 г. в 13:29
В тронном зале холодно и сумрачно, пахнет пылью, запустением и засохшими розами. На сиденье трона небрежно брошена книга; двое расположились на ступенях перед ним. Негромкие голоса не отражаются эхом под сводчатым потолком, гаснут в клубящемся по углам тумане.
— …Не лез бы ты в это.
— Как будто мне кто-нибудь позволит.
— Какой же из тебя тогда Король Преисподней, если ты даже…
— Умолкни, а не то пожалеешь.
— И что же ты мне сделаешь? — насмешливо.
— Ты знаешь, что. И тебе это не понравится.
Мёртвое тело не испытывает боль, но телепату и нет необходимости причинять её физически.
Угроза, которая — они оба знают, — не будет исполнена. Это предупреждение: раздражение достигло определённой степени. Донимать дальше можно (только ему одному, наверное, и можно), но не нужно.
Просто кое-кто никогда не скажет прямо: «Я смертельно устал, мне не до твоих дурацких шуточек».
В общем-то, и не о том была речь. И после длинной паузы звучит уже вполне серьёзное:
— У меня дурное предчувствие.
— У тебя всегда дурные предчувствия.
— Но ведь они оправдываются, а, Мар?
Короткое, полное досады молчание.
— …Ладно. Что на этот раз?
— Я думаю, что создатель собирается сбросить «Тартарос» с доски.
— Зереф? Зачем ему, он не вспоминал о нас сотни лет.
— Да причём тут он? Тот, — кивок непонятно куда наверх, — создатель.
В ответ — недовольная гримаса, потому что нарушено неписанное правило: об этом не говорить. Не упоминать, что все они, даже Зереф, всего лишь чьё-то творение.
Чернила на бумаге.
Они — только чернила на бумаге, и легче о том не думать и не помнить.
— Может быть, это не так уж плохо… Марде Гир устал.
— Кто бы говорил.
— А что?
— Я, если ты забыл, — с убийственным сарказмом, потому что Король Преисподней ничего не забывает, — мертвец.
— Лучше уж быть живым мертвецом, чем мёртвым трупом, не находишь?
— Не лучше, но выбора мне никто не давал.
— То есть, если ты вдруг окончательно умрёшь, мне тебя не вытаскивать?
— А очень хочется?
Долгое молчание. Не тяжёлое, скорее… озадаченное.
— Не «очень». Но хочется.
— Я польщён, — с ядовитой иронией.
— Но лучше обойтись без этого — возни много, — невозмутимо, как будто не было короткого всплеска эмоций. — Если не будешь идиотом и вовремя прикончишь Кейеса, сам выкрутишься. Всё уже давно готово.
— Какая предусмотрительность и забота! — с насмешкой, а потом спокойно и испытующе: — А ты?
— А я как-нибудь сам справлюсь.
— Если…
— Никаких «если», — резко и властно.
Если б его можно было заткнуть так просто.
— Если понадобится, я тебя вытащу. Моя магия… сам знаешь, есть способы.
— Не нужно.
Упрямство и гордыня — ни за что не признавать, что нуждается в помощи. Не принимать помощь.
Но этому противостоит не меньшее упрямство — всё равно поступить по-своему.
— Разумеется.
Не важно, что сказано вслух.
Лёд защитит от огня. Защитит от всего. Энд запечатан пламенем, а его книга будет запечатана льдом.
Когда магия ледяного демонслеера — знакомая магия, направленная чужой волей, — вырывает его сердце, заполняя пустоту холодом, он знает, в чьих руках очнётся.